Ирина Нельсон - Кома. Первая и вторая книги. [СИ]

Я сглотнул комок. В живот будто рухнула ледяная глыба. Ошибки быть не могло. Карты говорили яснее ясного.

Малфой внимательно наблюдал за выражением моего лица. Улыбка исчезла с его губ.

— Малфой… — прошептал я, кое-как совладав с голосом. — Ты на это Рождество едешь домой?

— Нет, — настороженно отозвался он.

Я прикрыл глаза. Девятка пик… Девятка пик… Дорога, но не дальняя.

Что, если король уедет из казенного дома?

Я яростно стал тасовать карты. Варивший Бодроперцовое зелье Нотт вдруг чертыхнулся, подскочил и понесся к выходу с зельем в руках. И со всей дури ударил меня под локоть. Колода выпала из рук и, описав красивую дугу, угодила прямиком в его котел. Зелье сыто булькнуло, взвился легкий дымок, и карты растворились без следа. На пол упал перевернутый пиковый туз — единственный уцелевший.

Понятно.

Я обессилено уткнулся лбом в плечо своего короля, прижимаясь всем телом. В горле встал ком.

— Напророчили беду? — проницательно спросил Малфой. — Это же просто магловские картонки. В них нет никакой силы. Ты не можешь верить в них всерьез, Вадим.

— Хотелось бы…

Мягкая ладонь прошлась по затылку, зарылась в кудри, массируя. На меня опять пахнуло свежестью снежного высокогорья и грозы. Малфой всматривался в меня с беспокойством и какой-то странной нежностью. Я прикрыл глаза, сжимая зубы. Изнутри рвался тоскливый вой.

Как? Почему? За что? Как же я без него?..

Внутренний голос заходился в крике. В груди болело. Что угодно, лишь бы мой снежный король остался жив… Вот только нельзя сделать совсем ничего…

Я бросил оставшийся туз на столик и решительно взял Малфоя за руку.

— Пойдем отсюда.

— В наш любимый класс?

— Да. В наш любимый класс.

— Ты же еще хотел подготовиться к контрольной по ЗоТИ?

— Плевать на ЗоТИ.

Проверочные, контрольные… Я чувствовал всем своим существом — на все эти глупости у нас не было времени. Мы успевали лишь попрощаться.

Малфой хмурился, чувствуя мой настрой, и сначала пытался выпытать причину. А я молчал, не зная, как облечь страшное знание в слова. Разумом понимал, что нужно как-то предупредить, объяснить. Нет, не для того, чтобы предотвратить — чтобы он успел передать дела. Однако горло душил мучительный спазм, и оставалось лишь безмолвно шевелить губами, принимая поцелуи.

Теплые ладони скользили по плечам, нежили. Казалось, будто тонкие пальцы гладят душу. Аромат озона и заснеженных вершин кружил голову, и от прикосновений мир застывал, расцвечивался хрустальными гранями вечности. Я настраивался на него, будто тонкий инструмент, просвечивал насквозь, заглядывая в самые потаенные закоулки. Я впервые в жизни применял свой дар не для диагностики, а в личных целях.

Тревога тонко натянулась и лопнула, будто струна, оставив на прощание тонкий кровоточащий шрам. Волной хлынул всепоглощающий покой, затапливая сознание. Невидимая рука, сжимающая горло, медленно разжалась.

Ему не было страшно. Красивый, воздушный, возмутительно юный, несмотря на все прожитые годы, он давно был готов в любой момент уйти в волшебные, усыпанные вереском холмы, в бессмертие. Просто не хотел расставаться с любимыми.

— Тебе ведь тоже не пятнадцать? — вдруг выдохнул он мне в ухо.

— Да.

— Спасибо.

Нежная улыбка на четко очерченных тонких губах.

А потом, уже ближе к утру, чары на двери с грохотом рухнули, и мир в лице директора Дамблдора ворвался в класс. Ворвался и споткнулся, увидев нескромную картину.

— Простите, мальчики, но мне срочно нужен Вадим, — выпалил директор, деликатно скрываясь за дверью.

Я медленно сел.

— Что случилось?

Дверь чуть-чуть приоткрылась. Мелькнул длинный кончик седой бороды.

— Римуса Люпина покусала змея Волдеморта. Он уничтожил её, но потратил все силы. Он в очень тяжелом состоянии, боюсь, без тебя не справятся.

Захотелось топать ногами и орать: «Пусть подыхает! Я никуда не иду!», но я просто повернулся к Малфою и глубоко, долго его поцеловал.

— Подождешь меня?

— Хорошо. Подготовлю тебе небольшой сюрприз на нашей башне.

Малфой прижал меня к себе на мгновенье, взъерошил волосы и светло улыбнулся.

Я оделся, набросил мантию на плечи и пошел за Дамблдором. В спину мне смотрели серебряные глаза. Оглянулся я уже на пороге.

Малфой лежал, небрежно облокотившись на мягкую спинку кушетки, растрепанный, заласканный, едва прикрытый тонким пушистым покрывалом. Он ничуть не стеснялся своей наготы — он был в ней роскошен. На зацелованных губах играла улыбка, легкая, полная беспечности и покоя.

Я смотрел на него бесконечно долгую секунду, пытаясь запомнить всё до мельчайших деталей.

— Иди, — сказал Малфой.

Я улыбнулся ему в ответ.

Я уже знал, что больше его не увижу.

Темный лорд был в ярости. Его гнев долетал до всех Пожирателей и вгрызался в метку такой адской болью, что перед глазами вспыхивали звезды. Руку свела судорога. Пальцы не гнулись. Казалось, каждая клеточка до самого плеча заходится в крике. Не помогали ни мази, ни зелья.

Северус Снейп корчился у себя на постели, смаргивая слезы и прижимая руку к животу. Сквозь редкие стоны прорывался смех.

Часть целого подарит шанс на спасение в человеческой упаковке. Римус Люпин действительно когда-то был частью целого. Частью оборотня. Старый волчара дорого продал свою жизнь, спалив Нагайну Адским пламенем.

Кто бы мог подумать, что одна его смерть уничтожит другую?

Боль взрывалась в мозгах осколочными гранатами. Северус смеялся и стонал в подушку.

А потом, спустя бесконечные часы, из камина в кабинете раздался панический вопль Флитвика: «Нападение на Хогсмид! Срочно в Больничное крыло!»

Я вывалился из камина Больничного крыла. За мной из ревущего пламени выходили колдомедики. Мадам Помфри была занята тем, что пыталась остановить кровь, которой просто захлебывался какой-то семикурсник. Повреждены внутренние органы? Она только бросила на меня быстрый отчаянный взгляд, но не рискнула прерывать заклинание. К ней уже спешила помощь. Получив очередным заклинанием в грудь, хафлпаффец кашлянул, сплевывая кровь в подставленную посудину, и вздохнул свободнее. На соседней койке лежала беспамятная рейвенкловка. Над ней стоял Флитвик и держал её оторванную руку, опутывая чарами. Крики, скулеж пострадавших и тяжелый, забивающий вечный дух лекарственных зелий металлический запах крови. Нападение в Хогсмиде было бойней. Все десять коек были заняты. Если бы мы с мадам Помфри были одни, я бы плюнул на тяжелораненых и вытаскивал бы вон того третьекурсника с открытыми переломами и болевым шоком, но колдомедиков было более чем достаточно. Я поспешил к отгороженной кровати в самом конце помещения.