Анатолий Казьмин - Здравствуй, дедушка Кощей

После гостеприимной бухгалтерии моё сознание снова помутилось, хотя никаких гнилушек и местных пирогов из болотной тины я не ел. Помню, что мы всей толпой стояли в бывшей камере царя-батюшки, шикали друг на друга, хихикали и по очереди хлопали висящего Кешу по плечу, ну или, кто до чего смог достать. Как мы охрану не растревожили, ума не приложу.

— Да тише вы, паразиты, — шипел на нас самый трезвый Михалыч. — Ить стрельцы сейчас набегут, порубят всех на кусочки!

— Всех? — поразился я. — И Варю? И Его Величество?! А ну, Аристофан, прикрой меня с флангов! — Я, загородив Варюшу могучей спиной, принялся закатывать рукава несуществующей рубашки. — Да я ща этим стрельцам… Дед, выламывай дверь — на прорыв пойдём!

Уже и не помню, что мне помешало снести под корень тюрьму и водрузить над Уралом чёрное знамя Кощея, но я старался, уж поверьте.

Вернувшись под Лысую гору, царь-батюшка шёпотом обложил всех матом, а в голос заявил, что уже стар для таких гулянок и очень хочет спать. Выглядел он и правда, неважно, пошатывался, хватался за стены, иногда даже начинал петь что-то. Ну а что вы хотите? Почти полгода на цепях провисеть без еды и питья.

— Жалко батюшку, — всхлипнула вдруг Олёна и даже поперхнулась анжуйским, которое они с Машей по очереди прихлёбывали из большой бутылки.

— В натуре? — удивился чему-то Аристофан. Потом задумался на секунду и взревел: — Пошли конкретно Гороху морду набьём! А чего это он типа на нашего царя наехал?! Братва-а-а!!! Наших бьют!

Кое-как этого агрессивного пьянчугу удалось успокоить, велев ему налить всем и дружно выпить за здоровье Кощея. Сам Кощей тоже хорошенько приложился за своё здоровье и совсем ослаб. Пришлось нам тащить его прямиком в библиотеку, правда, завернув на секундочку в хранилище к Виторамусу. Пожилой хранитель артефактов получил от нас блокнот со встроенным в переплёт калькулятором и был просто счастлив, хотя совершенно не понял, что это такое и для чего оно нужно.

— Др-р-ружище, — хлопнул я его по плечу на прощание, — это т-т-акая вещь… У-у-у… Я тебе завтра расскажу, как её… им… пользоваться. Или оно? Или ём… Деда, как правильно сказать?.. Ну чего ты сразу — "балбес-балбес"? Тут же… ик!.. дамы!

— Босс, — слезливо протянул Аристофан, — не ругайся на дедушку. Он хороший. В н-н-натуре. Пошли лучше салют запускать?

— Гений! — я притянул беса за рожки и чмокнул в лоб. — Вот без базара в натуре — гений! Пошли! Только налей еще всем по чуть-чуть.

Царя-батюшку мы так и забыли у Виторамуса, хотя сразу честно отправились в библиотеку, уложить баиньки Его Величество. Зато вволю похихикали над Гюнтером, который рассекал в одних кружевных подштанниках, пытаясь прикрыть от наших глаз белокурого монстрика, загородив его своим холёным дворецким телом. Все были в восторге и, вручив Гюнтеру банку с китайской же мазью для разглаживания морщин, дружно вломились в кабинет царя-батюшки.

Змеепингвин фон Дракхен сидел в большой колбе наполовину заполненной какой-то зелёной жидкостью и грустно чесался. Похоже, в Кощее опять проснулся великий ученый. Огонь под колбой был небольшой и мы не стали вмешиваться в эксперимент, только положили рядом петушка на палочке — выйдет же когда-нибудь Дракхен из колбы, вот и покушает.

— Давай, босс, укладываем в натуре Кощея и пошли наверх салют запускать, — прошептал Аристофан.

