Анна Гурова - Ловцы душ [сборник litres]

– Дальше-то что было?

– Ну вот я и говорю ему: «Какие пять, за него две белки много будет!»

– Житомир куда пошёл?!

– А… Да я не знаю. Наверное, к реке, куда же ещё ему деться. А я в кустах остался, страшно же за ним идти. Потом слышу, из рощи опять крики, думаю, может, всё-таки помочь надо, ведь раз шум, то и сеча идёт. Может, это вы со Ступкой как-то навь обратали. А что с ним стало?

– С ним всё. Спасибо тебе, Щурка, помог ты мне, очень помог.

– Как же… мы же всё-таки из одной братины пили, – робко улыбнулся приказчик.

– И всё равно спасибо. Раз такое дело, поможешь мне доделать тут всё?

– Конечно, говори что делать.

Изрядную часть рощи пришлось пустить на посмертный костёр для северянина. Такой кострище Свея точно не разочаровал бы. Корт строго-настрого запретил брать что-либо с тела Нави, впрочем, Щурка и сам не рвался, а вот насчёт секиры спросил:

– С ней что делать, может, выбить?

– Не трогай её ни за что.

– Да я дубину возьму какую-нибудь.

– Нет, не будем рисковать.

Пришлось развести отдельный костёр под ольхой, которую чуть не расщепила надвое секира. Дерево вскоре не выдержало, лопнуло точно по трещине от оружия. Секира рухнула в огонь, и пламя быстро охватило топорище и скрыло лезвие под слоем копоти.

Щурка и Корт сидели, глядя на огонь, изредка бросая туда шишки и палки от нечего делать.

– Что думаешь теперь делать, куда пойдёшь? – спросил приказчик.

– Не знаю, – ответил охотник, бросая очередную шишку.

– У тебя, правда, никого нет из рода?

– Все, кто остался, теперь живут в другой общине, и я там лишним буду.

– А я, наверное, в Новый Город поплыву, Житомиру я уже буду не нужен. Не хочешь со мной?

– Погоди, а с ним что?

– С кем, с Новым Городом?

– С купцом твоим! Он же чашу серебряную из кургана тащит, а от неё за версту Кромкой несёт.

– Тебе-то что за дело? Другие разберутся.

– Другие…

Корт улыбнулся, и от его улыбки по спине Щурки пробежали мурашки. А Корт, наоборот, был счастлив: впервые после того, как его родную деревню сожгли, у него появилась чёткая, ясная цель.

– Нет, Щурка, это моё дело, – сказал он, вставая. – Эту погань нужно выжигать с земли калёным железом, иначе как с раной гнилой – всю руку отрубать придётся. Тебя с собой не зову, понимаю, дело опасное.

– Погоди, куда ты собрался? Житомир скорее всего в город пойдёт, а тебе туда из-за посадника путь заказан. Житомир с ним дружен, по крайней мере к его словам прислушивается.

– Ничего, придумаю что-нибудь.

– Ну и упрямый ты! Ладно, пошли, чего уж, всё равно нам пока по пути.

Выйдя из болот, путники, как и ожидали, не обнаружили челнока. Одному человеку с ним вполне по силам справиться, тем более идти надо было вниз по течению.

Так что Щурке с Кортом пришлось быстро смастерить незамысловатый плот, чтобы догнать купца. Это была даже не однодеревка, но главное, что на воде держалась.

Но им повезло. Едва только они вышли из мелких протоков, им повстречалась небольшая ладья, в которой плыли знакомые с Щуркой скорняки, те с радостью приняли попутчиков на борт. До нужной пристани они добрались без приключений.

– И что теперь думаешь делать? – поинтересовался Щурка, когда они с Кортом шагали по жёлтому песку пристани, стараясь не попадаться на глаза страже. Кто знает, что Житомир мог им наплести, если он тут уже побывал.

– Подождём, осмотримся. Я думаю… Я уверен, что нам повезет.

– Когда ты такое говорил?

Но Корт направился к воротам. По дороге катило несколько телег, на одной из них он заметил знакомое лицо.

– День добрый, Кандыба. Как торговля?

– Торговля хорошо, а пока руки крепкие, то и ремесло ладится. Только я что-то не припомню, кто ты такой, – ответил кожемяка. Потом он заметил Щурку, которого хорошо знал. – А, Щурка, ты уже приплыл? Хозяин твой вчера днём еще прибыл.

– О нём мы и хотели расспросить. Вспомнил уже меня, Кандыба? Как заступался за меня перед Заяром?

– А, ты тут чужак, которого посадник выгнал за плутовство.

– Ты не хуже меня знаешь, что это не так. А Рябчик у вас, наверное, до сих пор чудит да народ обманывает? Но сейчас не об этом, может встанешь, поговорить надо.

Кандыба посмотрел на Щурка, на Корта, дёрнул поводья.

– Тпрруу, стой, я сказал. Ну что у вас за дело? – спросил он, спрыгнув в дорожную пыль.

– Щурка, скажи ты.

– Житомира навь заморочила, когда мы болотный курган разорили, теперь всему городу беда грозит.

Кузнец так вытаращил глаза, что, казалось, они вот-вот выскочат из орбит.

– Ты что городишь? Ты брагой, что ли, обпился?

– Он правду говорит, кожемяка. Житомир нас собрал, чтобы курган ограбить, поэтому он втихаря все и провернул.

– Вы что мне тут скоморошничаете? Беду накликать хотите?

– Не шуми, Кандыба, – тихо произнес Корт, на них уже стали оборачиваться. – Мы как раз хотим от беды вас уберечь. Мне от тебя много не надо, только отведи меня к посаднику.

– К посаднику?!

Теперь уже с десяток человек обернулось на гневный бас Кандыбы.

– Да, к нему. Я с ним поговорю, а он уж пусть сам решает, как со мной поступить.

– Как будто я в дурной сон попал, – покачал курчавой головой кожемяка. – Мне это не чудится? Щурка, поклянись, что вы правду говорите.

– Чтобы на моих пращуров до седьмого колена и на моих внуков пагуба пала, если я хоть слово неправды сказал.

– Охо-хой, зачем я вас встретил на свою голову! А все из-за того, что спица в колесе сломалась, весь поезд остановить пришлось. Так бы вовек вас не увидел.

Корт только улыбался.

– Ладно, полезайте в телегу, стражу я знаю, авось пропустит. Воняло в телеге преизрядно, впрочем, чего ещё было ожидать от сотенного кожемяки. Но оно и к лучшему, стража точно в телеге особо копаться не будет.

– Батька, – в горницу вошёл Домовит.

– Чего тебе? – посадник как раз трапезничал, доедая сочного гуся, мягкого и нежного, не то что дичина вроде глухаря.

– Кандыба в детинец пришёл, вас требует, говорит, нужно мерку снять. С сапогами что-то не то, работа стоит.

– Как это не то? Он что себе возомнил? Я не посмотрю, что он сотенный голова, а возьму и высеку на площади, чтобы другим неповадно было!

– Так ему и передать?

– Да нет, больше мороки будет. Пусть войдет, но предупреди, чтобы это в первый и последний раз было.

– Как прикажешь, батька.

Посадник приказал служке убрать остатки еды, облизал вымазанные в жире пальцы, унизанные перстнями.

В горницу вошел Кандыба с челядью.

«Их трое, а в прошлый раз было четверо, – отметил посадник. – И все челядники лица под капюшонами спрятали».

– Здравствуй, посадник, – Корт скинул одолженный Кандыбой капюшон, – прости, что сразу не назвались, ты бы нас не принял, а дело у нас важное.