Юлия Славачевская - Третий — не лишний!

— Я имею в виду, дорогая, — скрипнула кровать рядом. К моей спине прижалось большое теплое тело. — Вчера ты всем поведала, что в вашем мире есть обычай пить из туфелыси невесты. После чего вы принесли шлем стражника и попытались повторить этот подвиг, потому как сапог, который вы нашли в загашниках, страшно вонял. И вы все отказались пить занюхивая.

Мои глаза сами открылись и самостоятельно выпучились наружу.

— И что? — жалобно спросила я, потягивая настой. — Я тоже отметилась на этом шлеме?

— Три раза, — не стал жалеть меня Филлипэ. — Ты заявила, что русские все делают три раза, если делают.

— Это была не я, — запротестовала я, чувствуя, как к щекам приливает кровь. — Это вылезла наружу натура и взяла свое.

— Это было заметно, — миролюбиво согласился Эмо, многозначительно переглядываясь с Филлипэ. — Твоя натура была настолько деятельная, что ты научила девушек играть в… как его… боулинг, используя вместо кегель статуи гномиков из сада Амели, а вместо шара — каменное ядро, которое вы раскачивали все вчетвером.

— А где мы взяли ядро? — перешла я к самому главному.

— О-о-о! — хмыкнул Эмилио и посмотрел на меня внимательно. — Его вы оторвали с крыльца соседнего дома, подарив хозяину, который громко звал стражу, шлем, сапог и то, что ты назвала «на посошок».

— Какой ущерб? — простонала я, соображая, как мне все это выплатить. Ведь говорили же мне: «Вино, карты и девочки до добра не доведут!»

— Никакого, — заверили меня мужчины. — То, что Алекто потом под твои инструкции исполнила танец живота, виляя задницей, искупило все… Почти. Остальное мы доплатили.

Филлипэ поставил пустую чашку на подоконник и покосился на остывающие гренки. Я тоже на них посмотрела и позеленела, подавляя приступ тошноты.

— Мне стыдно! — трагически упала я обратно на подушки, вытирая холодный пот.

Похоже, меня неправильно поняли — вон какие физиономии у мужиков довольные, просто-таки всепрощающие папочки! Так вот, пускай не торопятся!

Устремив взгляд на трепещущие белоснежные занавески, продолжила:

— Мальчики, честное слово, мне очень стыдно. Но совсем не за то, что вчера вас чуть не прибила… — Громко и внятно, чеканя каждое слово: — А за то, что НЕ прибила, хотя очень хотела. — Мечтательно улыбаясь и закрывая глаза: — И мне бы дали за это очень маленький срок, потому что я не ведала, что творила!

— Вставай, солнышко, — проигнорировал мое чистосердечное признание синеглазый.

— Почему ты называешь меня «солнышком»? — подозрительно открыла я один глаз.

— Обычно это «дорогая, драгоценная и сладкая».

— Посмотри, — поднес ко мне небольшое зеркало Эмо.

— Мама! — отшатнулась я от изображения, хватаясь за сердце. — Это кто?!! Я?!

— Да, — подтвердил Филлипэ. — А что, непохоже?

— Что вчера было? — осторожно поинтересовалась я, ощупывая стоящие дыбом во все стороны волосы. Точно, как лучи солнца!

— Вы устроили себе день причесок, — охотно поделился со мной Филлипэ. — Слава богам, пришла Амели и отобрала у вас кинжалы, когда вы хотели побрить налысо Мэгер, чтобы продемонстрировать минимализм и благородную форму черепа.

— А мы больше ничем не воспользовались? — слабо прошептала я, в страхе подергивая ножкой и прикусывая зубами угол подушки. — Все живы?

— Все, — уверил меня Эмилио. — Остальное оружие вы уже просто не могли удержать в руках. — Погладил меня по голове: — И знаешь, что я тебе скажу, дорогая?

— А? — воззрилась я на него.

— Забудь, что хорошо воспитанная жена должна делать, — попросил Эмо. — Просто больше никогда не пей.

— Со всем остальным можно жить, — вздохнул Филлипэ, начиная распутывать мои колтуны. — Но с озверевшей пьяной женщиной… — он поежился.

— То есть, — вытаращилась я на них. — Для того, чтобы вы увидели во мне человека, мне просто-напросто было нужно напиться до состояния обезьяны?

— Не знаю, как выглядит эта ваша «обезьяна», — передернул плечами Эмо, вытирая мне лицо холодным мокрым полотенцем, смоченном в слабом растворе ароматического уксуса, как здесь принято. — Но было жутко. Если бы ты не была нашей женой, я бы тебя выпускал в таком состоянии впереди войска. И мы бы выигрывали все войны. Бескровно.

— Одну? — полюбопытствовала я, приходя в хорошее состояние духа.

— Остальные тебе в подметки не годятся, — уверил меня синеглазый. — Они просто бы шли за тобой следом, пока ты показывала «путь Суворова», «тропинку Сусанина» и «блин, опять яма!».

— Понятно, — вздохнула я. — Снова пыталась изобрести велосипед.

— Наверное, — не стал спорить сиревоглазый. — Но теперь вся округа будет платить вам дань, потому что вам нужно починить хижину дяди Тома.

— Всё! — прервала их я, давясь смехом. — Все остальные подвиги во славу свободы позднее и по особому запросу. Иначе моя психика не выдержит и пойдет вразнос.

Мужчины переглянулись, но поддевать меня вчерашними похождениями перестали.

— Вы уже собрались? — залетела в комнату бодрая и свежая Алекто в коричневой юбке до щиколоток с пододетыми зауженными шароварами и длинной иссиня-зеленой шелковой тунике.

В сложноплетеной прическе местной леди, изобилующей косичками, переливались разноцветные жемчужные композиции — белые, розовые, черные и голубые, перевитые золотыми нитями. Лента шахматного жемчужного плетения обвивала лоб и удерживала узел на затылке.

Рукава прихвачены такими же лентами. Вместо пояса то же самое: крупный жемчуг, в шахматном порядке нанизанный на золотую нить. Поперечные делянки пояса местами перевиты золотой канителью. Красиво, эстетично — нет слов. И очень, очень богато, такие наряды впору королеве носить.

Я на минутку задумалась. Понятное дело, если они семья мафиози-контрабандистов, то деньги у них водятся.

Но есть ли у девочек право наряжаться столь изысканно, а, главное, дорого?

Здешний народ: моряки, торговки, рыбацкие жены — вообще-то довольно бедно живет и одевается. Одни обноски, без слез не взглянешь. Серые от грязи льняные рубахи, коричневые и черные корсеты, пестрые юбки, платки и шали… Иногда поверху латаные— перелатаные коричнево-черные или темно-зеленые жакеты, пошитые из ткани домашнего крашения. Все просто и безыскусно.

Такое впечатление, одежду здесь тягают до тех пор, пока она не начинает буквально расползаться на плечах.

Ну, раз никто не останавливает — значит, у семьи Амели право все-таки есть? Я тряхнула головой. И вообще, не моего ума дело!

Глазки Алекто блестят, на щеках здоровый румянец… Завидно.

— Я что, вчера выпила больше тебя? — жутко обиделась я.

— Не-а, — порадовала меня девушка. — Поровну. Но я не мешала вино с самогонкой, которую ты выторговала у соседа за его же фургон.