— Верно. Деда, хватай за ноги, ты, Аристофан — за руки и тащите в спальню, сейчас я вам дверь открою. Уф-ф-ф… тяжёлая какая дверь… Ну, уложили? За это надо выпить. Наливай, Аристофан.

— Федь, а Федь, — дед резко выдохнул и занюхал самогон бородой. — А Кощей-то где?

— Во ты, дед, в натуре нажрался! — хохотнул Аристофан. — А кого мы сейчас в спальню-то реально тащили?

— Деду больше не наливать, — хихикнул и я, — вон же она на кровати лежит! Разуй глаза, деда!

— Кто — она? — почесал в затылке Михалыч.

— Олёна, — пожал плечами я. — Аристофан, а из чего ты самогон гонишь? Вон как деда-то попёрло.

— А Кощей? — дед потряс головой и протянул стакан.

— А он уже спит, дедушка Михалыч, — ласково сказал Аристофан, разливая по стаканам.

— В натуре, — подтвердил я. — Ну, давайте за…

— А в кровати кто? — перебил меня дед.

— Не, ну ты, дед, ваще! — заржал бес.

— Машка! Машулечка! — крикнул я. — Тоже спит что ли?… Варюш, разбуди, пожалуйста Машу, пусть хоть она деду скажет, кто там на кровати лежит!

Варя только вздохнула и покачала головой.

— Вот видишь, деда, тебе и Варя говорит, что на кровати Олёна валяется.

— А Кощей?

— Да сдался тебе этот Кощей в натуре! — Аристофан сунул стакан в карман. — Погнали салюты запускать!

Винтовая лестница из библиотеки на вершину Лысой горы была такая длинная и крутая, что Аристофан дважды скатывался вниз, а нам с Михалычем приходилось ждать его, разбавляя тоскливое ожидание самогоном. Ну, это я приврал на счет тоскливого. Скучать нам не давала Маша.

— Пьянь… пьяньчуги они обе… оба, мадмуазель Варя! — сдавала нас с потрохами милая вампирша. — Как я с этими паразитами тут намучалась, ты себе и представить не можешь! Подтвердите, мсье Теодор! А еще мешок яблок…

— Подтверждаю, — торопливо перебил я Машу.

— Во-о-от! — Маша покачала указательным пальцем. — А наш дедушка Михалыч — главный хулиган и алкоголик!

— И за это надобно выпить! — икнул дед. — А потом пойдём собачку какую хорошую поищем.

— Может, хватит вам? — робко спросила Варя.

— Так мы же еще фейер… фюрер… тьфу ты! Мы же еще салют не запускали! — удивился я.

— Мы же по чуть-чуть, — не меньше меня удивился дед.

— В натуре, — подполз к нам Аристофан. — Ща вмажем и дальше пойдём.

И мы пошли и добрались до самого верха, вот так-то! Не такие мы уж и пьяные были, просто устали сильно. И, кстати, дверь мы выламывать не стали — сразу поняли, что раз на люке стоит ёлка, то мы её запросто уроним вниз, если ломиться начнём. А вы говорите — пьяные… Обидно. А мы вон как о народе заботимся, праздник им портить не хотим.

И еще раз кстати — о Шмат-разуме мы почти сразу вспомнили, вот так-то. И через мгновение уже стояли в своих продуваемых насквозь костюмчиках под большой праздничной ёлкой.

— М-м-мать! — заорал Аристофан. — Холодина-то в натуре какая!

— Салют! — заорал и я, обхватывая Варюшу руками. — Запускайте уже!

Народ радостно взвыл и тут же не слабо так бабахнуло и небо раскрасилось разноцветными огнями. Гуляки заорали еще сильнее, а Михалыч тоже заорал, только прямо мне в ухо:

— Вертай нас обратно, внучек! Помёрзнем же на хрен!

Наш поредевший коллектив, едва очутившись в Канцелярии, тут же кинулся к столу.

— Всё, — прочавкал Аристофан, одной рукой держа в окорок, а другой, разливая по стаканам. — Больше типа гулять не пойдём в натуре.