Анатолий Казьмин - Здравствуй, дедушка Кощей

Дед запряг Аристофана помогать начищать посуду. Серебряные ложки бес чистить категорически отказался, а вот медные надраивал с удовольствием, увлёкшись и сосредоточенно сопя пяточком.

— Это даже хорошо, — кивнул я. — Пока долезут до верха, как раз и протрезвеют немного.

— И нам в натуре трезветь что ли?

— Мы, Аристофан, как и положено начальству через потайной ход из библиотеки подымимся.

— Ага, ништяк, босс.

— Мсье Теодор, а вы так и будете в этом… — Маша неопределённо пошевелила пальчиками, — за праздничный стол садиться?

— А что не так? — я удивленно оглядел свою майку и джинсы.

— Праздник же, — устало пояснила она. — Все порядочные люди нарядно одеваются. Хотя… кому я это говорю? Бедная Варя…

— Ты у меня бедная, Варюш? — чмокнул я в волосы свою любимую.

— Ну, не бедная, конечно, — задумалась Варя, — но и особо богатой назвать нельзя. А вот Машенька правильно говорит — на праздник надо нарядиться.

— Спелись девки, — хмыкнул Михалыч.

— Да у меня ничего другого-то и нет, — растерянно протянул я. — Генеральский мундир точно одевать не буду.

— Ишо он меня склерозником обзывает, — фыркнул дед. — А про европейскую свою одёжку забыл?

— Забыл, деда, — я с сожалением снова глянул на свою любимую одежду.

— Иди-иди, Федька, — ткнула меня кулачком Варя, — не лентяйничай. Я хочу чтобы ты у меня самый красивый на празднике был.

— А я сейчас разве не самый красивый? Слышал, деда, как царя тут обижают?

— Иди, Федька, — повторил за Варей Михалыч. — Енто ж — бабы, и ежели им в голову что придёт… Машка! А ну положь сковородку!

— Ладно, — проворчал я, — докурю и пойду. Деда, а где он этот костюмчик-то?

— Сейчас принесу, внучек.

— А сама ты, небось, наряжаться не будешь? — повернулся я к Варе. — Как других эксплуатировать, так всегда пожалуйста, а сама-то?

— А тебе моё платье не нравится? — прищурилась Варя.

— Нравится! — поспешно заверил я, вскакивая с дивана. — Ещё как нравится. Просто прелесть, что платье, что содержимое. Ну, я пошел переодеваться.

К восьми часам, под недовольные вопли бесенят, я выключил комп и кивнул Дизелю мол, хватит, за стол пора. Заранее подготовленный плейлист с лёгкой музыкой я запустил со смартфона и, пристроив его около компа, провозгласил:

— Ну, наверное, пора!

Ой, как все вдруг почему-то засмущались! А потом и засуетились. Девчонки удрали к Маше в комнату, Аристофан рванул в казарму. Дед тоже поспешно зашаркал к себе, а мы с Дизелем недоуменно переглянулись и, пожав плечами, скромно пристроились на диванчике. Я старательно отводил взгляд от стола, уже накрытого, хотя так и подмывало стащить кусочек колбаски или просто макнуть палец в салат и, смакуя облизать его. Потерплю, куда ж деваться.

Неловкую тишину удачно разбавил своим приходом Гюнтер, торжественно провозгласив:

— Кресло Его Величества!

Два скелета втащили в Канцелярию кресло, поклонились Дизелю, совершенно проигнорировав меня и смылись.

— Гюнтер, присоединишься к нам? — без особой радости вежливо предложил я.

— Увы, Государь, — развел руками дворецкий, — у меня уже запланирована маленькая, но многообещающая встреча.

"Вот и слава богам, только этой кислой рожи нам тут не хватало", — мысленно привычно ругнулся я. Хотя, честно говоря, Гюнтер в последнее время перестал вызывать такое отвращение, как в первые мои месяцы проживания тут.

— Ну, если надумаешь — забегай.

