Дана Арнаутова - Двойная звезда. Том 2

Когда он обнял Айлин, она снова закинула руки ему на шею, неловкая и восхитительная в своей явной неумелости. Такая невинная… И когда он, собрав ладонями ее мантию, потянул плотную ткань наверх, чтобы снять через голову, девушка наконец ахнула, коротко и тихо, невозможно сладко. А потом осталась стоять перед ним светлая, будто сияющая. Тонкая полотняная сорочка, под которой угадывались очертания груди и талии, стройные бедра и длинные ноги в панталончиках, а ниже — полотняные же чулки…

У Грегора пересохло во рту, стоило представить, что вот это все нужно и можно сейчас снять. То есть рубашку надо, разумеется, оставить… Оскорбить Айлин полной наготой, словно падшую женщину?! Немыслимо!

Он опустился перед ней на колени, смутно вспоминая, что следует развязать подвязки на чулках. Напряженными до боли пальцами справился с шелковыми ленточками, зелеными, в тон глазам, словно кто-то мог их когда-то увидеть, кроме самой Айлин. Едва удержался, чтобы не коснуться губами округлых нежных коленей над тонкими лодыжками, но снова вспомнил о том, что девушка целомудренна и может испугаться любого лишнего прикосновения…

Когда панталончики, отороченные внизу трогательной полоской кружев, упали на ковер вслед за чулками, Грегор чуть не застонал, увидев узкие ступни с изящными пальчиками. Заставил себя отвести взгляд и поднялся с колен, мучительно думая, можно ли снять лиф, не снимая тоненькой рубашки-камизы. Корсета, как большинство придворных дам, Айлин не носила — и хвала Претемной! Ничто в ней не вызывает фальшивое чувственное желание, оскорбительное для женщины!

Заведя руки за спину Айлин, он попытался нащупать застежку ее лифа через рубашку, но тонкая скользкая ткань мешала пальцам, и Грегор не стал продолжать. Он убрал руки, и тут Айлин, закусив губу и опустив взгляд, сама потянулась назад, что-то сделала — и ее грудь, освобожденная из плена, приобрела под полотном камизы такие мягкие волнительные очертания, что у Грегора закружилась голова. Совершенство. Она — совершенство, которого он не заслуживает!

Поведя плечами, Айлин выскользнула из лифа, оставаясь в камизе, и узкая кружевная полоска упала вниз вслед всему остальному. Подняла голову, и Грегор снова нежно и восхищенно поцеловал ее губы, чувствуя, как они пересохли от волнения. Запах от ее кожи и волос дурманил рассудок, пьянил сильнее, чем карвейн, и Грегор пил его, как пил бы воду, умирая от жажды…

А потом он снова подхватил ее на руки и сделал шаг к постели, чувствуя себя бесстыжим мерзавцем, негодяем без чести и совести, но понимая, что не отдаст эту девушку никому. Хватит! Он и так слишком долго отходил в сторону, уступая любовь чувству чести, дружбы и верности сюзерену. И какова была награда за честь и верность? Айлин — его. И он положит жизнь на то, чтобы сделать ее счастливой.

Свеча погасла, повинуясь даже не жесту — взгляду. Айлин тихонько всхлипнула, прижавшись к нему, и Грегор опустил ее на постель, с которой чудом успел сдернуть покрывало. Почувствовал, как дрожит девушка, как горячи ее губы, прижавшиеся к его плечу, но тут мысли закончились, остались только жажда и слепое темное желание забыться, утонуть в том, чего он жаждал столько лет, сам не зная, чего ищет на самом деле.

— Айлин… — шепнул он, лаская ее именем слух. — Моя Айлин… Только моя.

Свеча погасла, и Айлин замерла от внезапного страха, пробравшего ее от макушки до кончиков пальцев на ногах и руках. Но разве не этого она хотела?

То есть нет, когда она примчалась из Академии в особняк Бастельеро, подгоняемая страхом за жизнь Грегора и непонятным томлением внутри, то хотела только убедиться, что с ним все хорошо! Ну вот, убедилась…

Айлин прикусила губу, радуясь, что в спальне темно, только в окно чуть-чуть светит луна, прикрытая облаком, но этого света не хватит даже на то, чтобы рассмотреть очертания тел. Претемная, как стыдно!

В кабинете лорд Бастельеро, то есть Грегор, был совсем другим. Она даже не представляла, что такое может быть! Всегда подтянутый и чопорный, застегнутый на все пуговицы, неважно — в камзоле или мундире, образец аристократа и мага… Он внушал ей благоговейное почтение, граничащее со страхом, одним взглядом и звуком голоса!

Но сегодня она увидела Грегора Бастельеро, похожего и не похожего на себя одновременно. Наверное, мэтр недавно принимал ванну, и его черные вьющиеся локоны, всегда стянутые в строгий хвост, рассыпались по плечам влажными черными завитками. Айлин впервые увидела мэтра в одной лишь рубашке и штанах! Небрежно расшнурованный ворот открывал шею и часть груди! Так… непристойно, откровенно, красиво…

И то, как лорд Бастельеро на нее смотрел! Его пальцы на ее запястье. Надо же было додуматься — самой прикоснуться к мужчине! Первой! Ох, что он теперь о ней подумает! Она сама неизвестно что подумала бы о себе, если бы не жаркое восхищение в темно-синих глазах… Ведь это же было восхищение, правда?

Теперь Айлин точно знала, что мечты сбываются! Она всей душой хотела впервые познать таинство любви в объятиях человека, которого любила, — и это случилось! Губы мэтра, его руки, такие настойчивые и нежные… Она чуть со стыда не умерла, когда он ее раздевал, но от поцелуев по телу разливалась томная горячая сладость, которую она уже однажды испытала…

Нет-нет, о том поцелуе даже думать нельзя! Это будет изменой, самой настоящей! А она… она никогда не изменит лорду Бастельеро, то есть Грегору. Так же как он ее никогда не обидит. И хотя то, что они делают, очень развратно и недопустимо до брака, но кому же и довериться, если не ему? Ведь он тоже ее любит!

Айлин вдохнула горячий чистый аромат, незнакомый, но очень приятный, и поняла, что так пахнет мужское тело. Никаких благовоний или душистой воды… Разве что запах карвейна примешивался горьковатой струей, когда она целовалась с Грегором или он к ней наклонялся, но это ничего! Наверное, у мэтра был тяжелый день, да и он же не знал заранее…

Очутившись в его руках, Айлин почувствовала себя самой счастливой на свете! Ей все еще было горячо и сладко, внизу живота что-то напряглось, а грудь… Она напряглась, и то, что в любовных романах стыдливо именовалось «розовыми бутонами», затвердело. Айлин с замиранием сердца ждала, что мэтр разденет ее полностью… Ему ведь наверняка хочется ее увидеть! А она… она готова на все, чтобы он тоже был счастлив!

Но Грегор отнесся к ней с таким уважением. Он почти не трогал ее тело, только продолжал целовать, и томное чувство, наполнившее ее, стало менее горячим и острым, так что Айлин вздохнула немного легче.

А потом свеча в спальне погасла — и Айлин очутилась на прохладной постели, придавленная неожиданно тяжелым и твердым телом. Ей стало страшно, но мэтр что-то зашептал ей на ухо, непонятное, сбивчивое, но вроде бы успокаивающее. Кажется, это была просьба потерпеть и обещание, что будет не очень больно.