Hioshidzuka - Вернуться в сказку

Другая картина названия не имела. Одна из горничных — Розалинда, кажется, она часто убирала в комнате короля — сказала, что на ней было изображено противостояние алминеллы Финикс Хезер и огромного чёрного волка, что принадлежал когда-то некому Драхомиру. Кто такая Финикс Хезер Ал более-менее понимал по восторженному взгляду Розалинды, но кто такой Драхомир… Впрочем, нарисовано это было настолько фантастично, что Альфонс не сомневался — персонаж какой-нибудь легенды или сказки. Собирательный образ и всё такое… Наверное, персонаж из тех, с кем не хотелось бы увидеться в реальной жизни — этакий мерзавец. Из таких, каких обычно записывают в легенды. Нет, Альфонс, пожалуй, не сказал бы, что не хотел бы встретиться, скажем, с шерифом из легенд о Робине Гуде.

Ал стоит спиной к окну и думает, что было бы неплохо выбраться на улицу. Уже становилось прохладно. Скоро начнётся зима… Альфонс едва представлял, как сможет пережить это проклятое время года — лекарств тут было не слишком много, кто-то из врачей, вообще, стремился лечить кровопусканием, — к счастью, Теодор запретил кому-либо опробовать этот странный метод на Але. Браун бы не хотел оказаться больным, когда рядом не окажется Траонта. Янжина искренне не понимала вреда такого способа лечения. Ал стоит спиной к окну, вертит в руках статуэтку и думает о том, что ему как можно скорее нужны сильные союзники вроде Великих Герцогов. Порой очень трудно сообразить, что именно хорошо для королевства. А не сообразить нельзя. Замкнутый круг какой-то просто…

— Что хорошего вы можете нам сказать? — спрашивает Альфонс у Теодора и Янжины.

Во дворце теперь всё время звучало фортепиано… Ал играл весьма посредственно — мог наиграть «К Элизе» Бетховена, «Алеманду королевы» Бёрда, «Фантазию» Булла, несколько двухголосных инвенций Баха и что-то в этом роде… Мария играла получше его. Но заняться порой было нечем, да и хотелось чем-то себя немного развлечь. Во дворце было полно нот — искать их, правда, приходилось в покоях, что королём Генрихом были приготовлены для леди Джулии Траонт, и в чуланах. Ал поймал себя на мысли, что от скуки ему теперь нравится сидеть за музыкальным инструментом и разбирать разные песенки и мелодии танцев.

Наверное, это один из тех редких дней, когда Браун был доволен всем — такого спокойствия и умиротворения он давно не ощущал… Целое королевство постоянно находилось у него за плечами. За то время, которое он уже правил, он успел довольно много прочесть об этом королевстве — к несчастью, изучать всё это приходилось с нуля, и никому из его приближённых и в голову не приходило, что что-то из того, что король сейчас изучал, возможно не знать. Но Ал не знал! Он с огромным трудом стал понимать, кто такие Манфрид Великий, Реджинальд Милосердный, Джарет Добрый — ох, Ал так и вспоминал тот фильм, который Мария так любила пересматривать…

Король тоже может смеяться, шутить, придумывать всё, что угодно… Королю подвластно много, что не подвластно обычному человеку. Стоило только взглянуть на трон с этой стороны, чтобы отдавать его кому-либо не захотелось. И плевать на то, что королю не позволено многое, что позволено обычному человеку. Альфонсу Брауну хотелось бы, чтобы королевство принесло ему то удовлетворение собой, которого он всегда желал. Мария была умнее его во многом, талантливее, более активной, более жизнерадостной, легче находила общий язык с незнакомцами, какое-то странное обаяние всегда было ей присуще, благодаря нему за самые ужасные её поступки на неё было практически невозможно сердиться долго…

В руках он держит книгу, что была ему принесена из библиотеки какой-то служанкой — имени её он не помнил, раньше он старался запомнить имена всех слуг во дворце, но их было слишком много, вряд ли это было реально. Книга называлась «Монарх» и имела автора, имя которого было просто невозможно выговорить. В ней рассказывалось про время правления короля Войцеха. Пожалуй то, что уже узнал об этом человеке Ал, внушало лишь уважение к этому королю.

— Гэртон Рэйн решил принять ваше предложение… — говорит Янжина как-то немного смущённо.

Альфонс, кажется, слышал, что герцог отличается весьма скверным нравом, но говорили так же, что человеком он был весьма хорошим, несмотря на свои причуды. После смерти жены он стал… грубее, своенравнее… Но, наверное, это можно было понять. Как, в принципе, и нежелание Янжины больше когда-либо ездить к этому человеку.

Но Великие герцоги Орандора были той силой, игнорировать которую королю, пришедшему к власти в результате чистой случайности, было совершенно невозможно. Это королевство полностью зависело от традиций древности. И у Ала пока нет достаточной власти в руках, чтобы вырвать эти традиции с корнем, как того ему хотелось. Придётся Янжине пока что немного потерпеть герцога Рэйна. Когда-нибудь Альфонс придумает, как несколько ослабить влияние Великих герцогов на управление государством.

— Герцогиня Флора… тоже! — самодовольно усмехнулся Теодор, осторожно поправив ворот своей рубашки, чтобы скрыть алый след на своей шее.

Альфонс чуть не давится от смеха уже поднесённым ко рту куском вкусного вишнёвого пирога, испечённого Хельгой Кошендблат. Всё же, как бы Ала не раздражал порой Седрик, их визит во дворец привносил некоторое разнообразие в череду скучных приёмов, обсуждений и заседаний. А присутствие Хельги радовало ещё вкусной выпечкой.

Портреты всех Великих герцогов Орандорских были в галерее второго этажа восточного крыла. Герцогиню Флору Илдиан можно было бы легко не заметить в толпе. Она не обладала той манящей, привлекающей к себе внимание всех окружающих красотой Джулии Траонт, в ней не было резкости, что могла дойти практически до грубости, или наплевательства, как в Марии, она не казалась забавной и очень по-милому ответственной, словно Янжина, она не казалась даже чопорной, словно та принцесса, на которой Альфонсу, вероятнее всего, скоро придётся жениться. Герцогиня Флора, скорее всего, была обыкновенной стареющей кокеткой, каких было немало, живущей игрой в бридж и визитами людей «своего круга». Герцогиня Илдиан была… обычной. У неё не было той безупречности и властности, которые сквозили в каждом шаге леди Джулии Траонт, у неё не было непосредственности и страстности Алесии Хайнтс, в ней не было той выделяющейся простоты, того веселья, которое всегда присутствовало в Марии, в ней не было, казалось, даже той религиозности и принципиальности, которые отличали невесту Ала. Но что-то в герцогине Флоре было такое… странное. Её глаза не заражали энергией, не сверкали, не смеялись, но было в них что-то пугающее. Совсем не такое, как во взгляде Джулии Траонт. Что-то другое. Совсем другое.