Ирина Нельсон - Кома. Первая и вторая книги. [СИ]

Мой Малфой и так всегда был светлокожим, а уж сейчас стал белее простыней, на которых лежал. На бинтах, туго перетягивающих его грудь, алела кровь, словно диковинные маки. Я схватил его за руку, проверяя пульс и стараясь прочувствовать все повреждения. Ран не было — затянулись. Он в повязках, но не ранен. А совершить подмену под десятком глаз было невозможно. Значит, это никакое не модифицированное оборотное — это что-то другое. Веяло грозовой свежестью и сладковатым ароматом альпийских цветов. И ни следа холодного разреженного воздуха заснеженных гор…

— Ч… Что?! — испуганно спросил Драко, дергаясь от моего прикосновения и настороженно прислушиваясь к тревожным звукам вокруг. — Вадим?

В серебристых глазах плескалась смесь паники и горя. По щекам катились слезы. Значит… Значит, моему снежному королю и в самом деле уже не помочь.

Ноги подкосились, и я бессильно осел на кровать, закрывая лицо ладонями.

Не успел. Я знал, что не успею, но всё равно в душе жила какая-то робкая надежда на чудо. И эта надежда сейчас билась в агонии и корчах, умирая.

— Где ты был? Здесь было нападение, прямо в деревне. Почему тебя не было? Почему ты не помог…

Рот Драко захлопнулся, он даже сильнее сжал губы, чтобы не проговориться, и обвиняюще уставился на меня.

— Я знаю… — я гулко сглотнул ледяной комок и отвел взгляд. Смотреть в эти глаза было очень трудно, почти невозможно. — Я всё знаю. Я был в Мунго… спасал Люпина. Прости.

— Спас? — с ненавистью выплюнул Драко.

— Нет, — снова сглотнул я.

— То есть ты хочешь сказать… — Драко осекся, давясь словами и комкая простыни. Красивое лицо исказилось в оскале. — Ты!

— Я… Когда я уходил, все было в порядке.

— Цели-итель… — презрительно протянул Малфой, а потом сморщился, кусая губы, и отвернулся от меня. — Как ты мог… допустить это?

Он сжался на кровати, обнимая себя за плечи. Из перебинтованной груди вырвался всхлип.

— Давай ты выскажешь мне всё позже, — я встал с кровати, тяжело опираясь на спинку. — Меня ждут другие раненые.

Глаза пекло. Во рту разливалась горечь, а в груди колючим клубком ворочалась тоска. Я опустил безмерно тяжелые веки, отвернулся от всхлипывающего Драко.

Я тоже обязательно поплачу о тебе, мой снежный король. Я поднимусь на нашу башню, добуду Шардоне с устрицами и провожу тебя, несмотря ни на что. Обещаю… Но это будет потом. Сейчас я нужен другим.

Дамблдор вплыл за ширму, чуть не налетев на меня, и окинул внимательным взглядом Драко. Тот исподлобья глянул на старика, скрыв выражение глаз за ресницами, и повернулся спиной, подтягивая повыше одеяло.

Директор повернулся ко мне и отрывисто спросил:

— Как Римус?

— Хорошо, — отстраненно выговорил я. — Принят предками в вечные земли и награжден рогом, полным верескового меда, как и полагается победившему воину.

Дамблдор вздохнул, закрывая лицо рукой.

— Можешь посмотреть других пострадавших?

Я кивнул, рассматривая его. Мысли завертелись в голове бешеной каруселью. Перед глазами встал наш последний разговор. Вспомнились Стоуны.

Знал ли он, что Драко был с начала года вовсе не Драко? Почему он решил поговорить со мной именно вчера? К чему была такая настойчивость? Почему он так настаивал на расставании с Малфоем? И почему так легко отступил?

Гнев нарастал неспешно и неотвратимо, будто змея собирала кольца, готовясь к броску. Если бы Артур Уизли за каким-то чертом не потащился к Джинни в ремесленную школу, если бы Дамблдор не отправил вместо него в Министерство Люпина… Если бы меня позвали чуть раньше, я бы вернулся быстрее… Может быть, я бы вообще не понадобился, ведь колдомедики пытались справиться сами… Нет, смерть Малфоя была неотвратима. Его время кончилось. Я бы ничего не смог сделать. Меня рядом с ним всё равно бы не было.

Меня начинало потряхивать.

Я вынырнул из-за ширмы и снова окинул взглядом пострадавших. Кому моя помощь нужнее?

Стоп.

Пострадали семь грифов. И по одному студенту с других факультетов. С Гриффиндора шестеро — с пятого курса. Полукровки и маглорожденные. Было очень просто предположить, что при провокации они первыми полезут в драку. Провокация… А ведь Дамблдору очень нужно объявить о возрождении Волдеморта… Может быть, он удалил бы меня из школы под благовидным предлогом в любом случае?

Неужели он?..

— Это вы… — пораженно выдохнул я, оборачиваясь.

Пальцы сами собой сжались, ногти впились в ладонь, а рот искривился в гримасе. Гнев зашипел разъяренной коброй, роняя с клыков капли яда.

Дамблдор, шествующий следом за мной, остановился, непонимающе поднимая взгляд.

— Вы!

Да! Я знаю, он — мог. Стоуны тоже погибли очень вовремя. Решил, что раз не получается по-хорошему, сделать по-плохому. Вряд ли это был Орден Феникса. Им такую грязную работу старик не доверит — не тот у них уровень, но вот нанять каких-нибудь отморозков, чтобы те порезвились от имени Темного Лорда — вполне. Вполне может быть, что главной целью нападения как раз и было убийство Малфоя. Он ведь не сопливый школьник, его не могли убить так просто. А профессор Люпин… Люпин, скорее всего, случайная жертва, удачный предлог вывести меня из Хогвартса. Дамблдор никак не мог знать, что Нагайна приползет именно в эту ночь.

— Это вы виноваты!

Чувствуя, что меня уже ощутимо трясет, я шагнул вперед. Воздух сгущался, постепенно все вокруг темнело, медленно теряя краски, выцветая. Стало стремительно холодать. Где-то на заднем фоне слышались громкий встревоженный голос мадам Помфри и быстрая речь главного целителя, но для меня сейчас существовал только Дамблдор. Он был виновен в смерти моего Малфоя. Я угрожающе наступал на директора, а тот молча пятился, глядя на меня своими понимающими, печальными, такими бесстыжими глазами, и даже не пытался сказать хоть что-то в свою защиту. Сука бородатая! Чертов манипулятор! Ненавижу!!!

Где-то под ребрами яростно бился болезненно острый клубок, жгучий, готовый взорваться и уничтожить всё вокруг. Предплечья жгло будто огнем. Клятва ярко светилась сквозь ткань рубашки, не давая шевельнуть и пальцем. А мне и не нужно. Нужно было лишь отдать приказ.

— Да чтоб вы… М-м-м!

Сзади меня крепко обхватили чьи-то руки, обвили горло, затыкая рот и обрывая роковые слова. А вместе с этим и силу, готовую выплеснуться в окружающий мир и наказать, заставить страдать каждый чертов день. Будто пережали и скрутили внутри тугой пружиной. Я бешено забился, разъяренный тем, что меня посмели остановить, однако хватка только стала крепче. Противник ударил невероятной смесью ночной свежести высокогорья и дыма горящих пряных трав, опьянил вкусом терпкого красного вина. Это было такое резкое, почти болезненное удовольствие, что перед глазами заплясали звезды. Такому просто невозможно противостоять.