Ирина Нельсон - Кома. Первая и вторая книги. [СИ]

Том сладко спал на теплой печке, подложив под голову пуховую подушку и закутавшись в легкое лоскутное одеяло. Иссушенная рука выглядывала из-под разноцветного края, на запястье билась голубая жилка, пальцы чуть подрагивали. Из влажных приоткрытых губ вырывалось ровное дыхание. Худое заостренное лицо излучало такое умиротворение, что разбудить его у меня не поднималась рука.

Я осторожно погладил Тома по впалой щеке костяшками пальцев.

— Том, просыпайся, — мягко позвал я его. — Обедать пора. Тоом!

Тот заворочался, приоткрыл сонные темные глаза, откинул одеяло. С его костлявого плеча сползла старая футболка деда. В белых штанах я узнал своё косорукое творчество, которое шил на национальный фестиваль.

— Где?… Кто?… — пробормотал он, приподнимаясь и оглядываясь по сторонам, и рассеянно уставился на меня. — А… Это ты. Вадим, правильно?

— Верно. Обедать пора. Ты не садись, а то макушкой треснешься.

— Я думал, мне это приснилось, — пробормотал Том, спускаясь с печки; на левой ноге задралась штанина, обнажая лодыжку. — Правда. Вадим, как я оказался здесь? Я же был в Хогвартсе…

— Мы и были, — кивнул я. — А потом выполз василиск, и я очутился здесь. Честное слово, тебя я прихватил с собой случайно. Мне просто совесть не дала тебя бросить — ты кровью истекал.

Том медленно опустился на стул перед тарелкой пельменей. На красивом лице застыло выражение тотального непонимания вперемешку с сонной одурью. Бабушка вручила ему ложку и мимоходом погладила по голове.

— Кушай, тебе нужно набирать вес.

Том машинально сунул ложку с пельменем в рот, но опомнился, сверкнул глазами и тряхнул темными вихрами. Прожевал, подумал и молча зачерпнул еще. Полуголодное детство заставляло правильно расставлять приоритеты: сначала еда, потом вопросы. Эх, давно я не ел бабушкиных пельменей со сметанкой и перчиком!

После обеда бабушка сноровисто собрала посуду, пока я разливал чай. Том наелся до такой степени, что едва дышал и снова клевал носом. Однако получив кружку сладкого чая с конфетой, он встряхнулся.

— Это был портал? — требовательно спросил он. — Говори правду!

— Эм… Нет, — признался я. — Тут такое дело… Том, ты только не волнуйся.

Том тут же напрягся и отставил чашку.

— В общем, Том Марволо Риддл, твой дневник съел василиск, — выпалил я. — Яд разъел обложку до такой степени, что специалистам так и не удалось установить твоё имя. О тебе никто не знает, я не сказал, кому принадлежало твое вместилище.

Том посерел. Он отлично знал, что означало уничтожение тетрадки.

— Но я же жив… — прошептали побелевшие губы. — Я ем, дышу, чувствую боль… Я жив! Жив же?

Том тяжело задышал, хватая воздух ртом, накренился на стуле сломанной куклой. Я схватил его за плечи, не давая упасть.

— Ты жив, — твердо сказал я, глядя в горящие лихорадочным огнем глаза. — Том, успокойся, дыши медленно. Ты думаешь, чувствуешь — ты живой. С тобой всё хорошо.

— Вот, выпей, — бабуля ловко сунула ему чашку с мелиссой.

Том выхлебал чай, не чувствуя вкуса. Эмоциональный взрыв его вымотал — дрожащие руки, поникшие плечи, уставшее лицо. Он слабо цеплялся за меня, опустив глаза. Ему явно было стыдно за свою вспышку.

— Тебе надо поспать, — резюмировал я. — Пойдем, я помогу тебе лечь.

— Где я? Это ведь не Великобритания? — тихо спрашивал Том, покорно позволяя затащить себя на печку.

— Не Великобритания, — согласился я, устраивая его на матрасе и заматывая в одеяло. — Это безопасное место, тебя никто здесь не тронет до тех пор, пока ты никого не трогаешь. Тебе придется пожить здесь некоторое время, пока не поправишься. Ты очень болен. Состояние души сказывается на теле, а в тебе всего лишь её половина.

— Почему вы мне помогаете? Вы родственники Тони Долохова? — Том схватил меня за руку, укладывая рядом с собой, темные глаза оказались совсем близко, в глубине зрачков метался страх.

— Нет, я не родственник Долохову, — я погладил его по щеке, пытаясь успокоить. — А помогаю я тебе, потому что это моё призвание. Это призвание всего моего рода. Мы истинные целители.

Рука на моем запястье сжалась мертвой хваткой. Я снова ласково погладил его по лицу. Том прикрыл глаза, борясь со сном.

— Я знаю, ваши услуги оцениваются очень высоко, — прошептал он. — Будь уверен, отплачу достойно, как полагается наследнику Слизерина… Я всегда награждаю… — он сладко зевнул, — верных слуг… Я лорд Волдеморт…

Я не удержал смешка. Измученный парень хоть и не растерял своей красоты, но больше походил на узника Освенцима, чем на могучего мага с толпой последователей.

— Спи, отогревайся, — прошептал я, проведя пальцем по кончику тонкого носа. — Пока не поправишься, ни о чем не думай и просто отдыхай.

Том тяжело вздохнул и уткнулся мне в грудь. Хватка худых пальцев ослабела, дыхание выровнялось, на истощенном лице разлился покой. Я аккуратно высвободил руку, натянул одеяло на оголившееся плечо.

И открыл глаза.

В темное время суток Хогвартс был красив, волшебен и мистически страшен. Ночами пустые коридоры наполнялись тихим шепотом портретов, в неверном свете факелов барельефы оживали и бросали на стены странные танцующие фигуры. Мерцали бесшумные призраки, растворяясь в лунном свете, льющемся из окон, и сияя в темных углах. В тиши мощь и сила древних стен ощущалась особенно четко. А вид с Астрономической башни? Ночные уроки астрономии были самыми любимыми у школьников всех возрастов. Потрясающий вид на горы и озеро, в котором отражалась россыпь алмазных звезд. Любимое место всех влюбленных парочек.

Наверное, поэтому школьники так любили гулять именно по ночам, заставляя старост и весь преподавательский состав бегать за ними по всем углам, вытаскивать вывихнутые ноги учеников из ступенек, вылавливать парочек и выводить потерявшихся из лабиринта коридоров.

— …Гарри, этот мир не сказка, а люди не делятся на только добрых и только злых.

— Но это же здорово! Я бы хотел, чтобы он меня усыновил.

— Ты знаешь, у меня неплохие отношения с твоей теткой. Она мне рассказала, что тебя подкинули ночью на крыльцо и оставили письмо. Не постучались, не дождались утра, не похлопали по плечу, выражая соболезнования. Пара сухих строчек: «Чета Поттеров трагически погибла, это ваш племянник, воспитайте достойным человеком, не разбалуйте». Это не цитата, но в целом, верно. А миссис Дурсль, между прочим, сестру любила.

— И к чему ты это говоришь?

— К тому. Письмо Дамблдор написал, он тебя на крыльце и оставил. Одного, в ноябре. И кошки миссис Фигг. Думаешь, почему они меня так настораживали? Никакие это не кошки, а полукнилзы. Магические существа. Миссис Фигг жила рядом с тобой всю твою жизнь, она знала и видела, как с тобой обращаются Дурсли. Я тут порылся в библиотеке, и узнал, что Дамблдор отлично знает семью Фигг, в том числе и супругу своего школьного друга — сквиба Арабеллу.