Марина Бишоп - По воле тирана

- Это правда, я приняла решение лично отблагодарить короля шалфейев и его свиту, - взяв себя в руки, ответила Коутрин. - Это преступление?

- Каким образом?

- Что...каким...? - принцесса запнулась.

Королева одернула ее за рукав.

- Ты была одна в его обществе?

-Но я уже сказала, что...

- Что ты делала в его комнатах?

- Я не понимаю, к чему ...

- Ты вела себя недостойно!

- Что за преступление я совершила?!

- Коутрин, - тихо зашипела королева ей в ухо. - Замолчи.

- Он дотрагивался до тебя?

- В чем вы меня обвиняете?

- Ты сама себя предложила?

- Я чиста! - сдерживая слезы обиды от явной несправедливости, выкрикнула Коутрин и эхо, казалось, разнесло этот факт по всему дворцу.

Король не слышал ее, он монотонно допрашивал дочь, сжимая кубок все крепче. Металл прогнулся под давлением, и несколько мелких камней отрикошетили в кувшин. Он смотрел в одну точку перед собой, четко проговаривая каждое слово в позорном допросе. Коутрин не выдержала и резко встала.

- Сядь, сядь, - предупредительным шепотом наставила королева. Принцесса почувствовала всем своим существом нарастающую в ней панику.

- Да послушайте же меня!!

Она смела приготовленные для ее завтрака чаши и кубок с настойкой. В зале все замерло, и три пары глаз смотрели, как красное пятно расползается по белой скатерти.

- Я чиста, - прошептала Коутрин еще раз, сбегая из зала. Она остановилась в одном из проходных залов и закричала во все легкие, изгоняя накопившуюся обиду.

- Это мы еще проверим, - вслед ей заклекотал король.

Она не помнила, когда слепая любовь и вера превратились в ненависть. Несправедливость и незаслуженные упреки отсекли прошлое, когда любовь короля была безграничной, как небо и теплым, как солнце. Что-то изменилось. Мир вокруг начал меняться.

Королева часто заходила к Коутрин, навещая дочь в ее добровольном затворничестве. Она не задавала вопросов, вместо этого заполняла ее свободное время бесполезными и бессмысленными разговорами. Коутрин научилась не слушать королеву и переключать внимание на другие вещи. Она вела войну внутри себя, желая доказать ошибочность обвинений короля, дать ему понять, что его недоверие стало для нее жестоким ударом. Но отец не появлялся в ее комнатах: ни через день, ни через семь дней, ни через два полных оборотов Луны. Принцесса больше и не ждала.

Она также не видела Фалькора. Королева упомянула, что наследник поправился и даже начал принимать участие в делах сюзерена. Почему он не появился? Что наговорила ему Тесла? Проклинает ли он ее теперь так же, как и его мать? Несправедливость. Она находила успокоение в одном - почти каждый день она говорила с Богом. Она больше не отправлялась к нему, он сам приходил к ней во сне. Они говорили ночами напролет; соприкасались тенями, прогуливаясь по вымершим залам дворца. Иногда смертная и Бог просто молча изучали друг друга в черноте ее сновидения. Он был всем: этим миром, в каждом мгновении, вокруг и нигде одновременно.

- Я устала, - однажды обронила Коутрин.

Если бы она проснулась сейчас, то подушка была бы влажной от слез. Она давно не плакала, но когда рядом Кутаро, все чувства обострялись, душа тянулась к нему, раскрываясь подобно цветку при первых мутных лучах светила. Но, подбираясь к нему слишком близко, он опалял недоступностью, и стена, как натянутая струна, отбрасывала ее на безопасное расстояние, туда, где тепло лучей его присутствие продолжало согревать, а не обжигать.

- Я знаю, - мягко прозвучал голос золотого шара. - Тебе знакома усталость? - поддразнила принцесса. - Нет.

- Тогда тебе трудно понять, что я чувствую.

- Мне известны твои переживания, Коутрин.

- Значит, ты мне поможешь?

- Конечно, я всегда отвечаю на твои призывы.

- Но ничего не произошло. Уже две полных луны...

- Я не чувствую времени, меня в нем нет, время существует только для смертных, по этой причине для меня результат моментален, а ты зажата в тиски часов и дней.

- ...месяцев, - буркнула Коутрин. - Тебе не достает терпения. -Возможно.

- Впереди у тебя долгий день. Я провожу тебя обратно.

- Очередная вереница мгновений, рассчитанных с точностью до песчинок в часах, - безнадежно, обращаясь в никуда, усмехнулась шалфейя.

Золотой шар вернул ее в постель, и Коутрин была разбужена рабыней для повторения ежеутреннего ритуала. Она позволила искупать себя, одеть в свежие одежды. Но сегодня ей не подали завтрак к ее покоях, вместо этого двое соколов пришли за ней и отвели к королю. Перед дверьми зала не было привычного оживления: пустота и тишина. Коутрин не хотела думать, за последние недели она как будто онемела внутри.

Король остановился, когда в зале появилась принцесса.

- Доброе утро, ваше величество, - поприветствовала Коутрин, выказывая почтение реверансом.

- Сядь туда, - вместо приветствия холодно приказал сюзерен, указав на ряд стульев по краям зала.

- Пригласите его, - бросил он ее сопровождающим. Соколы исчезли за дверьми, выполняя указание.

- Я попросил тебя сесть! - выпалил король, нетерпеливо расхаживая по залу.

Коутрин поняла, что она по-прежнему стоит, разглядывая его. Она оценивала свои шансы быть принятой обратно и, главное, понятой. Но резко изменившееся отношение к ней до ее затворничества, видимо, только, закрепилось.

В нем клокотал гнев. Направленный на нее. И Коутрин подозревала причину.

- Я хочу, чтобы ты посмотрела на эти пергаменты и ответила мне, чей это почерк. Король приблизился к ней и бросил на колени небольшую стопку листов. Коутрин с одного взгляда узнала округлый почерк королевы, но сделала вид, что внимательно изучает завитки. Пока ее глаза не наткнулись на три слова в густоте налепленных друг на другу букв:

Отравить. Наследница. Трон.

Три слова кричали на странице, остальное предложения выцвели на фоне этих букв.

- Твоя кроткая мать оказалась куда проворней, чем я ожидал, - урвав ту секунду, в которую Коутрин выдала своё волнение, король высказал свое фальшивое удивление.

Коутрин уронила листы на пол.

- Тесла, - обреченно произнесла принцесса; на этот раз умело скрывая страх спросила, верит ли он написанному.

- Я думал, что твоим первым вопросом будет, что с королевой, - начал Сокол с явным раздражением.

Принцесса не отреагировала. У нее есть только один шанс повернуть вспять нанесенный ущерб, отвести наговор и она не будет им швыряться, поддавшись на явную провокацию. Она была уверена, что королеве ничего не угрожает. По крайней мере пока.

- У меня есть право на объяснение?

- Здесь нечего объяснять. Я не хочу ни в чем разбираться. Мне жаль, что я был плохим мужем и, видимо, негодным отцом, если два бесценных сокровища моего сердца оценили жизнь их сюзерена и единокровного брата в размере этой проклятой короны!