Юлия Славачевская - Третий — не лишний!

Тот щелкнул пальцами, затепляя магический светильник.

— Где?

— Кто эту антикварную древность поведет? — перевела я им на понятный язык.

— Один из слуг, — коротко ответил Филлипэ, прижимая меня к себе. — Положи голову мне на колени, — предложил он. — Может поспишь?

— Спасибо, — благодарно посмотрела на него я. — Вы такие замечательные, когда не пытаетесь командовать и затыкать мне рот всем, начиная от воспитания.

— Маруся, — внезапно сказал Эмилио. — Давай договоримся, что для всех, кроме нас, ты останешься Магдаленой. Долго объяснять, но так будет лучше.

— И волшебное слово скажешь? — поразилась я, опираясь спиной на синеглазого.

— Пожалуйста, Маруся, — за Эмилио сказал Филлипэ, от которого я вообще таких уступок не ожидала.

— Хорошо, — размякла я от нахлынувших чувств. — Согласна побыть для всех Магдаленой, Клеопатрой, Сильфидой и еще кем-нибудь.

— Спасибо, драгоценная, — Эмшшо поднес к губам мою руку, ласково целуя пальцы. — Дня нас это важно.

Тут рыдван тронулся с места, и меня швырнуло на что-то мягкое, упакованное в холщевую ткань.

— А что это? — кивнула я, проглотив вставший в горле комок от такой неприкрытой нежности.

— Это твои наряды, котенок, — посадил меня на место синеглазый, снимая маску и разматывая ткань на голове.

— Мои… наряды? — уставилась я на кучи, занимающие больше половины пространства. — Вот это все для меня?

— Да, сладкая, — подарил мне легкий поцелуй в шею Филлипэ. — И вот еще, — мне на колени легла большая, резная деревянная шкатулка.

Эмилио помог мне справиться с вычурным замком и откинул крышку…

Тусклый свет заиграл на гранях драгоценных камней, вставленных в ожерелья, аграфы, пояса, кольца, браслеты, отразился на золотых цепях и цепочках, нитях крупного ровного жемчуга.

— Это мне? — мои губы дрогнули.

— Это малая часть того, что принадлежит только тебе, Маруся, — тихо сказал синеглазый. — Остальное мы отдадим тебе, когда доберемся до города.

— То есть, — закусила я губу. — Вы все вот это мне просто дарите?

— Мы просто отдаем то, что должно принадлежать жене, — светло улыбнулся Эмилио и протянул руку, снимая с моей щеки одинокую слезинку. — Почему ты плачешь, котенок?

И тут я позорно заревела.

Повозку швыряло из стороны в сторону. Похоже, мы собрали все дорожные ямы и познакомились со всеми окрестными буераками. Сооружение громыхало, подпрыгивало и готовилось развалиться в ближайшее время. Тот, кто направлял этот рыдван недрогнувшей рукой самоубийцы видимо до этого учился водить как минимум танк.

Но меня все это сейчас волновало мало. Я прятала лицо в ладони и ревела белугой от щемящего душу чувства и обиды на весь белый свет.

— Маленькая, — осторожно обнимали меня мужчины, совершенно не представляя, что со мной делать. — Что случилось? Чем мы тебя на это раз обидели?

— Ничем, — шмыгнула я носом и немед ленно получила в руки носовой платок. — Просто, мне уже так давно никто ничего просто так не дарил.

— Это не подарок, врединка, — начал массировать мне плечи Филпипэ. — Это то, что принадлежит тебе по праву.

— Но это же дорого, — вытерла я слезы и нос.

— Мы не бедны по праву рояодення, — пожал плечами Эмилио. — Да еще хорошо заработали на артефактах. Так что для одной единственной женщины грех не потратиться. Просто…

— Что? — взглянула я на него. — Это временные дары?

— Нет, Маруся, — ответил синеглазый. — Просто ни ты, ни мы пока не сможем показаться в обществе. Так что похвастаться тебе будет не перед кем.

— Филлипэ, — откинулась я ему на плечо. — Разве ж дело в этом? Я вообще по— большому счету ни цацки, ни шмотки не люблю. Но одно то, что вы собираясь в спешке в первую очередь подумали обо мне говорит очень о многом. По крайней мере, для меня. Как бы сопливо это не звучало. И да, я способна на розовые слюни, если рядом будете вы.

— Ну вот, — хохотнул Эмилио, забирая меня у друга и притягивая к себе. — Такую прочувствованную речь испортила.

— Это национальная особенность, — заверила я его. — Сначала нужно довести себя до состояния «хреново», что бы на этом фоне все остальное было хорошо. Стадию «если жизнь тебя имеет, значит, тебе душу греет» я уже миновала.

— Оригинальная методика, — фыркнул синеглазый искуситель, кладя мои ноги на свои колени и стаскивая сапожки.

— Хочешь научу? — благородно предложила я, испытывая небывалый подъем эмоций.

— Нет, сладкая, — улыбнулся мужчина, начиная разминать мои ступни. — Лучше скажи, почему о тебе никто не заботился в твоем мире?

— Ну-у-у-у, — протянула я. — У нас нет такого тотального дефицита на женщин.

Скорее наоборот, на нормальных мужчин. Таких, как вы, оторвали бы с руками и ногами. У соперницы.

— Странный мир, — заметил Эмилио, поглаживая плечи. — А твои родители?

— Мои родителям до меня нет никакого дела, — скривила я губы. — Меня родили случайно, по незнанию не предохраняясь. На момент моего рождения маме было шестнадцать, а отцу семнадцать лет.

— И что? — не понял Эмилио. — Ребенок всегда благо.

— Это для вас благо, — грустно сказала я. — А для них я была обузой. Поэтому меня спихнули бабушке, маминой маме. Родители прожили вместе еще один год и разбежались. И завели новые семьи, где появились другие дети. Нужные и долгожданные.

— А ты? — руки Эмилио замерли.

— А что я? — удивилась. — Я жила с бабушкой, пока она не умерла. Потом жила одна.

В общем, это неинтересно.

— Это очень интересно, Маруся, — заверил меня синеглазый, добираясь до икр. — Расскажи.

— Нет повести печальнее на свете, чем при большой семье одной быть в целом свете, — разгладила я подол туники. И вдруг рассказала им то, что никогда не рассказывала никому кроме бабушки: — Я когда была маленькая, все мечтала, что однажды откроется дверь, а там мама и папа с мягкой игрушкой и большой шоколадкой. Это был предел моих мечтаний. Я каждый вечер просила Бога, чтобы он послал мне родителей. Каждый Новый Год я писала Деду Морозу лишь одну просьбу, а он приносил мне сшитых бабушкой зайчиков или связанные ей же носочки.

— Маруся, — обнял меня Эмилио. — Не в моих силах вернуть тебе родителей…

Поднялся со своего места и встал рядом на колени Филлипэ, мужчины переглянулись и закончили вместе:

— Но в наших силах подарить тебе семью.

И в этот момент я была незримо связана с ними. Стала одним целым, хоть и не обычным. Между нами окрепла образовавшаяся связь, скрепив намертво нашу триаду. И не было у меня сип для отторжения и отрицания. Если так суждено, то пусть так и будет.

Господи, пусть я буду счастливой. Пусть будут счастливы они. Подари нам возможность раствориться друг в друге, не теряя себя. Разреши нам испытать любовь и уважение. Помоги нам, Господи.