Юлия Славачевская - Третий — не лишний!

— Я не пью, — попробовала отказаться, помня, что все свои неприятности я огребаю именно в этом состоянии.

В последний раз иакирялась у подруги на свадьбе и в результате обрела Николя. Называется, «а поутру они проснулись…»

— А кто здесь пьет? — изумились девчонки, разливая фруктовое выдержанное вино в глиняные кружки. — Мы только по чуть-чуть, и только для поддержания веселья!

Мда, зря они это сказали!

После утоления жажды второй бутылью мы отправились на улицу, чтобы девушки научили меня играть в их местную игру «поймай прохожего и покажи ему стриптиз». Почему-то вместо прохожих попадались либо Филпипэ, либо Эмилио.

— У вас что, других прохожих нет? — обиделась я, вырываясь из загребущих рук мужчин.

— Магдалена! — отчаянно взывал к моей совести синеглазый, прорываясь через заслон из девушек. — Пойдем спать!

— Миленький ты мой! — заблажила я, в первые в этом мире чувствуя себя более-менее свободной. — Свали быстре-е-ей домо-о-ой! Здесь, в гфаю далеком, могу погладить ногой!

— Дорогая, — пустился в увещевания Эмилио, стараясь обойти девчонок. — Поздно уже…

— Поздно! — кивнула я, вооружаясь моргенштерном. Напела: — Мы встретились с тобой поздно! Из глаз твоих польются звезды! Когда устало и серьезно я в лоб тебе метну… Блин, не сочиняется! В общем там, не хотите играть в американский пул, отвалите. А то для него нужно всего четыре шара, и они у меня будут!

— Что вы с ней сделали? — вцепился в Алекто Филпипэ, начиная трясти за плечи. — Была же нормальная девушка!

— Это видимость, — отстранила его собеседница. — Все в этом мире относительно. Куда несет, туда и нормально.

— Маруся! — взвыл Эмо. — Так нельзя поступать!

Я насторожилась.

— Ой, — оглянулась вогфуг. — Это кого он зовет? А-а-а, ту дуру, что поверила двум жлобам с большими членами?! Так ее нет.

— А у них большие? — заинтригованно переспросила Тисси.

— А ты не видела? — удивилась я. — Много пропустила. Только смотри на расстоянии, а то потом сквозняк через весь организм заработаешь!

— Это неприлично, — надрывался Филлипэ, ослабляя завязки белой блузы у своего горла, словно ему не хватало воздуха. — И ты…

— Че? — сощурилась я. — Наказывать будете? — Выдала реплику на публику: — Алекто, у вас стерци есть?

— Нет, — нахмурилась девушка. — А надо?

— Надо, — кровожадно откликнулась я. — Сорок две штуки. Нет, восемьдесят четыре. Есть чем заменить?

— Ну-у-у, — протянула Мэгер. — Если залезть в хранилище и поспрашивать у соседей, то столько стилетов можно найти…

— И три ведра вируты, — присовокупила я к пожеланиям. — Чтоб хватило изнутри и снаружи! Вместо наркоза!

— Стоп! — нахмурилась Тисси и с недоверием оглянулась в мою сторону. Постепенно приходя в ярость: — Они, что, на тебе стерци с вирутой опробовали?!

— Угу, — кивнула я, с видом гневного прокурора складывая на груди руки. — Чуть не угробили!

— Скоты!!! — отвесила мужчинам тяжелые оплеухи Алекто. — Изуверы!

— Они еще и рдыха нажрались, — наябедничала я, подливая масла в огонь без зазрения совести.

— Ублюдки! Мерзавцы! Негодяи! — подскочила к ним Тисси, доставая кастет. — Ни одна женщина в этом мире не должна так мучиться!

— Наша вина, — склонил голову Эмилио, даже не пытаясь защищаться. Ну просто фигура Покаяние! Еще и нимб вокруг головы — будет вылитый святой.

— Тьфу! — сплюнула Алекто, отталкивая второго мужа в сторону. — Даже бить неинтересно! Пошли, девчонки, девичник продолжается! А если вы, — ткнула она в них кинжалом. — Еще раз нам помешаете, то мы все расскажем маме! И она ее удочерит! И хрен…

— Алекто, — застонала я. — Выкинь это слово-паразит! Не трави душу!

— Пошли, — обняла меня за плечи Мэгер. — У нас еще столько интересного впереди! Хорошо воспитанная жена должна четко знать, как ставить капканы на медведя в постели, натягивать силки и заострять колья!

Раздался дружный мужской стон.

— Еще одно слово, — повернулась через плечо Мэгер. — И я научу Магдалену, как правильно шинковать стручки алебардой и отбивать шары моргенштерном!

Больше нам не мешали…

Просто не могли, потому что мы закрылись в подвале и перепели все песни, когда я поделилась своими знаниями о караоке. После чего мы душевно, на четыре разных голоса, но вразнобой спели сначала местные хиты (я слов не знала, но подпевала «тыц-тыц-тырырям!» и стучала кружками по бочонкам). Когда местные баллады закончились, мы перешли на репертуар моего мира, и тут уж девчонки вставляли свое «дыц-дыц-и так два раза!».

Через пару часов к нам постучала Амели и сообщила:

— Пойте потише, а то меня соседи слезно попросили или собаку не мучить, или покойника зарыть!

Мы устыдились и пошли искать лопаты, чтобы зарыть Филю с Эмо. Не смогли. Эти гады спрятались и не отзывались ни на кис-кис, ни на цып-цып.

С криком «очи страстные, на пальцах чужих прекрасные» мы все отправились спать, предварительно забаррикадировав дверь, окно и кровать, откуда, по утверждению Тисси, вечно лезут настырные мужики.

Утро началось с яркого света из распахнутого настежь окна, запаха травяного настоя и жуткой головной боли. Дрожа всем телом от бьющего озноба, я, не раскрывая глаз, откинула одеяло и попыталась выползти на свет божий. Как я сюда добрела, чья это спальня — не помню. Тайна, покрытая мраком. Я мотнула головой и сразу поморщилась. Болит, зараза, словно дятлы ночью там дупло проколупали.

— Солнышко, — ласково попросил Филлипэ. Его я опознала исключительно по голосу. — Выпей — станет легче.

— Я не пью! — встрепенулась я. — Это принцип! — и попробовала открыть левый глаз. Ресницы склеились, не получилось. Я обхватила себя руками, чувствуя себя довольно погано.

— Из межой посуды точно, — ехидно фыркнул рядом Эмилио, укоризненно глянув. Его я уже опознала по внешнему виду. Правый глаз с трудом, но функционировал.

Я обвела мутным взглядом незнакомое помещение и вполне знакомые мужские рожи.

Моя нынешняя спальная комната была небольшой, но чистенькой, похожей на узкую коробочку или шкатулку. Узкий топчан-кровать, закрытая ниша вместо шкафа, высокое окно с белой кружевной занавеской. Аскетические беленые стены, напротив кровати — под тусклой лампадкой взятое в серебряный оклад изображение не то святого, не то божества в обрамлении богато вышитого рушника. Мне, в принципе, все едино, я в местных святынях не разбираюсь.

— Подтверждаю! — немедленно отозвался Филлипэ.

С мужиками все как обычно: цветут и пахнут мылом и цветочным одеколоном. Гладко выбритые, подтянутые и сплошь довольные жизнью. Так и хочется сказать: «Съешь лимон!». Два раза.

— Что ты имеешь в виду? — снова поморщилась я, и попыталась посмотреть на него гневно, но наивно. Усилие стоило слишком дорого. Работающий глаз опять закрылся.