Андрей Минин - Школа [litres]

Хорошего настроения как не бывало, сидели мы, молча смотря в настоящий камин, что заменил старый, и подкидывая туда дровишки. Будущее виделось в мрачных тонах. Так и заснули в креслах, обсуждая нынешнюю ситуацию.

Поутру все разбежались кто куда, тогда как я направился к выходу из школы. Пора идти отрабатывать наказание… Я шел по парку под стенами башни, вдыхая морозный воздух и поглубже накинув меховой капюшон куртки. Ночью ударил мороз и прошел снегопад. Под ногами хрустит. Медведи, которых я видел в первый день в школе, залезли в берлоги. Пчёлы пристроились к ним под бочок, тогда как белки все ещё бегали и скакали, выискивая орехи на снегу.

Во двор набежала ребятня помладше. Ровесники Алисы или совсем ещё карапузы, лет восьми-десяти, и стали лепить снеговиков и кидаться снежками.

– Ах, ты ж… – Сплёвывал я снег, что попал мне в рот. Юные маги только посмеялись, сидя за белой стеной, и повторили обстрел, громко крича при этом и улюлюкая.

– Бей тёмного колдуна! – С азартом пулял в меня снежки мальчик с оранжевой шевелюрой. Ещё один полурусал с Буяна, как и моя одноклассница. Откуда у него эти бредни в голове – понятно. Наташка постаралась.

– Ну, я вам сейчас покажу! – Состроил я страшное лицо и стал медленно сводить руки над головой. Поднялся ветер, снег зашуршал и пришел в движение, дети испугались и попытались сбежать, но не получилось. Рядом с каждым из них стоял олененок, сверкающий синим, что присел на передние ножки, придержав их и предлагая покататься. Крики ужаса сменились на радостные, забрались они на оленей, ухватившись за рожки и устроив гонки наперегонки.

– Спасибо, дядя Андрей, – поблагодарили они меня. И откуда только имя знают, покачал я головой, пройдя в ворота школы, что сами открылись, стоило мне приблизиться.

Тмутаракань и в подмётки не годилась Лукоморью… Шел я по улицам города и наслаждался атмосферой. Всюду бегали детишки, прогуливались взрослые маги, не переставая колдовать на каждом шагу и раскланиваясь со встречными. Такое чувство, что все друг друга знали, остановился я у булочной.

– Чего тебе, дорогой? – Улыбнулась мне женщина за стойкой, колдуя над тортом двухметровой высоты. Взмах – и из подсобки прилетели ягоды клубники, что выстроились в имя именинника. Взмах – и белую массу сливок накрывает волна горячего шоколада, что тут же застывает.

– Булку с сыром, – отсчитал я мелочь.

– Держи две, – передала она мне пьяняще пахнущие изделия в бумажном пакете и подмигнула. Я улыбнулся и вышел из её заведения, уминая подарок. Хлебушек просто таял во рту. Ма! Вкуснятина.

– Посторонись! – Промчались мимо меня ребята в погоне за девушкой в маске Яги. В игры играют. Нет чувства обреченности. Даже странно. Может, они не знают, что происходит на востоке?

Жизнь била ключом. Единственное напоминание, что что-то не так, так это обилие магов в чёрных одеждах. Разбойничий приказ бдит.

Мало-помалу я покидал благоустроенные кварталы, заходя в глубь города, где все было не так радужно. Снова появились высотки, широкие улицы исчезли, сменившись кривыми и в ямах. Снег здесь был чёрным. Прохожие больше не улыбались, а были мрачными и напряженными. Держались за кошельки и ножи на поясах.

У магазинов побирались опустившиеся потомки первых. Тянули руки к прохожим, прося милостыню.

– Подай, – придержала меня за рукав женщина в рванье. Из-за её спины с любопытством меня осматривала девочка лет пяти. Глаза зеленющие, жуть! Сильной ведьмой будет, понял я с ходу.

Женщина же была странной. Глаза затуманены, речь невнятная. Просит, явно не понимая о чём. Только дочь и удерживает её от полного сумасшествия, понял я, видя, как она тщательно прикрывает её от чужих глаз. Бережёт.

– Привет, – обратился я к девочке, что спряталась за маму. – Не расскажешь, что с вами случилось? – Пустил я волну добродушия, заклятья из раздела приворотов в настольной книге для молодых ведьм. Лет в двенадцать вычитал, забравшись в комнату бабушки. Ох, и отхватил я тогда!

Она снова выглянула, уже без страха в глазах и бойко ответила:

– Не знаю, – подобрала она красивого жука с дороги и передала мне. – Подарок, – шаркнула она ножкой в порванном ботинке. Тот расправил крылья, засветился и снова перелетел к ней, зарывшись в волосы. – Ой! – расстроилась она, пытаясь отыскать его в немытых зарослях.

– И давно с твоей мамой такое? – Пытался я понять, что меня насторожило.

– Да, – загрустила она. – Вот столько, – показала она мне четыре пальчика.

Как-то это неправильно, вновь обратил я внимание на женщину, что стояла сгорбившись. Одежда хоть и рваная, но раньше явно была красивой, цветастой, да и сама она привлекательной, смог я разглядеть это за слоем грязи.

Платье на девочке же, что прикрыто дырявым тулупом, хоть и поношенное порядком, но качественное. Пуговки перламутровые. Надо разбираться.

– А где вы живёте? – отвлёк я малышку от поисков коварного жучка, что не хотел покидать хозяйку. – И как тебя зовут, если не секрет? Меня Андрей, – склонил я голову.

– Мама раньше звала Ватрушкой, Смеяной и Егозой. – Погладила она ту по руке. – А живем мы в комнатке над этим магазином, – показала она на вход в лавку с посудой. – Хочешь, покажу своих кукол? – Совсем расхрабрилась она.

– Конечно, – закивал я, соглашаясь.

– Пойдём, – повела она меня в закоулок, ведя маму за ручку, как несмышленого ребёнка. Пройдя мимо мусорных бочков, мы вышли к ржавой лестнице, что поднималась вверх. Четырнадцатый этаж и дверь, что не запирается на замок. Я помог Смеяне открыть ее. Петли давно требовалось смазать.

– Вот! – Зарылась она в ворох тряпья, вынув куклу без одного глаза и ноги. – Она заболела, – ласково погладила её по голове девочка. Я же осматривался.

Вся квартирка состояла из одной комнаты в двенадцать квадратных метров, где уместилась кухня, туалет и спальня. Стен не было. Лишь унитаз был огорожен шторкой. И грязь! Везде море грязи… Я резко обернулся, уловив краем глаза призрак женщины, что растворился в стене. Немолодая, со свисающими до живота грудями и одетая лишь в старое покрывало, всё в дырах, прорехах, сквозь которые виднеется тело в струпьях.

– Бадзула, – прошипел я сквозь зубы. Нечистый дух, что заставляет людей бродяжничать. – Пристроилась в этом доме, присосалась, тварь этакая?! – Стукнул я кулаком о стену, разбив его в кровь.

Коли случается такое несчастье, как дух, присосавшийся к дому, так у хозяина начинает всё из рук валиться, несчастный начинает пить, горевать, пускает на ветер с трудом нажитое и идёт по миру.

Всё встало на свои места, порадовал я девочку, передав пакет со второй булкой, и, пока она её ела, делясь с мамой, приступил к делу, под любопытным взором зелёных глаз.