Алексей Келин - Семейные обязательства

- Лизавета, - чуть неловко сказал кавалергард, - вообще-то вы с епископом Георгием спасли всю империю, и мужа твоего в том числе. Если б не вы, получилась бы вторая Война принцев. Так что ты – героиня и спасительница. А вода… Родник взорвали и освятили место лет сто назад, когда твой предок попытался кого-то воскресить. Охранители не очень любят такие штуки.

Элиза промолчала. Она прекрасно помнила, как почувствовала нечто на скалистом склоне к северу от замка.

Отец Георгий сидел в одной из гостиных Цитадели. Перед ним на столике был сервирован легкий завтрак – кофе, булочки, блины в честь масленичной недели и, кажется, омлет. Под высокую круглую крышку над тарелкой охранитель не заглядывал. Кусок не лез в горло.

Он ждал императора.

Епископ еще раз придирчиво оглядел облачение – не пропустил ли служка на черной ткани серую кошачью шерсть? После возвращения своего человека кот Дымок сначала долго возмущенно орал, а потом наотрез отказался слезать с плеча охранителя. Так и ездил на епископе почти все время.

Отец Георгий сбросил с себя пару шерстинок и отметил, что нужно будет устроить втык нерадивому смотрителю гардероба.

Александр вошел точно в назначенное время, легким быстрым шагом. Отец Георгий тяжело поднялся – вскакивать после зимних приключений он пока не мог, но надеялся вернуть былую форму.

- Не вставайте, Ваше Преосвященство, - сказал император. – Я рад вас приветствовать, но немного удивлен просьбой об аудиенции обязательно до вашего назначения на должность Архиепископа Гетенбергского. Вас что-то смущает?

Император сел в кресло напротив отца Георгия и сделал приглашающий жест – говорите.

- Да, Ваше Императорское Величество. Я грешник и недостоин. Понимаю, что мои слова звучат, как уничижение паче гордыни, но… - епископ запнулся, посмотрел императору в глаза и твердо закончил: - Я был готов убить принца Ульриха. Мне не хватило мгновения, чтобы получше прицелиться. Я должен замаливать этот грех в монастыре, а не в палатах Архиепископа.

Александр покачал головой.

- Хотите сбежать от тягот высокой должности? Понимаю, но не позволю. Уйти от мира, запереться в келье и молиться – намного проще, чем разгребать горы проблем, навороченные вашим предшественником. Так что ваше покаяние будет здесь. Что-то еще?

Отец Георгий помолчал пару секунд, собираясь с силами.

- Я ожидал этого ответа и, честно говоря, надеялся на него, - сказал епископ. - Но не признаться в попытке убийства было бы неправильно. Разгрести проблемы действительно необходимо, и их множество. Самое главное - я убежден, что нельзя допустить дальнейшее слияние церкви и государства. Богу – богово, Кесарю – кесарево. Если вы утвердите меня на эту должность, я буду всеми силами стараться снизить влияние на церковь имперской администрации. Мы не должны заниматься одним делом, чтобы не толкаться локтями. Я не мастер красивых речей…

- Я понял, - кивнул Александр. – Это давно назревшая тема, детали обсудим в рабочем порядке. Меня устраиваете вы, устраивают ваши мотивы и ваши действия. Итак? Примете бремя архиепископской тиары?

Отец Георгий снова встал и поклонился Александру.

- Служу Империи, - сказал он, как в день принятия присяги много лет назад.

Император тоже встал и ответил священнику воинским салютом.

Какое-то время оба молчали.

- И это все? – приподнял бровь Александр. - Вы не спросите, Благословлен я или нет?

- В нашем случае это неважно, - улыбнулся отец Георгий. - Меня устраиваете Вы, Ваше Величество, устраивают ваши мотивы и ваши действия.

- Браво, Архиепископ. Уели. А за что вас прозвали Жар-Птицей?

- Это еще с Рогена… Там Жар-Птиц зовут фениксами, и эти твари умудряются возродиться в любом пекле. Вот и у меня есть небесполезное свойство – выживать и выдавать результат в самых поганых обстоятельствах.

- Прекрасно. Вот вам первая задача. Выживать не придется, но результат нужен наилучший. Требуется разработать церемонию принятия в императорскую семью и объявления наследника. Не совсем коронация, но без церкви не обойтись — ситуация щекотливая и уникальная. Оказывается, у моего дядюшки, казненного за попытку переворота, все-таки есть потомок. Его тайная любовница в заговоре не участвовала, сумела сбежать и быстро вышла замуж. Как выяснилось позже – беременной. Впрочем, насколько мне известно, вы давно догадались об этом.

***

Элиза наотрез отказалась возвращаться в дом Румянцевых. Снова жить с Петром под одной крышей? В одной постели? После… всего?

Она хотела остаться в Лунном замке, но отклонить приглашение императора было немыслимой наглостью, и пришлось приехать в Гетенберг. Несколько дней она провела в странноприимном доме на подворье охранителей, а после получила по-настоящему царский подарок, не идущий ни в какое сравнение с торжественно врученным орденом «За заслуги перед Империей».

Ей подарили дом семьи Луниных. Там все осталось почти как прежде, слуги быстро освободили мебель от чехлов и приготовили комнаты для хозяйки.

Элиза в голос хохотала, разбирая стопку приглашений на балы, фуршеты, рауты и салоны. Она снова стала одной из самых популярных дам столицы. Все те, кто полгода назад брезгливо отворачивался, опять искали ее дружбы. Кто-то даже осмелился заехать в гости, но Элиза не принимала.

Впрочем, одного человека принять пришлось. Почти бывшего мужа. Несмотря на то, что говорить с ним совершенно не хотелось. Все слова, которые Элиза придумывала, чтобы прокричать ему в лицо, все обиды, все обвинения стали бессмысленными. Она хотела стать для него спасительницей, вернуть его к жизни живой водой, доказать, что чего-то стоит. А теперь…

Они встретились в той же гостиной, что и в конце августа, незадолго до свадьбы. Петр снова продуманно-точно поклонился, Элиза ответила вежливым кивком.

- Сударыня, я должен принести вам свои глубочайшие извинения. К сожалению, государственная необходимость заставила меня сыграть этот спектакль со смертью. Мне очень жаль. Чем я могу искупить свою вину? Жизнь продолжается, и вам пора вернуться в наш дом, а не жить отшельницей.

- Вы упали и ударились головой? – равнодушно спросила Элиза. – К чему эта словесная шелуха?

- Я вас не понимаю.

- Сейчас поймете, - улыбнулась она. – Присаживайтесь, не стойте столбом. Да, простите, я немного одичала от одиночества и путешествий. Приказать принести чай? Или кофе? Может быть, вина? У меня чудесная винодельня, виноград растет на живой воде, вам понравится…

Петр Румянцев осторожно присел на стул, как будто опасался, что мебель стеклянная.

- Вы действительно изменились, Элиза.

- Прежде всего, я должна вас поблагодарить за спасение моего отца, Павла Лунина. Это было потрясающе, не побоюсь таких ярких слов. Спасибо, Петр Васильевич. Теперь я могу ездить к нему раз в месяц, и, может быть, через какое-то время его переведут под домашний арест в моем замке. Я вам обязана.