Алексей Келин - Семейные обязательства

Посмотрела на Элизу, и той показалось, что в пронзительно-синих глазах кавалерист-девицы блеснули слезы.

Нет.

Показалось.

Лейтенант Орлова смотрела на госпожу Румянцеву просто и открыто. Никаких слез. В кавалерист-девице была какая-то легкая, едва заметная неправильность. Не как у Насти – явный след травмы, сломанный нос, а что-то… иное. Элиза не смогла бы точно сказать, что именно.

– Спасибо, Елизавета Павловна. Это очень великодушно с вашей стороны, - ровно, без эмоций сказала Юлия.

- Не за что, - покачала головой Элиза, снова без приглашения присаживаясь рядом с ней. – Расскажите о себе, пожалуйста. И зовите меня… Лизой.

- Вас ведь не я интересую, - вздохнула Юлия, - а то, почему ваш муж эту картинку в печке не спалил… Я не знаю. Правда, не знаю. Мы действительно не виделись с прошлой осени. Это был обычный студенческий роман. У курсантов Военной академии и студентов юридического есть несколько общих курсов, там и познакомились… Простите, Лиза, мне нечего вам рассказать.

- Вы когда-нибудь ссадины расчесывали? До крови? – неожиданно звонко спросила Элиза. – Когда облегчение приносила только новая боль?!

- Хорошо, - снова вздохнула Юлия. – Раз вы думаете, что от этого будет легче… Мой отец – младший сын в небогатом дворянском роду Грюнфельда. Был вынужден заниматься коммерцией, хоть это тогда и считалось зазорным, не то что сейчас. Но наследства ему не досталось, зато пришлось кормить всю нашу ораву. У меня четверо младших братьев. Во время Войны принцев отец поддержал Александра, отправился воевать… Как он потом говорил – в штабе, писарем. Он был уверен, что в столице герцогства нам ничего не угрожает. Просчитался. Сначала горожане между собой решали, какой принц лучше, потом пришли рогенцы… Мне было семнадцать, старшему из братьев – десять, младший еще в колыбели лежал. До штурма наш дом пытались сначала ограбить, потом сжечь… Думали, легкая добыча – женщина и дети. Но мама раздала нам отцовские охотничьи ружья и где-то достала пистолеты... Ваське было шесть, заряжать он научился раньше, чем писать без ошибок. Вам интересно, Лиза?

- Да, конечно… А потом?

- А потом были уличные бои. И выяснилось, что стрелять я умею не только в упор, - Юлия грустно усмехнулась. – После войны я продолжила… военную карьеру. Спасибо императору.

Элиза почувствовала в ее словах тень сарказма, легкий намек на что-то неясное, но не стала уточнять. И спрашивать больше ни о чем не стала. Хоть на языке и вертелось: «А Пьер?! Вы же знали, что он помолвлен – так почему…»

Никто не обещал хранить тебе верность до свадьбы, Лизанька.

Женитьба – это одно, а сердце… Кажется, она начала понимать, почему Пьер… Нет! Петр! Он действительно что-то говорил о коверканье своего имени, но Элиза, как обычно, пропустила мимо ушей слова неказистого жениха.

Она смеялась над ним, злилась, пыталась сначала отменить свадьбу, а потом – стать хорошей женой, но ей в голову не пришло подумать о нем. О человеке, а не о досадной проблеме по имени Петр Румянцев.

Теперь, когда остался только гроб в фамильном склепе – нет даже шанса попросить прощения. Наверное, мы смогли бы полюбить друг друга, вздохнула она про себя. Вырастили бы детей, состарились вместе, я бы никогда и не узнала об Юлии… А если бы и узнала? Мало ли что было до свадьбы?

В голове прокручивались несказанные слова, незаданные вопросы, картины из жизни, которой у нее никогда не будет, и горькая память – «Простите меня… Будьте счастливы».

«А ты обо мне подумал?! – чуть было не крикнула Элиза. – Ты, то ли мертвый, то ли сбежавший?! Я не думала о тебе, но это было полностью взаимно! Провались со своими извинениями!»

Элиза даже не пыталась разобраться в своих чувствах. Понимала – ее кидает из стороны в сторону. От горя и уверенности в смерти мужа к гаснущей надежде. Постоянными оставались благодарность, злость и обида.

Он любил Юлию, но выполнил обещание о свадьбе. Он не воспринимал Элизу всерьез, и гораздо больше интересовался работой, чем молодой супругой. Был добр к жене и кинулся спасать тестя.

Равнодушный карьерист. Лживый мерзавец. Хороший человек.

Она еще утопит его в живой воде и все, все выскажет!

Зал совещаний Священного Синода сегодня занял Святой Официум, собрались все Провинциал-охранители. Почтенные служители Господа расположились за отделанным яшмой столом; в углу за конторкой два секретаря записывали каждое слово. Казалось, даже пронизывающий ветер за окнами притих, пораженный торжественностью момента.

Отец Георгий смотрел на жесткие седые пряди, обрамлявшие тонзуру Председателя, сохранял профессионально-деловое выражение лица и даже умудрялся сочувственно кивать на особо закрученные обороты речи. Все равно не было никаких шансов выбраться с совещания, пока не закончится вся эта… говорильня. Простите, риторика.

В табели о рангах охранителей, точнее – в их системе подчинения, дотошный крючкотвор запросто заблудился бы, как в глухом лесу.

Провинциал-Охранители отчитываются Архиепископам на местах, примерно как главы отделений Стражи – бургомистрам городов. Но есть еще и Председатель Официума, руководящий всеми охранителями от имени Императора – главы церкви. Он тоже начальство, лихим загибом не пошлешь. Вот и приходится выслушивать наставления. Бывали, говорят, и толковые Председатели, из тех, кто работал «в поле». Но этот явно получил должность не за умение выявлять зловредных колдунов.

Отец Георгий нашел глазами своего бывшего начальника, Провинциал-Охранителя Гарца. Крепкий высокий старик почувствовал взгляд, обернулся и дружелюбно кивнул.

Отец Георгий кивнул в ответ – поговорим после совещания?

«Хорошо», - опустил взгляд Провинциал-Охранитель Гарца, и отец Георгий вернулся к «старательному слушанию».

Всерьез его беспокоил один момент.

Перед совещанием он, как обычно, доложился Владыке Гетенбергскому о ходе расследований преступлений с колдовством и делах о симонии (они были фактически закончены и требовали тщательного оформления и описи имущества).

Владыка покивал, похвалил за службу… и только.

Он не спросил о ходе поисков принца. Просто отослал подчиненного в зал Синода, слушать Председателя. Отец Георгий поклонился Владыке и осторожно, как стеклянную, прикрыл за собой дверь. Он очень надеялся, что сумел не выдать эмоции и догадку.

Принца нашли без него. Или – скоро найдут. Отец Василий, викарий, тот самый, что организовал покушение на Петра Румянцева, вчера как раз уехал расследовать нападения на охотников в жуткую глушь. То ли волки там, то ли волколаки…

Скорее всего, никаких волколаков нет, а доверенное лицо Архиепископа отправился за принцем.