Array LeeRan88 - Третий закон Мерфи [СИ]

Нэйт подтвердил мои опасения, описав несколько, на его взгляд, случаев моего странного поведения. Учитывая, сколько лет мы знакомы и его медицинское образование, пусть и неоконченное, я была склонна ему верить. Печально.

Но больше всего меня напрягло ответное письмо отца, даже, можно сказать, записка. Он дал понять, что не собирается обсуждать такие вещи в переписке и пообещал, что мы серьезно поговорим на каникулах.

Я решилась написать ему об империусе, так что разговор нам и вправду предстоял тяжелый.

Но мои планы вошли в противоречие с планами директора. Меня вызвали в его кабинет сразу после того, как я вышла из Больничного крыла. В кабинете уже сидел Лиам Берк и мрачно рассматривал портреты, старательно игнорируя всех. Директор Дамблдор добродушно мне улыбался.

— Мисс Лавгуд, счастлив видеть, что с вами все в порядке, — проговорил он и сделал жест рукой. — Присаживайтесь.

— Спасибо, господин директор, — чинно ответила я и опустилась на краешек кресла, разглаживая форменную мантию.

— Мы собрались здесь, чтобы прийти к соглашению, которое удовлетворит все стороны этого… инцидента. Мисс Лавгуд будет выплачена компенсация в размере тысячи галлеонов на отдельный номерной счет в Гринготсе на предъявителя. Вот ключ, — директор протянул мне маленький серебряный ключик на цепочке. — В ответ вы обязуетесь не разглашать условия этого соглашения и ваши домыслы в адрес лорда Берка, — выделил он интонацией последнюю фразу, а я начала злиться.

Фактически то, что Берк согласился заплатить — это признание вины, а директор напирает на «домыслы». Лицемер! Лишь бы его светлая репутация не пострадала, а на учеников директору Дамблдору наплевать.

Хотя, судя по мрачному выражению на лице Берка, с него тоже что-то… поимели, простите мне мой французский. И это было не обязательство о неразглашении, а что-то посерьезнее. Я позволила себе немного расслабиться. Возможно, я легко отделалась. Вся эта история и так дурно пахла, и в ней оставалось много неясностей. Любопытно было бы узнать подоплеку событий, но тыкать палкой в осиное гнездо было не самой лучшей затеей.

— Хорошо, профессор Дамблдор. Мы принесем клятву?

— Да, моя девочка, — ласково, как акула, улыбнулся мне директор. — Мистер Берк, — и он кивнул парню.

Тот поморщился и взял меня за руку. По нему было заметно, что он мечтает, чтобы все побыстрее закончилось, несмотря на его показное равнодушие. Его выдавали мелкое непроизвольное подрагивание пальцев и сведенные напряжением шея и плечи. Думаю, директор тоже это заметил.

За руку парень меня держал крепко и неожиданно бережно. Возможно, он не испытывает ко мне особого негатива? Но слишком надеяться на это не стоит. Хорошо, что это его последний год в Хогвартсе.

Непреложный обет мы принесли быстро и как-то буднично, я не должна была упоминать имя Лиама Берка в связи с этой историей, но говорить об империусе было можно. Клятва была составлена грамотно, спасибо отцу за его науку. Я могла строить догадки, лгать и выворачиваться, но никоим образом не упоминать имя Берков.

— Это все, господин директор? Я могу идти? Мне нужно сдать завтра эссе по Чарам и Трансфигурации.

— Конечно, мисс Лавгуд, вы свободны, — сладко улыбнулся директор.

Я поспешила покинуть негостеприимное место и поскорее вернуться в спальню, чтобы все хорошенько обдумать. Мне повезло (в который раз) выйти из истории не только с потерями, но и прибылью.

Теперь есть, чем расплатиться с профессором Снейпом. Хоть какой-то плюс.

По школе бродили дикие слухи про меня, про Волхова, про темных магов, непростительные и прочий бред, даже отдаленно не напоминающий реальность. Я всегда была на виду, всюду вслед летели шепотки и косые взгляды. Даже в факультетской гостиной не было покоя. Многие подходили и бесцеремонно спрашивали про то, что меня связывает с Вадимом, устраивая бесцеремонные допросы. И виноватой все считали меня. Началась травля.

Вадим по умолчанию был ни при чем, и это меня раздражало. Немного, совсем капельку. Вера окружающих в его непогрешимость просто поражала. С одной стороны, я начинала его уважать, а с другой раздражал тот факт, что люди — и маги, и магглы — всегда видят только то, что хотят видеть, то, что им показывают. Большинство обывателей не желало видеть правду. Иногда хотелось встать и крикнуть: «Господи, неужели вы и вправду так слепы?!». Но я держалась. Работа, которую Вадим проделал для создания своего образа, восхищала. Хитрый тип. Репутация уже работала на него. Сколько он в школе? Четыре года? Страшно представить, что же будет дальше.

А еще я лишилась поддержки клуба. Ну, и не больно-то и хотелось. После объяснения с ними меня долго преследовал горький привкус предательства. То, что я находилась под империусом, они, оказывается, поняли достаточно быстро, но никто не посчитал нужным хоть как-то мне помочь. Они просто наблюдали, пытаясь вычислить того, кто это сделал, и как долго я продержусь, смогу ли самостоятельно скинуть заклятие. Чертовы исследователи!

Зато у меня был Тео, который поддерживал меня, хоть и по-слизерински. На людях он не позволял себе ничего больше кивка при встрече и на прощание, но наедине всегда старался как-то порадовать. Я была не в претензии. Все же в одиночку идти против всей школы и глупо, и опасно. Он постоянно приносил сладости и какие-нибудь безделушки. Подозреваю, что это он тишком расправлялся с моими обидчиками, потому что почти все они волшебным образом попадали в Больничное крыло. Нотт часто брал меня за руку, сжимая ладонь в ободряющем жесте, и говорил, что все наладится. Я была ему очень благодарна за такую поддержку и подозревала, что нравлюсь ему. Или ему что-то нужно. Первый вариант был приятней для самолюбия, зато второй был более реален. А может быть, я параноик и он просто поддерживал меня по-дружески, потому что прочих признаков влюбленности я не наблюдала.

Эдмунд Сойр, несмотря на свое чистокровное воспитание, не мог скрыть этих признаков, а вот Нотт в моих глазах до сих пор оставался загадкой. Впрочем, я думаю, как и в глазах большинства окружающих. Теодор Нотт запросто мог во время разговора поправить мне выбившуюся прядь или узел на галстуке. Причем с абсолютно невозмутимым выражением лица. Будто так и надо. Такое вмешательство в личное пространство не могло не напрягать, правда, со временем я привыкла и перестала так дергаться, но такое внимание все равно смущало. Меня. А его — ни капельки. Абсолютно невозмутимое существо. Может, этого он и добивался?

Вот интересно, заметил ли он, что в поведении его подруги что-то не так? Думать на эту тему было неприятно, и я малодушно отбрасывала эти мысли, не желая лишаться иллюзии дружбы, внутренне оставаясь настороже.