Ирина Нельсон - Кома. Первая и вторая книги. [СИ]

— Чтобы ты с башни спрыгнул? Никуда я тебя не отпущу. Раз хочешь устриц с Шардоне, то ты их получишь. Но без меня ты никуда не пойдешь.

Вадим отбивался уже всерьез, пытался вырваться из хватки. Но в свои почти шестнадцать он был гораздо легче. Северус опрокинул его на диван, навалился, придавил бешено извивающееся тело, до боли заломил хрупкое запястье. Вадим дернулся, охнул и обмяк под ним, сдаваясь. Это взбудоражило внутри что-то почти звериное, хищное. Взгляд сам собой остановился на тонкой нежной шее.

Блять! Книги четко говорили, что пока побратимы не установят границы отношений, связь будет только крепнуть и провоцировать. Заставлять. Но Снейп не подозревал, что это будет так скоро.

— Всё. Хватит, — приказал Северус. — Просто поплачь.

Вадим покорно уткнулся лицом в рукав и глухо взвыл.

А Северус… Северус сидел рядом и молча перебирал золотистые кудри.

Большая часть его темной натуры ликовала: можно было не опасаться, что у него отнимут мальчишку. И благополучию Волхова теперь ничто не угрожало. К тому же, Вадим горевал не по утраченному любовнику — шаманы вообще не умеют долго жалеть умерших — а по тому, что тот ему давал. А уж Северус постарается дать ему больше.

Северус радовался так, что на страх, стыд и скорбь не оставалось места. Он остался единственным. Уникальным. Больше не нужно волноваться и делиться. Ни с кем.

Вот только Вадим не узнает об этой темной жадной радости. Никогда.

Ведь от воспоминаний об этих месяцах ему теперь всегда будет больно.

Вот за что я люблю Северуса, так это за его способность утешать. Он всегда дает мне выплакаться, затем берет в охапку, заталкивает в уборную с требованием взять себя в руки и умыться, а потом молча угощает горячим шоколадом. Причем делает это он всегда с абсолютно невозмутимым лицом.

В этот раз он позволил себе добавить в шоколад коньяка и, кажется, размешал палочкой корицы. Минимум семь раз по часовой стрелке. Гений, что тут сказать? Он даже из банального какао варил волшебное зелье, способное околдовать разум, утихомирить чувства и подарить блаженный покой. Я как раз только выпутался из-под пледа и мелкими глотками отпивал из кружки, наслаждаясь прямо-таки буддистским пофигизмом и пустотой в голове, когда в покои вошел Дамблдор. Причем постучал он чисто символически. Вот что за привычка у человека? Хорошо, Северус отошел в лабораторию, а ведь всего минуту назад извинялся, протягивая чашку с шоколадом, и обещал, что непременно добудет Шардоне и устрицы. Занимательная картина предстала бы перед глазами директора.

За Дамблдором по пятам следовала Амбридж.

— …Я обязательно доложу министру! Вас давно пора увольнять с директорского поста! Совершенно очевидно, что вы не справляетесь со своими прямыми обязанностями!

Да, определенно. Я был бы очень расстроен, увидь эта парочка мои слезы.

— Докладывайте, — равнодушно бросил директор, даже не оборачиваясь. Он устремил на меня внимательный взгляд, видимо, пытаясь оценить степень моего негодования. — И, Долорес, не стоит так нервничать, это вредно для цвета лица.

Я опустил взгляд в кружку. Волшебный напиток постарался на славу — на месте ненависти угрюмо тлела усталая тупая боль, будто припорошенные пеплом угли. Убивать Дамблдора уже не хотелось. Ничего не хотелось. Уйти бы сейчас на Изнанку, слетать с бабулей в гости к Малфоям, узнать, как предки приняли моего снежного короля… А директор и Амбридж пусть разбираются с телом…

Северус вынырнул из лаборатории и застыл за спинкой дивана безмолвной черной тенью, опустив руку мне на плечо. Я покорно поддался нажиму и откинулся на мягкую подушку. Мягкие пальцы с аккуратно подстриженными ногтями и мозолью от перьевой ручки, голубоватые вены под молочно-белой кожей, ласковый жар от прикосновения, волной плеснувший в позвоночник — всё это удержало меня в реальности крепче любых увещеваний и цепей.

— О, я доложу! Уж будьте уверены, — Амбридж раздулась, будто жаба, и перевела внимание на меня. — Мистер Волхов, как ваше самочувствие?

— Уже лучше, благодарю вас, профессор, — я откинул голову, сосредотачиваясь на ладони Северуса. Живое тепло просачивалось сквозь два слоя ткани, оседало в солнечном сплетении, щекотало нервы в копчике, и по телу расползалось томное наслаждение, обдавая ночной свежестью скалистых вершин, терпким травяным ароматом и дымом костров. В очередном глотке горячего шоколада отчетливо почувствовалась виноградная нотка.

— Я видела маки, — взгляд милейшей Долорес перебегал с меня на Северуса и обратно. Особенно привлекла её внимание ладонь на моем плече. — Никогда еще не слышала, чтобы магический выброс можно было облечь в заклятье постороннему магу. У вас, видимо, очень высокий процент совместимости?

— На что вы намекаете? — уточнил Снейп над головой. Он продолжал держать меня с абсолютно невозмутимым видом, как будто это самая естественная вещь в мире. У меня кружилась голова от такой наглой уверенности. Или… Нет, кажется, меня все-таки реально ведет, и это не образное выражение. Что Северус намешал в моей чашке?

Амбридж сладко улыбнулась.

— О, профессор, не стоит изображать из себя невинность. Вся школа имела удовольствие видеть, как вы создаете заклинание, используя силы другого волшебника. Такое возможно только при идеальной магической совместимости. Учитывая, как много времени мистер Волхов проводит с вами, можно сделать вполне очевидные выводы. Профессор, ваша репутация сегодня была уничтожена. Волхов несовершеннолетний. Ему даже шестнадцати нет. Идеальная совместимость, конечно, смягчающее обстоятельство, но факт остается фактом — это связь преподавателя с несовершеннолетним студентом.

Рука на моем плече даже не дрогнула. Я не видел, но точно знал, что Северус иронично выгнул бровь.

— Долорес, вы поторопились с выводами. У мистера Волхова синдром Грин, — объявил Дамблдор. — Он может быть проводником практически для любого мага, как своеобразная живая волшебная палочка. Безо всякой физической близости. Любой колдомедик в Мунго вам это подтвердит.

Абридж озадаченно моргнула и наклонила голову набок.

— Мистер Волхов?

Я устало вздохнул и с неохотой разлепил веки.

— Профессор, это чистая правда. Ну, хотите, можете проверить? Возьмите меня за руку и наколдуйте что-нибудь.

Генеральный инспектор поглазела на мою протянутую руку и что-то яростно зачеркнула в своем блокноте. Вид у неё стал недовольным.

— То есть, вы, профессор, отрицаете свою связь с несовершеннолетним?

— Связь? Я вытираю сопли этому недоразумению уже четвертый год, — сказал Северус. — Поверьте, я не напрашивался. Волхов — психически неуравновешенный подросток с неуемной тягой к саморазрушению. Я принял его по исключительной просьбе Дамблдора как специалист, обладающий опытом работы с трудными детьми. И как собственник уединенного немагического места.