Марина Ефиминюк - Первая невеста чернокнижника

На кухне Хинч, принаряженный в поварской фартук, с энергичностью шеф-повара строгал огромным тесаком ветчину для омлета. Возле ног прислужника отирался крылатый кот. Изредка Карлсон басовито, совершенно не по-кошачьи рявкал, выпрашивая вкусняшку.

— Никакого воспитания, — буркнул прислужник, отодвигая кота ногой. — Выгоню во двор, демон!

Вингрет плевать хотел на воспитание, притом в прямом смысле слова: он захлебывался слюной от ароматных запахов и требовал еды. Оставалось надеяться, что с утра хвостатый зверь не походил на Макстена и не жаждал кому-нибудь свернуть шею, например, глупышке Дунечке. К слову, со вчерашнего вечера еще не кормленной (главное, чтобы курица не отрастила клыки, как у демонического кота, и не принялась хрипло кудахтать, требуя просо).

— А где… все? — поинтересовалась я.

— Хозяин демонстрирует госпоже Ройбаш оранжерею. — Слуга нервно дернул уголком рта. — У меня как раз созревают плоды агвы.

Агвой Хинч называл помидоры и искренне считал их лекарством от всех болезней, особенно от ревматизма. Они висели на понурых ветках зелеными кулачками, так что я понятия не имела, каким образом старик собирался лечиться. Растирать в пюре и намазывать на поясницу или же принимать внутрь? Но он трясся над грядками, как белый маг над посохом. Каждый день поливал, опрыскивал какими-то зловонными эликсирами и раз в неделю заставлял Эверта заговаривать землю от жучков, точивших корни.

— Крепитесь, — решительно поддержала я прислужника.

— Стараюсь.

Тут троица появилась на кухне. Мартиша держала в руках маленькую сумочку и улыбалась неприятной тонкой улыбкой, изгибавшей подкрашенные губы. Лицо покрывал слой светлой пудры, видимо, маскировавший след от ночной пощечины — била я от души, не жалея. Эверт казался таким несчастным, будто страдал жесточайшим несварением и при этом отчаянно, почти невыносимо хотел чихнуть. И только Макстен выглядел обманчиво-расслабленным.

Они разместились за столом. Мартиша расправила юбку и заметила крылатого кота. К нему прилагалась девица в светлом платье, за которое этот самый кот цеплялся, вымаливая кусок ветчины. Рентгеновский взгляд гостьи просканировал меня от самой макушки, особо замер на оттопыренной куском ветчины щеке и на нескромном вырезе платья (я не виновата, что у теток Керн была любовь к низким декольте, похоже, в отличие от меня им было чего из платья выпятить).

— А вы? — спросила она.

— Алина. Не замужем, не в учении, не в услужении, живу во грехе, — отбарабанила я и решительно собралась сесть за общий стол.

— С кем? — заторможенно моргнула гостья.

Я замерла с недонесенной до стула пятой точкой.

— Что с кем?

— Живете во грехе?

Пришлось обвести мужчин взглядом в поисках жертвы. Хинч — старый, Эверт — нервный, Макс — наглый и вообще чернокнижник. А еще он с большим интересом изучал провокационный вырез платья в нежный цветочек.

— С ним, — ткнула я в сторону колдуна пальцем и плюхнулась на стул.

— Действительно? — видимо, Мартиша требовала подтверждения, что языкатая девица не грешит с ее сыном.

— Действительно, — кивнула я. — В теории, чем больше черный маг грешит, тем сильнее у него проклятья и проще передвигаются неподъемные сундуки. Не знали?

— Эверт, ты достаточно грешишь? — немедленно накинулась на сына мать.

— Главное, регулярно, — фыркнула я, любуясь на красную физиономию Оленя.

— Мартиша, — вдруг обратился Макстен, прожигая меня таким взглядом, что, боюсь, даже фарфоровым чашкам на столе сделалось неловко, — Алина не из наших мест, и она моя невеста.

В воцарившейся тишине раздался оглушительный звон упавших из рук Хинча тарелок. Одним махом впечатлительный прислужник уничтожил половину обожаемого им сервиза. Могу поспорить, что за последние дни мы переколотили в замке почти все, что могло разбиться.

Ко всеобщей радости Мартиша не хотела оставаться в Мельхоме и отправила послушного сына за извозчиком в Троквен. А я надеялась заказать новые башмаки у сапожника и вышла из магической двери за компанию. Родной город семьи Ройбаш мало чем отличался от Вестерских Ворот, разве что портал вел не на шумную площадь в центре города, а на тихую безлюдную улочку, где у половины домов были заколочены досками окна. Мельхом походил на заброшенный особнячок, неприметный и давно беспризорный. Судя по ветхости, держалось строение только по воле занявшего его демона.

— Раньше здесь были притоны, — поделился воспоминаниями Эверт. — Место всегда пользовалось дурной славой, а когда открылась магическая дверь, то переулок посчитали проклятым. Сейчас сюда даже бродяги опасаются заходить, Мельхом отпугивает.

— Но ты не побоялся постучаться в магическую дверь, — заметила я. Переулок действительно выглядел мрачным, как в фильме о зомби-апокалипсисе.

— Ты познакомилась с моей матушкой, — с тоской вздохнул ученик. — Я бы постучался в ворота преисподней, если бы она решила, что там обязаны учить магии.

Мы переглянулись, пряча улыбки.

— Ты правда грешишь с учителем? — вдруг буркнул Эверт.

— Ты же знаешь, что лезешь не в свое дело? — уточнила я.

— Ага.

— Беспокоишься, что он назвал меня невестой?

— Нет, — покачал головой Эверт. — Я забыл, когда он в последний раз задерживался в Мельхоме дольше седмицы. Макс — хороший наставник. Он в совершенстве владеет черной магией и может многому научить.

— Только методы у него спорные, — заметила я. На мой взгляд, овладение черной магией по Макстену Керну напоминало варварский способ, каким в старые времена учили плавать особенно невезучих мальчиков. Вывозили в центр реки на лодке и швыряли в воду. Хочешь жить — плыви.

— Истинная правда, — вздохнул ученик и махнул рукой: — Тебе налево, мне направо.

За разговором мы незаметно добрались до перекрестка. Я огляделась, чтобы запомнить ориентиры и не заблудиться на обратной дороге: дом с белыми ставнями и цветочными горшками на подоконнике, тележка торговца овощами, деревянная стрелка с названием улицы, висящая на гвозде и указывающая острым носом в выщербленную мостовую.

— Встретимся у двери, — попрощался ученик.

— Удачи, Эверт.

— Исчадие ада, я больше не Олень? — искренне удивился он.

— Конечно, Олень. Думал, повысила?

Мартиша Ройбаш утверждала, что недалеко от Мельхома на торговой улице имелась неплохая мастерская. Судя по ее туфелькам, в хороших сапожниках матушка Эверта разбиралась. Вскоре я действительно нашла лавку с приметным деревянным сапогом, висевшим на железных цепях. Старый мастер встретил меня радушно. Помощник мигом обмерил ступню, подобострастно поохал над маленьким размером и ловко предложил несколько моделей красивых ботильонов.