Юлия Славачевская - Третий — не лишний!

Под шум морского ветра, меня распяли с двух сторон неутомимые мужчины, изводя своими длинными умелыми языками. При таком режиме я сдалась без боя. Ну невозможно им было сопротивляться!

И наконец я замерла, закрыв глаза, сдаваясь на милость страстных и беспощадно¬нежных мужчин. Я уже перестала замечать, что одной рукой вцепилась в волосы Эмилио, не отпуская его, а другой конвульсивно сжала шевелюру синеглазого в то время, когда он ласкал грудь. Я стонала, извивалась и всячески противоречила категорическому «нет», сказанному мной вначале.

Мои партнеры пахли розовым уксусом, чуточку вином и разгоряченными мужчинами. Они пахли сильным желанием, и я уже научилась распознавать этот запах, как они научились распознавать мой. И как только они убедились, что я не уже смогу их отвергнуть, что мое желание столь же сильно, как и мужской части супружества, ласки перешли из фазы нежности в фазу страсти, а вскоре я опять лежала на синеглазом красавце, пока мой тыл чрезвычайно бережно, но непреклонно готовил с помощью ароматических масел сиреневоглазик. И тут уж лягания и фальшивые окрики: «Что это ты собираешься делать?» — всерьез не рассматривались.

«Тело — в дело!» — любимый мужской девиз. Меня ласкали и нанизывали на пальцы, растягивали и соблазняли. А потом я оказалась на двух гибких стеблях и забыла абсолютно обо всем, о чем клялась самой себе и клятвенно обещала. Я же не виновата, что мне по воле Хаоса достались, наверное, два самых лучших любовника этого мира, которые и святую уговорят.

Филлипэ доминировал, брал меня сильно и страстно, подбрасывая вперед хрупкое тело и заставляя двигаться, как бабочку на булавке Эмо. А тот мягко придерживал меня, позволяя колыхаться в ритме Фила, лишь проходясь вскользь пальцами, губами и языком по изнывающим от остроты ощущений горошинкам грудей и постанывал не то от боли, не то от наслаждения.

Под этим напором я открывалась все больше, отдавая и теряясь в них, словно мягкой бархатной перчаткой обнимая их с двух сторон, чувствуя тонкую перегородку между двумя мужчинами и сходя с ума от этого соседства.

Спрашивается, во что они меня превратили? Я никогда не желала любви втроем, зачем?

А теперь не могу осознанно им отказать, почему?

Вперед-назад, вперед-назад. Мягкая перчатка влагалища стимулируется с двух сторон: сверху стонет и рычит Фил, вколачиваясь на всю длину, внизу уже хрипит Эмо, который изнывает от невероятных ощущений не хуже меня. А под нами колышется ветром море.

Про такое говорят — чистой воды безумие! Я расслабилась между двумя мужчинами, отдаваясь им самозабвенно и невольно вскрикивая, когда чьи-то зубы больно прикусывали грудь или плечо, или урча от удовольствия, когда сладкие языки зализывали укусы, а волшебные пальцы помогали языкам. Я медленно уплывала в нирвану, закатывая глаза, а в меня врастали, проникая под самую кожу, два странных аристократа с нецивилизованной планеты с дикими обычаями и варварской культурой.

Вперед-назад, вперед-назад…

Под конец Филлипэ, не выдержав, глухо зарычал и ускорил толчки, заставляя меня то почти соскальзывать с Эмо, то насаживаться на всю его могучую длину. Это было сильно, почти больно и невероятно эротично.

Аметистовоглазый притянул мою голову и смял мои губы в то время как синеглазый собственнически обхватил мои бедра и его проникновения стали глубже, весомей. Он уже вскрикивал, не переставая, мое имя и врезался в меня почти грубо. Я шипела от боли и стонала от удовольствия, я ругалась и плакала от счастья. Запахи тел Эмилио и Филлипэ дурманили, взаимно дополняясь. Это были легкий цитрус, можжевельник и свежий морской ветер, кардамон и перец с терпким послевкусием полыни. Надо всем летал мой легкий запах фиалок и гиацинтов.

Внутри меня сворачивал кольца змей оргазма, когда супруги окончательно сорвались и, насаживая меня, как ненормальные, стали вырывать из рук друг друга, до синяков, до звериного рычания утверждая соперничество. И от этого запала, обилия тестостерона, сексуального дележа самки я неожиданно получила сильнейший в своей жизни оргазм, втягивая в него непокорных соперников, примиряя их на моем и в моем теле. Скрепляя их непонятные мне узы.

Пока они были во мне, я орала. А потом орать уже не имела сил, и меня просто имели по-тихому, вовремя затыкая возникающие возражения то пряником, то поцелуями, а то и чем поувесистей.

Не знаю, сколько это длилось, сколько раз, оберегая тело, меня смазывали и брали вновь. Для меня не подлежало сомнения, что знакомство с родственниками Эмо мне предстоит враскоряку, но остановить это безумие я все равно не смогла и безо всякого стерци. Уже расслабленно закатывая глаза, я все еще слышала самцовое рычание, постанывание и чувствовала мерные толчки внутри.

До меня дошло, почему в этом мире жены-иномирянки тихи и молчаливы. Их просто затрахивают до состояния трупа! Вот и вся хитрость. А то — устои, правила… Нет никаких правил, одна жестокая правда: трахай, пока шевелится!

И я собиралась слегка поменять расклад наших сил… Но это уже совсем другая история…

Валерий Золотухин «Разговор со счастьем». Песня из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию».

Цитата из мультфильма «Барон Мюнхгаузен».