Посидели, помолчали и я взглянул на часы:

— Не, ну ты глянь, уже начало девятого, а только мы с тобой готовы.

— Клац-клац!

— Во-во! Эх, Дизель, один ты, дружище, меня понимаешь!

Первым вернулся Аристофан. В светлом костюме европейского покроя, правда, почему-то в крупную клетку, но самое главное — с позолоченными рожками.

— Я, босс, — горделиво подбоченился бес, — Олень-золотые рога в натуре! Типа костюм такой маскарадный.

— В натуре олень, — хихикнул я. — Только в клеточку.

Бес хотел было обидеться, но тут вернулся Михалыч. Тоже в европейском, только строгом таком, щеголеватом сюртуке, сапожках, с заправленными в них брюками и, что совсем непривычно — с аккуратно расчесанной бородой.

— Ну, деда… — я в восхищении развел руками, — на улицу не выходи — девки на части разорвут!

Бесенят дед переодевать не стал, только напялил каждому черные матерчатые очки и широкополые шляпы, да еще и на боку у каждого висело по крохотной шпаге.

— Зорро? — понимающе кивнул я, а бесенята отсалютовали мне шпагами.

Я думал, что меня уже больше ничем удивить не получится, но тут наступил черёд выхода девчонок.

Маша появилась, хотя и в чёрной коже, но не в привычных брючках и жилетке, а в настоящем платье, да еще со шнуровкой спереди от самого главного женского достоинства — груди и аж ниже пупка, да такой свободной, что её белоснежное тело так и ослепляло, соблазнительно показывая кусочки себя то тут, то там.

— Где мои семнадцать лет? — вздохнул Михалыч, а Аристофан только присвистнул.

Олёна не стала мудрить и нарядилась в простое европейское платье, но с та-а-аким декольте… Я стал лучше понимать Никиту.

Я ожидал нечто подобного и от моей Вари, но из Машкиной комнаты вдруг выскочила обычная такая девчонка, каких я с удовольствием провожал глазом в своём времени.

Вот скажите, как они в этом времени умудрились сшить самые настоящие джинсы? Ну, не настоящие, конечно, но с заклёпками и даже потёртые в нужных местах. А на простом сером свитере, как раз там, где грудки сильно оттопыривали его, шла надпись в две строки:

"WINDOWS

MUST DIE!".

Сказать, что я был очарован и тронут — ничего не сказать.

Теперь уже дед восторженно присвистнул, а Аристофан прохрипел тихонько:

— Везет же боссу конкретно.

Бесенята завизжали и запрыгали вокруг Вари, Дизель клацнул восхищенно и забыл вернуть челюсть на место, а я, вправив свою, закрыл наконец-то раззявленный рот и горделиво приосанился. А потом скрутил сразу две фиги, потыкал ими в коллег и побежал переодеваться обратно в джинсы и майку, оставив смущенную, но довольную Варюшу, наслаждаться произведенным эффектом. У двери в свою комнату я, правда, не удержался и оглянулся полюбоваться на её упругую попку, туго обтянутую джинсами. Какой еще Новый год?! Пора уже спать ложиться!

Царь-батюшка, заявившийся, пока я переодевался, нарядами нас не порадовал и даже дежурный кожаный плащ не накинул. Он просто сидел в кресле в длинном халате, с нацепленной в качестве маскарадного элемента, дедморозовской бородой на тесёмочках.

— Класс, Ваше Величество! — я показал ему большой палец. — Ну, милые дамы и совсем не милые господа, пора за стол, пока Государь весь оливье в одиночку не умял!

И вот только теперь наступил момент истины, то долгожданное мгновенье, к которому я готовился более полугода, то астральное осознание многогранности мира, слияние с вселенной, острое чувство своего единения с ней, глубокое погружение в бездну космоса и полное отрицание тёмной материи вкупе с тёмной же энергией, ибо сейчас для меня всё озарялось божественным белым светом великого познания: я поднёс ко рту первую ложку оливье.