Екатерина Лебедева - Конечная станция — Эдем

— Простите, — извинилась Афрани, всовывая кудрявую голову. — Можно войти?

— Это моя помощница.

— Господи Иисусе, — сказал Мауэр, смотря на меня почему-то с жалостью. — Воистину неисповедимы пути. И что же вы собираетесь делать, инспектор? Вы и этот ребёнок?

— Мне двадцать три года, — возразила Афрани. — Я уже не ребёнок. И Эрих, простите, что вклиниваюсь, но там какой-то парень хотел унести вашу крысу. Он заявился с тряпкой и пылесосом. Я пока переставила клетку к себе.

— Господи Боже, инспектор! Зачем вам крыса?

— Не знаю, – сказал я. Должно быть, в аду мне зададут тот же вопрос. — Буду крутить на верёвочке. Отвезу сыну. Йозеф, у нас мало времени, и вы должны мне помочь. Это в ваших же интересах.

— Да я готов, — откликнулся он с недоумением. — Но чем же я могу вам помочь?

— Советом, — сказал я, вынимая карту и разворачивая её у него на коленях. — Просто-напросто добрым советом.

***

Гроза повредила кабель, и телефон не издавал даже шуршания.

В директорском кабинете я чуть не уснул, развалившись на огромном диване от которого пахло кожей и шоколадом. Между двумя гроссбухами блестела золотинка от «Миу-гумми». Я бы провёл более тщательный обыск, но в дверях уже топтался конвой, и я вышел, налив себе воды из директорского графина, чтобы убедиться, что это просто вода.

Завтра я попробую вырваться в Грау, подумал я.

Плевать я хотел на воскресенье! Такими делами должны заниматься спецслужбы, прикрытые спецбронёй. «Мальчики Дитриха» или «Ультрас»? Как обмолвился Бессер, одна ласточка погоды не делает. Я и есть та самая ласточка. Карл обещал мне подкрепление. Но теперь, когда ставки сделались высоки, мне казалось, что куда осмотрительнее и умнее — задействовать ресурсы Бюро.

Но привлечь помощь — не означает сидеть, сложа руки. Пока Афрани в компании Мауэра предпринимала опасную авантюру, я мужественно вызывал огонь на себя.

Если судить по трудовым карточкам, в пансионате работало всего двенадцать человек, трое из которых жили в окрестных посёлках. Официальной охраны не было, почти все значились санитарами. В вестибюле я увидел двоих, и ещё один мягко сопровождал меня до директорского кабинета. Когда я попытался стукнуться к Ланге, из туалета вывернул Хуперт и предложил мне партейку в шахматы. Я отказался. К третьему этажу за мной следили уже пятеро. Я задумчиво проследовал к холлу, где стояли тренажёры для занятий лечебной физкультурой. Ремни были новыми, и судя по чистоте педалей, эти устройства никто и никогда не использовал.

Я опять спустился на второй этаж. Из туалета вывернул Хуперт и предложил партейку в «двадцать одно». Неужели санузел совмещён с игротекой? Лица охранников выражали мрачноватое удовлетворение, когда я отказался и опять вернулся на первый этаж.

Снаружи уже темнело. Над крыльцом зажёгся главный фонарь, а газон в глубине двора походил на поле. Санитар-охранник что-то сказал, но я недослышал и вышагнул в темень, на свежий воздух, где всё ещё моросил дождь.

Завтра я приведу сюда Йена.

Это слово — «завтра», «завтра», «завтра» — буквально сверлило мозг, вызывая дикое возбуждение. От земли шёл запах мокрой травы. Вазы, эти гипсовые урны, белели как морские ворота, и в складке туч раздавался жалобный птичий крик, отдаляющийся к горам. У фонтана-купальни шевелилась подбитая на бок тень. Привратник нагружал тачку травой и камнями, а рядом с ним стоял кто-то ещё — невысокий, но кряжистый. В белых брюках и тёмной рубашке, он быстро обернулся, когда я подошёл, и тогда я увидел, что это Полли.

Он усмехнулся и проскользнул рядом, едва не задев меня плечом. Привратник опустил лопату и взглянул на меня, чуть повернув голову. Обожжённая шея мешала ему смотреть прямо.

— Гнида, — конечно, я имел в виду Полли. — Дать ему в рыло?

— Неа, — хрипловатый полушёпот.

В жёлтом фонарном свете разбросанные инструменты блестели алмазной крошкой. Я взял вторую лопату и быстро наполнил тачку. Вся эта работа казалась чертовски бессмысленной. Человек в резиновых сапогах закурил и подошёл ко мне. Увечный, но вряд ли слабоумный. Я вспомнил, как он спросил: «Закончил?», а потом поволок тело Фритцля в овраг.

— Завтра я уеду отсюда, — сказал я.

— Куда? — поинтересовался он.

— Не знаю. Может быть, в Хильдесгайм. Или в Бетци. Просто поживу там пару недель.

— Пожить-то можно и здесь, — возразил он вполне резонно.

— Это кому всё равно.

Я бы хотел объехать весь мир, но так, чтобы вернуться. В Хильдесгайме, по правде говоря, я никогда и не был, но слышал, что он построен вокруг розового куста. В Бетци выращивают картофель сорта «Флоретта». Я отлично разбираюсь в картофеле. Если я когда-нибудь заведу себе дом, то прикуплю к нему поле и засажу клубнями разных сортов — от крахмалистых до самых красных, пригодных только для варки.

— Здесь тоже растёт картофель.

Теперь он стоял совсем рядом. От штормовки пахло бензином, которым он поливал траву и сучья перед тем, как зажечь. Из-под полы резиновой шляпы блестели внимательные глаза.

— Говно у вас тут, а не картофель, — сказал я. — Ты уж извини меня, братец. Если земля не родит, то не стоит её и мучить. Я так считаю.

***

Перед ужином я заглянул к Афрани за крысой и подивился, насколько там всё мудро устроено.

Мудро, но до странности хаотично. Женщины обживают пространство совсем не так, как мы. Вещи привлекают к себе внимание, подманивают, сбивают с цели. Они разбросаны, как след охотника — не случайно. Вот, скажем, эта блузка на вешалке. Я бы убрал её в шкаф и дело с концами, но ведь не тут-то было. К блузке прилагается полотенце. К полотенцу — капли на смуглой коже, вся эта бижутерия, и эти туфли, эти... чёрт знает что!

Я взял клетку и Буби вцепился мне в палец.

— Паскудство!

— Ох! — Афрани в ужасе всплеснула руками. — Подождите, Эрих! У вас кровь. Сейчас я достану спирт.

— Ничего, — пропыхтел я, придерживая клетку локтем. — Лучше подержите мне дверь.

— Да поставьте её! — воскликнула она с чувством. — Потом унесёте. Нужно обработать ранку. Крысиные укусы — самые опасные, из-за микробов.

На мой взгляд, самое опасное — это получить шрапнелью в живот, по сравнению с этим даже укус крокодила — лёгкие шалости. Но я поставил клетку и сел. Уходить не хотелось.

— Что вы узнали?

— Пока немного. Завтра Йозеф попробует поговорить со своим соседом насчёт фирмы «Хербст». Он бывший экономист. С ним трудно общаться, потому что у него... он всегда... говорит слова, знаете, всякое... просто автоматически, вместо нормальных... Как пластинка, одно и то же, и всегда плохие, просто гадость... Забыла, как это называется. Ему попал в мозг осколок и потому он такой.

— Я знал одного такого и без всяких осколков.