Ирина Нельсон - Кома. Первая и вторая книги. [СИ]

— Его родители, — я вскочил. — Позовите его родственников! Его мать, как минимум, её магия должна помочь! — я аж подпрыгивал от перевозбуждения.

Мадам Помфри кивнула и поспешила к камину.

— Профессор, вам тоже надо идти, успокоить учеников, — подсказал я Хагриду.

— А… это… он же выживет, да? — жалобно спросил полувеликан; из его глаз текли слезы и терялись в густой бороде.

Я кивнул.

Малфои ворвались в Больничное крыло вдвоем, с одинаково бледными, застывшими лицами. Я встал им навстречу. Какое-то время ушло на объяснения, необходимые тесты и подготовку оборудования, и на койку рядом с Драко лег Люциус. Нарцисса села рядом с сыном, сосредоточенно завязывая на его запястье узлы из сплетенной еще два года назад нитки, делясь магией.

— Это точно всё?! — беспокойно разглядывая бледное лицо сына, спросила Нарцисса. — С ним точно всё будет хорошо?

— Будет, мы сделали всё возможное, — кивнул я.

— Мистер Волхов, чем мы можем отплатить? Вы уже не в первый раз помогаете нашей семье.

Теплые руки Нарциссы сжимали мои, серые глаза смотрели с непередаваемой смесью облегчения и невыразимой благодарности.

Пальцы у нее были длинными, красивой формы. На левой руке красовался перстень с крупным голубым камнем. Мои белые манжеты и рукава мантии были алыми. Я опустил взгляд и понял, что до сих пор перепачкан в крови.

Если бы я чуть помедлил… Если бы мне не хватило силы и контроля, сосредоточенности… Если бы мадам Помфри не оказалось в Больничном крыле… Если бы я не предупредил Драко, он бы отделался сломанной рукой!

Я вцепился в женщину. Меня затрясло. К глазам подступили слезы.

— Ничего не нужно, — трясущимися губами выговорил я.

— Я настаиваю. Если бы не вы, мы бы потеряли нашего сына, — голос Нарциссы, полный горячей благодарности, терзал совесть.

— Если бы не я… Если бы не я… — я нервно захихикал. Внутри все дрожало. В голове проносились бесконечные «если бы», и по нервам била смесь из невыразимого облегчения и запоздалого страха.

— У вас истерика? Нужно успокоительное…

— Нет, нет. Уже все, я спокоен… спокоен. — я глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. По лицу неконтролируемым потоком текли слезы. — Простите, мне… мне надо отдохнуть, мы можем поговорить позже? — не обращая ни на что внимание, не услышав ответ, я медленно пошел из больничного крыла. Очень хотелось содрать с себя всю одежду, заскорузлую от крови, и встать под душ, чтобы вода смыла с меня всю кровь и переживания этого безумного дня.

Северус сидел в своих покоях и потягивал коньяк, принесенный Малфоем. День был очень трудный. Мало того, что его студент едва не погиб, так еще и Люциус добавил головной боли сообщением о подаче иска на школу. Проклятый Хагрид! Чем руководствовался Дамблдор, когда брал этого недоучку и любителя монстров в преподаватели?! Его потолок — место лесника.

Прошедшее расследование с просмотром в Омуте памяти воспоминаний Волхова, Кребба и Гойла показало, что Драко чуть не погиб из-за преступной халатности Хагрида. В памяти учеников было четко видно, что животное взбесилось из-за жалящего заклятья, выпущенного Рональдом Уизли в Драко. Выяснилось, что Уизли целился в Драко, но зверь не вовремя повернулся, и заклятье попало в его круп. К мистеру Уизли было применено дисциплинарное наказание, но основная вина лежала на преподавателе. У того же Северуса почти на каждом уроке происходили взрывы из-за того, что студенты Слизерина и Гриффиндора подбрасывали друг другу в котлы лишние ингредиенты.

Да, на уроках случалось всякое. Но все профессора всегда могли предотвратить смертельно опасные случаи или нивелировать последствия. Ответственность за происходящее всегда лежала на преподавателе.

Альбус закрывал глаза на многие происшествия. И пока мадам Помфри с профессорами были в состоянии справляться с последствиями без вызова авроров или колдомедиков, дальше стен Хогвартса проступки учеников и их последствия не выходили. Исключением стала лишь мисс Уизли. Уизли… Видимо, это что-то семейное.

Северус вызвал эльфа и приказал принести ему поздний ужин. С этой свистопляской он так и не успел посетить Большой Зал. Да и Люциус отнял порядочно времени. А потом еще пришлось успокаивать Волхова. Уже второй раз за три года на его глазах умирали люди. Опять мальчишка будет не высыпаться из-за кошмаров.

После представления, устроенного Волховым в коридоре, Северус было подумал, что Грейнджер и есть любовь Вадима. Однако безобразная сцена после отработки и слова, сказанные невыносимой всезнайке, зародили справедливые сомнения. Не стал бы Волхов так разговаривать с любимым человеком, которого добился с трудом. Значит, мальчишка либо переключился на гриффиндорку в попытке забыться, либо вел какую-то свою игру. А может быть, все сразу… Что это? Попытки запутать своего опекуна? Угодить ему? Попытка легально подобраться к Поттеру, чтобы обосновать их дружбу? Впрочем, не важно. Хотя жаль, что это была не Грейнджер. В таком случае всё сильно упростилось бы. Гриффиндорцы отвратительно предсказуемы. Эту зубрилку легко просчитать, а значит, проконтролировать.

Вопрос о личности неизвестного избранника Волхова оставался открытым. Было мало информации. Стоило уделить этому больше внимания. Если Северус упустит из своих рук влияние и контроль над Волховым из-за такой неуместной и откровенно вредной вещи как влюбленность, это будет катастрофа. Жаль, мальчишка очень тонко чувствовал легилименцию, да и эти амулеты… Любопытно было бы узнать какие секреты хранила его голова. Да-а, мистер Снейп, это вам не Поттер с распахнутым настежь сознанием.

Эмоциональная вспышка после признания Волхова выбила из колеи. В какой-то момент Северус потерял самоконтроль, это было недопустимо. Его неприятно поразил тот факт, что мальчишка влюбился в кого-то постороннего, а особенно его неприятно поразила собственная реакция на этот факт.

Что это было? Чувство собственности? Или опаска, что так нужный ему маг попадет под чужое влияние? Или что восторг пропадет из этих обожающих глаз?…

Северус осознал, что слишком сильно привязался к этому мелкому слизеринцу. Это пугало. Как показал печальный опыт, эмоции в его жизни ни к чему хорошему не привели. Решения, принятые под их влиянием, стоили ему свободы, дружбы и любви. Вот уже много лет Северус пожинал плоды этих решений. Даже если к чувству заботы и ответственности за жизнь и судьбу Вадима и примешивалось что-то… неучтенное, это было абсолютно неуместно. Хотя, он мог бы этим воспользоваться и привязать мальчишку крепче, исключить постороннее влияние полностью… «Мистер Снейп, да вы, никак, интересуетесь детьми?» — саркастично подумал зельевар и глотнул из бокала.