Ирина Нельсон - Кома. Первая и вторая книги. [СИ]

Я сидел, смотрел на этот цирк и откровенно веселился. Кому и что ты доказываешь, деточка? У меня с Вектор всё давно схвачено и сговорено.

Нумерология это прикладная наука. В приложении к ритуалистике и астрономии она изучает систему координат и большей частью стереометрию, а в приложении к теории магии, зельям и астрологии требует составления точных индивидуальных расчетов. Учитывая математику, которую я изучил от и до еще в средней российской школе и повторяю в английской, это не представляет для меня никакой сложности. Ну, символику чисел изучили да матрицу Пифагора, с которой справится даже семилетка, но это основы.

— Здесь ошибка! — смуглый палец ткнулся в тетрадку. — Минус пропустил!

Раз уж я вызываю у неё такие бурные чувства, почему бы не направить их в нужное мне русло? В конце концов, я мальчик, у меня есть определенные потребности, а Грейнджер так удачно заинтересовала меня в физическом плане. Люциус недоступен по ряду известных причин, а лиричные вздохи навсегда принадлежат профессору Снейпу, так что в этом плане я спокоен. Ухаживать красиво я сумею, сам был когда-то девочкой. Да, пожалуй, так и поступлю. Порадую и друга Гарри, и опекуна Дамблдора. Какой я коварный чешуйчатый гад, ха-ха-ха! Слизеринскую натуру не пропьешь!

Я исправил ошибку, поднял взгляд на Грейнджер и улыбнулся.

— Спасибо, Гермиона! Я вижу, у тебя проблемы с пространственным мышлением. Помочь тебе с системой координат?

Гермиона зависла. Программа дала сбой. Ей впервые за все годы учебы предложили помощь?

— Нет! — с возмущением задрала она нос. — Я справлюсь сама!

— Верю.

Ничего-ничего, вода камень точит.

На рунах история повторилась. Грейнджер села рядом и принялась выпендриваться. Руны ей давались легче — сказывалась память. Я не обращал внимания на её подскоки, а сидел, подперев голову рукой, до тех пор, пока мне под ребра не врезался локоть, а в ухо не засопели.

Я лениво повернул голову к Грейнджер. Буквально на расстоянии пяти сантиметров от меня было растерянное лицо девчонки, не успевшей вовремя отодвинуться. На близость я отреагировал очень предсказуемо, что странно. Почему-то до летней встречи девушки меня не интересовали в этом смысле. Хм-м, надо проверить, есть ли реакция на других девушек. Кого бы развести?

Гермиона резко покраснела и выдохнула. Зрачки расширились, взгляд метнулся в сторону, а на висках выступила испарина.

Так-так… Как интересно!

— Ты не слушаешь! Ты рисуешь всякую ерунду! Что это за закорючки?! — девчонка предсказуемо пошла в наступление.

— Грейнджер, эти закорючки — мой конспект, — я постучал себя пальцем по виску. — Я знаю два языка, один из которых — сложнейший для понимания. Я перевожу с этого языка. Думаешь, я не разобрался с футарком?

Грейнджер фыркнула и отвернулась.

— Что, слова кончились? — ехидно ухмыльнулся я.

— Ты никогда не слушаешь профессоров, все время занимаешься какой-то посторонней ерундой! — воскликнула она.

— Что, аргументы тоже закончились? — я светло улыбнулся.

Гермиона зарычала, и тут профессор Бабблинг обратила на нас свое внимание.

— Мисс Грейнджер, что за посторонние звуки во время моего урока? Минус 5 баллов с Гриффиндора. Держите себя в руках.

Грейнджер поджала губы, скрестила руки на груди в защитном жесте. В карих глазах девчонки читалась обида на всю несправедливость этой Вселенной.

Кого-то явно поставили на место. Обожаю её злить! Так секса хочется, что меня подмывает дернуть её за кудряшки или шлепнуть побольнее. Вот она, глубинная мужская суть. Чертов переходный возраст!

Северус Снейп не уставал поражаться неприятным сюрпризам, встречающимся на ночном патрулировании. Последние пять лет первое место уверенно держали близнецы Уизли. Самым наглым хулиганством близнецов был сговор с Пивзом. Полтергейст разбросал по всему замку вещи учеников с надписью: «Домовому эльфу Хогвартса». После чего домовики впали в истерику, и преподаватели были вынуждены целых два дня успокаивать их, лично следить за удобством пребывания профессоров и студентов в Хогвартсе, включая контроль над кухней, гостиными, служебными помещениями, классными комнатами и — о, ужас-ужас! — уборными.

Конечно, доказать причастность этих паршивцев не удалось, но Северус знал, откуда тянется след. А случай с мисс Уизли побил все мыслимые и немыслимые рекорды, когда девочка выпустила василиска на прогулку, подвинув братьев с пьедестала почета.

Воспоминания о василиске логично потянули мысли о Волхове. Вадим бесконечно раздражал своими ночными эскападами. Если бы профессор мог, он бы скрутил ученика смирительной рубашкой и привязал к кровати ремнями.

О демоне речь, а демон навстречь!

Повернув за угол, профессор Снейп увидел знакомую фигуру подростка. Волхов стоял посреди коридора, освещаемый лунным светом, лившимся из высоких витражных окон. По своему обыкновению Вадим был одет лишь в пижамные штаны и серебристый свет освещал его хрупкий силуэт, лаская полуобнаженное тело.

Услышав шаги, Вадим повернул голову. Губы мальчишки изогнулись в приветливой улыбке, но глаза оставались закрытыми. «Опять…» — обреченно подумал мужчина.

— Се-ве-е-рус, — протянул мальчишка, блаженно улыбаясь. — Гляди, правда, красиво?

История повторялась. Снейп с мученическим вздохом наколдовал на ногах Волхова тапочки.

На сей раз подросток не собирался играть музыку. Его тонкие пальцы перебирали лунные лучи, вытягивая из них невесомую светящуюся нить. Едва та достигала длины тридцати — тридцати пяти дюймов, он резким движением кисти отделял нить от полотна лунного света, и она обретала материальность, падая на каменный пол, где уже лежал неаккуратный ворох перламутровых нитей.

— Северус, иди сюда! — продолжал звать прядильщик.

— Волхов, — Снейп шагнул к подростку, положил руки на замерзшие плечи и тихо, с чувством прошептал, — минус десять баллов за прогулки после отбоя!

Волхов захихикал, инстинктивно кутаясь в полы его мантии, подлезая за спину и заворачиваясь в ткань, как улитка. Снейп покорно стянул с себя мантию, завернул в нее ученика и, собрав текучие, скользящие сквозь пальцы нити, потянул Вадима в подземелья. Тот покорно шел за ним, бормоча что-то на русском и порываясь свернуть к наполненным лунным светом коридорам. Северус шел, положив руки на плечи подростка, бдительно следя за тем, чтобы тот не ускользнул и шагал по указанному курсу.

У лестниц на них наткнулся Люпин.

— Северус?

В сумерках глаза оборотня по-звериному бликовали. Потрепанная мантия, взъерошенный вид и щетина на щеках облику Римуса приветливости не добавляли. В школе он смотрелся неуместно. Ему больше подошел бы сумрак Лютного переулка или зелень Запретного леса. Оборотень стоял на их пути, рассматривал странную пару, озадаченно, по-звериному склонив голову набок. Чуть не принюхивался.