Hioshidzuka - Вернуться в сказку

В Фальрании никогда не было столько солнца — около половины года там, вообще, была постоянно ночь, а когда другую половину года был день, солнце никогда не светило так ярко. В Зжане всё иначе. Здесь даже не спрятанный где-то в лесах Вирджилис. Император не привык к солнцу. Он привык к темноте, обжигающему блеску огня и леденящему блеску снегов.

Золото. Золото… Золото! От его обилия уже начинало тошнить. Его было так много, что от него рябило в глазах. Казалось, будто бы ты попал в сокровищницу, а не в тронный зал. Император не привык к золоту. Привык к стали, к серебру, к алмазам, но не к золоту.

Королева Зара как-то слишком приторно улыбается. Но император старается не обращать на это внимания. От её имени его тоже коробит. И он бы, наверное, постарался как можно скорее покинуть это место, если бы не являлся правителем Фальрании. Ему хочется в темнеющий Имештфорд. Ему хочется к Хильдегер… Хочется к рыжеволосой девчонке, которая так хорошо и тепло к нему всегда относилось, хочется услышать её звонкий мелодичный голос, коснуться рукой её огненных волос… Она была единственным золотом Фальрании. Теперь единственным золотом Фальрании является её трёхлетняя дочь Селина. Теперь маленькая дочь является единственным счастьем ледяного императора.

Император привык ко мраку ночи или ослепляющему блеску снегов. Он привык к блеску начищенной стали, к лязгу оружия, к сверкающему великолепию магии. Но золото он раньше видел не так уж часто. В Фальрании его мало. Даже на юге. И не сказать, что правителя магов это слишком расстраивало.

В Фальрании даже тронный зал был более скромным, чем одна из гостевых комнат здесь. В Зжане всё слишком вычурно. Слишком много деталей. Хильдегер бы понравилось, если бы она была ещё жива. Но её уже не было. Уже год прошёл с того дня, как она умерла. Уже три года прошло со смерти той девчонки, которая прокляла её… Эелана, кажется… Император сжёг эту барышню. Приказал отрубить ей руки и ноги и поджечь. А потом несколько раз тушить огонь и снова поджигать. О… Её криками фальранский император сумел вдоволь насладиться… Как она кричала! И ведь не умерла же сразу, не потеряла сознание! Сумела порадовать!

— Рад вас приветствовать, королева, — говорит император тихо.

Ему не хочется называть Зару королевой. Королём Зжана был её муж. А она — никто. Но в данный момент именно она была правительницей этого эльфийского королевства. Забавно… Ведь Зара была человеком… Впрочем, не всё ли равно? Ему же было приятно называть Ариозелира королём. Так в чём же разница? Тот тоже не имел возможности стать правителем.

— Я тоже рада вас видеть, император, — улыбается женщина натянуто.

Она красива, пожалуй. Куда красивее нескладной Хильдегер. У той даже были веснушки на носу. Кажется, это не считалось признаком аристократичности. Но императору нравились её веснушки. А ведь он женился на ней тогда… На рыжеволосой Хильдегер, у которой между передними верхними зубами была весьма большая щель, у которой нос был не совсем ровным… Он — император Фальрании — женился на девушке, которая была его наложницей. Такого прецедента ещё не бывало. На Заре император никогда бы не женился.

Он подходит ближе к трону, старается улыбаться и не замечать того обилия золота, которое так его раздражает. Правителю Фальрании не хочется сорваться сейчас. В конце концов, дипломатом тоже нужно было уметь быть. Фальрании не нужна была сейчас новая затяжная война. Нужно было хоть немного оправиться от предыдущей.

«Убийца» — шепчутся у него за спиной. «Чудовище» — усмехаются где-то позади. «Безбожник» — шепчутся в зале. Безбожник… Императору хочется расхохотаться. Именно так называл его когда-то его дед. Дед, амулет на груди которого светился жёлтым. Тот самый амулет, который на груди императора теперь темнел — совершенно почерневший. Почерневший, словно его душа. Или погасший. Император сам этого толком не знает. Ему всё равно.

Как только о нём не говорили после казни Эеланы! Говорили, что он зверски убил невинную девушку… Император усмехается при мысли об этом. Он не убил бы её, если бы та не прокляла Хильдегер. Ледяное сердце императора Фальрании не умеет любить, но оно умеет привязываться. К Хильдегер он очень привязался. Она была такая мягкая, такая нежная, такая хорошая… И она умерла. Ну тогда хоть и Эелана тоже умирала в муках. Двое её братьев смотрели на эту казнь. Один из них — Михаэль — потерял сознание, когда ей отрубили уже вторую руку. Ариозелир же смотрел практически с улыбкой. Император не слишком хорошо понимал его, но… Хотя, быть может, и понимал. По-своему.

Эелана была тем, кто отнял у него в итоге единственное сокровище в его жизни. Тогда единственное. Разве не имел он права отомстить за это? За муки самого дорогого существа в его жизни. Разве не имел он права убивать Эелану настолько долго и настолько болезненно, как это только было возможно? Император никогда особенно не поддерживал — хоть и не запрещал — кровную месть. Но разве это был такой плохой обычай?

— Надеюсь, у моего дорогого друга, королевы Зары, не возникает проблем? — спрашивает император чуть более холодно, чем нужно. — Если вам что-то нужно, вы всегда можете обратиться ко мне.

Королева натянуто, но вежливо улыбается, а вельможи, что стоят рядом с ней, хлопают в ладоши. В Зжаре, пожалуй, фальранского императора встречали несколько более тепло, чем во многих других королевствах. Разве что Вирджилисская цитадель встретила его теплее. С Ареселис уже несколько лет у императора были неплохие отношения. И правитель магов не считал нужным их портить. В конце концов, княжна была далеко не худшим союзником. Даже — одним из лучших. Ареселис он уважал. Зара же… Зара была обычной королевой, из тех, что были противны ему.

Но император хорошо знает одно — его сила заключена в холоде, её же сила в золоте, которое она может предложить. В королевстве убитого ею мужа много золота. Ей его хватит на долгое время. Значит, и ему стоит в который раз за свою жизнь плюнуть на свои принципы.

Разве не это означало — быть императором?

Всё происходит слишком неожиданно. Райан даже не сразу понимает, кто пришёл к нему. Чувствует лишь запах сигаретного дыма и крови. Он даже не сразу понимает, что за запахом дыма и крови скрывается отпечаток чёрного огня, которым пытали отступников… Райан поворачивается, чтобы дать отпор — он думает, что это кто-то из тех демонов, что должны были охотиться за ним. И замирает. Перед ним стоит тот, кого он мог когда-то назвать если не другом, то боевым товарищем.

Ренегат выглядит не так, как выглядел в их последнюю встречу. Какое-то чёрное потрёпанное пальто, какой-то алый шарф… И потухший взгляд. Райан никогда не видел такого у Драхомира. Он знал, что Ренегат сбежал из тюрьмы, знал, что произошло это уже давно, но он не ожидал увидеть его. Тем более, не ожидал его увидеть таким… Танатос вряд ли сердился на Райана за предательство — будь у него возможность, он сам бы всех предал, таков был этот человек. Хелен вряд ли сердилась на Райана за тот день — ей было и вовсе плевать. Йохан, конечно, сердился. Но это был человек, просто не способный не простить кого-то. Асбьёрн, разумеется, сердился. Но его гнев был постоянным — никогда нельзя было понять, за что именно он сердится. Наверное, сердился Саргон, скорее всего, злилась Деифилия, но… Никто на Райана не был зол так, как был зол на него Драхомир.