Михаил Шуклин - Ахани

Парень со злостью посмотрел на мертвую рысь, что пушистым камнем лежала у его ног и в животе у него заурчало. Кулак Ахани сильно сжался на рукоятке кинжала.

Гораздо позже, когда юноша насытился поджаренным на костре кошачьим мясом, он долго отмывал шкуру рыси в водах леденящего руки ручья, соскабливая остатки жира с внутренней поверхности острым камнем. Затем растянул шкуру на длинных ветках, отломанных от спасшего его куста, закинул эту нетяжелую конструкцию за спину и целеустремленно зашагал вдоль русла ручья, при каждом шаге слегка проваливаясь в россыпях мелких серых камней, что устилали собой все дно огромной, зажатой между скалами, длинной извилистой расщелины. Путь его лежал на юг.

Так прошло три дня. Ахани упорно двигался по длинному ущелью, которое то расширялось, то сужалось, но непременно и неуклонно поднималось наверх. С каждым днем становилось все холоднее и воздух, вдыхаемый юношей, все больше морозил его нос и нутро, а еще сильно кружил голову, да так что часто приходилось останавливаться и отдыхать, сидя на очередном подвернувшемся камне и ожидая, когда земля перестанет качаться перед глазами.

По пути арий собирал любые ветки, какие только попадали в поле его зрения, а вечером, когда слабый Сурья уходил ночевать за край земли и наступало время Сомы, юноша находил самую маленькую по размерам расщелину или пещерку, отыскивал в округе подходящие по размеру камни, пыхтя, перетаскивал их ко входу и заваливал его за собой, чтобы внутрь не пробрался никто кроме него и не помешал ему спать.

В пещере он разводил скромный костер, экономя ветки, и долго жарил маленький кусок кошачьего мяса, насадив его на заостренную палку. Ожидая пока еда будет готова, Ахани камнем раскалывал некоторые из костей убитой им рыси и мастерил из них наконечники для своих новых стрел.

Высохшие жилы дикой кошки отлично подошли для скрепления кусочков ее шкуры, с которой пришлось много поработать. Шкура была толстой, тяжелой и потому арий долго возился, нарезая и прокалывая ее в нужных местах. За те три дня, что юноша тащил ее, растянутую палками, за собой, шкура сильно просохла, продуваемая холодным ветром, от вод ледяного ручья, в которой тщательно отмывал ее Ахани.

Юноша нарезал и сшил для себя короткие меховые штаны из рыси шкуры и теперь путешествовать ему стало гораздо теплее.

Но тем не менее каждое утро Ахани будил дикий холод. Он вскакивал, едва Сурья только показывался на небосводе, трясясь от озноба и лязгая зубами. Раздувал потухшие угли, подкидывал туда одну-две ветки и садился как можно ближе к огню, как будто стараясь поглотить и впитать в себя живительное его тепло, для того чтобы как можно дольше не терять его радость в себе.

Затем Ахани снова поджаривал маленький кусочек жесткого кошачьего мяса - приходилось растягивать припасы, потому что зверье уже давно перестало попадаться ему навстречу по дороге, перекусывал, разбирал сотворенную им защитную стену пещеры и снова шел на юг по ущелью.

Совсем редко юноша доставал два маленьким кусочка лепешки, испеченные его матерью. Он долго держал их на ладони, всматриваясь в них и задумываясь о своих родных, потом осторожно, едва касаясь зубами, откусывал маленький засохший кусочек родного хлеба, тщательно пережевывал его, стараясь прочувствовать вкус и запомнить его, а затем прятал кусочки хлеба обратно в карман.

На четвертый день Ахани увидел то, что никогда ранее не встречал в своей жизни. Выбравшись поутру из очередной мелкой расщелины, служившей ему ночлегом, он запрокинул голову, пытаясь разглядеть солнце среди сплошного серого марева, повисшего над головой и заменяющего лазурное небо вот уже несколько дней его пути. Оттуда, сверху на него падали пушистые, белые хлопья. Они медленно опускались на теплую кожу его лица, чуть обжигали своим холодком и сразу таяли, оставляя капельки влаги.

Эти хлопья были очень интересны для Ахани, ведь он никогда прежде не видел снег. Юноша с интересом подставлял ладони под падающие снежинки и рассматривал их, любуясь причудливыми сплетениями тонких белых паутинок, что жили всего мгновение на его теплых пальцах.

Арий шел дальше и постепенно белых хлопьев, падающих с неба, становилось все больше. Ветер кружил их вокруг юноши. Они падали и устилали собою каменную насыпь, постепенно превращая окружающие серые скалы в белые искрящиеся стены и скоро из-под ступней Ахани при каждом шаге стал доноситься мягкий хруст сминаемого сплошного слоя холодных снежинок.

Ветер усиливался. И хлопья снега становились злее, понуждаемые его резкими порывами. Они уже не мягко таяли на лице юноши, а колко впивались в его кожу, заставляя зажмуривать глаза, оставлять всего лишь тонкую щелочку, для того чтобы разглядеть что творится под ногами.

А слой снега под ногами все рос и скоро уже Ахани утопал в нем по щиколотку при каждом шаге. Движения его замедлились и стали вязкими. Но все же парень добрел до того момента, когда окружающие его белые скалы расступились и открыли взору огромную снежную долину, расстилающуюся под его ногами.

Вся долина была холмистой и усыпанной редкими высокими соснами, кое-где собирающимися поворковать в маленькие рощицы, посередине поблескивало льдом большое замерзшее озеро. Но внимание Ахани привлекло странное сооружение, что возвышалось на дальнем конце долины.

Уже на самом склоне далекой горы, закрывающей собой почти весь небосвод, громоздились большие обтесанные камни, составленные друг на друга и образовывающие большую черно-белую пирамиду громадных размеров. Черным был цвет самих камней, а белый появился из-за множества сугробов, налипших на ее угловатые края.

Пораженный Ахани какое то время вглядывался в невиданную пирамиду и дивился ее странной конструкции, а затем стал осторожно спускаться по крутому склону вниз, в долину. Изредка его ноги скользили по снежному насту и он падал в невысокие сугробы, взметая над собой брызги и комки снега, после чего, отплевываясь, поднимался и двигался дальше уже медленнее и осторожней, потирая ушибленные при падениях части тела и кривясь от боли.

Ахани достиг пологого дна долины, когда уже начало темнеть и на небо высыпали первые неяркие еще звезды. Он привычно уже стал искать место для ночлега и облюбовал маленькую расщелину между камней. Наломав веток от окружающих сосен,парень плотно заложил ими оба входа и накидал сверху.

Позже, когда окончательно воцарился на черном небосводе бледный Сома, а молодой арий, насытившись жестким прожаренным мясом, зевал и тер уставшие слипающиеся глаза, на фоне огромной пирамиды мелькнул огонек. Поначалу юноша не поверил свою зрению. Он тщательно проморгался, вглядываясь в далекое странное сооружение, наверняка возведенное богами, ведь человеку не под силу поднимать такие тяжелые камни и выстраивать их друг на друга, но вскоре огонек появился вновь.