Яцек Пекара - Прикосновение зла

– При всём уважении, госпожа Элиза, вы хотите поджечь город? – Спросил я. – Посмотрите на погоду, посмотрите на ветер, который разнесёт искры.

Она повернулась в мою сторону, и только теперь я заметил, как сильно изменилась с утра её лицо. Не знаю, назвал бы сейчас кто-нибудь Элизу прекраснейшей женщиной в городе. Она была бледна, губы были сжаты в узкую полоску, глаза покраснели, а веки опухли от слёз.

– Вы правы. – Она спокойно кивнула головой. – Я прикажу раздать это бедным. Пусть хоть они что-то получат от моего несчастья.

– А не знаете ли вы кого-то, кто был бы рад видеть вас несчастными? – Тут же спросил я.

– Везде полно злых людей. – Она пожала плечами. – Конечно, наше счастье многим кололо глаза.

– Многим? А кому, например, могу я узнать?

Она надолго замолчала.

– Я вижу, с вами действительно нужно следить за словами, мастер инквизитор.

– Таков уж я есть, – признал я. – Потому что, госпожа Элиза, чаще всего люди говорят: никто, а оказывается, что все или многие. Потом говорят: все или многие, а оказывается, что никто.

– Тогда и я, наверное, отвечу, что никто, – сказала она тихо. – Потому что, видите ли, я не сталкивалась с чьей-либо злостью или претензиями, выкрикиваемыми прямо в лицо. Но я не знаю, знакомо ли вам это чувство... – она на минуту умолкла и уставилась куда-то над моей головой. – То, как сам воздух, кажется, густеет, когда вы входите в комнату, полную людей. То, как они шепчут друг другу в уши, а когда вы направляете на них взгляд, они улыбаются быстро и неискренне. И то, что когда вы выходите, их взгляды, кажется, облепляют вашу спину, виснут на ней, словно мешки, полные чернозёма...

Бьюсь об заклад, Элизе никогда не приходилось таскать мешки с землёй, тем не менее, сравнение казалось наглядным. Знал ли я то чувство, о котором она говорила? Ба! Какой инквизитор его не знал?

– Немало раз бывало, что я покупала что-то, даже, знаете, не обязательно очень дорогое, и слышала: «Ну-ну, Бог к вам ласков, на нужду не жалуетесь». Всё это произносится таким отвратительным, якобы сердечным, тоном. И сопровождается улыбкой, приклеенной к губам... И если этот кто-то был с каким-нибудь своим другом, то я ещё видела быстрое подмигивание...

– Вы очень проницательны, госпожа Элиза.

– И немало раз, когда я проходила мимо мужчин, я слышала причмокивание, а затем тихий комментарий: «Хорошо иметь столько денег, сколько старый Грюнн». Так, как будто я вышла за него ради богатства. – Она ударила кулаком в открытую ладонь. – А я это сделала потому, что он... потому что он был, – поправилась она быстро, – хорошим человеком. Но, если быть честной... – Она посмотрела на меня неожиданно внимательно и проницательно. – Позвольте спросить, какова цель нашей беседы? Зачем вы хотите знать, кто нас не любил или кто нам завидовал?

– Я постараюсь вам всё честно объяснить, – пообещал я. – Почему бы нам не сесть где поспокойней, или, по крайней мере, где-нибудь, где нас не услышат?

– Тогда пойдёмте к вам, – решила.

– Но разве это...

– Я здесь хозяйка, – сказала она. – Я могу поговорить с моим гостем, где того захочу, понравится ли это кому-то или нет. Впрочем, кто на нас обратит внимание в этой суматохе? – Она грустно улыбнулась и показала на слуг, нагруженных ворохами вещей, принадлежащих Эриху Грюнну.

У меня не было сомнений в том, что, несмотря на суматоху, найдутся глаза, которые увидят, куда делась хозяйка дома, губы, которые эту новость повторят, и уши, которые захотят её услышать. Однако если Элиза не боялась сплетен и злых людских языков, это было её дело и её решение.

– Госпожа Грюнн, – начал я, когда мы сели за закрытыми дверями моей комнаты, – я заметил, что вы, не сочтите за лесть, женщина, наделённая острым умом. Поэтому я позволю себе раскрыть вам тайны следствия, которое я веду, считая, что ни одного слова из того, что мы здесь скажем, не покинет этих стен.

– Пожалуйста, говорите, – ответила она, и я видел, что она действительно удивлена тем, что только что услышала.

Я рассказал ей о разговоре с Робертом Пляйсом, за исключением, понятное дело, вопросов, связанных с использованием яда его супругой. Я также в точности процитировал слова, которые услышал от Эриха Грюнна.

– Не кажется ли вам странным, что двое солидных, спокойных и состоятельных людей практически в одно время приняли решение уничтожить то, что больше всего любят? – Спросил я в заключение, делясь таким образом сомнениями, которые сам недавно испытал.

Элиза очень долго молчала, всё это время однообразным жестом комкая платье на колене и уставившись на свои пальцы.

– Так вы думаете, что это не их вина, правда? Что и Роберт Пляйс убил жену не по собственной воле, и мой муж не по собственной воле поднял руку на Михаила? – Спросила она наконец.

– Допускаю такую возможность, – ответил я осторожно. – Но чтобы получить нечто большее, чем смутное подозрение, мне нужно как-то связать оба события. Например, найти кого-то, кто ненавидел как Пляйсов, так и вас.

– А что вы услышали от Роберта Пляйса? Кто их ненавидел?

– Он назвал Марию Грольш.

Она наморщила лоб, потом пожала плечами.

– Не знаю. Ах да, вы же упоминали о ней за ужином. А потом мой муж вас прервал, спросив, не путаете ли вы трапезу с допросом.

В нескольких словах я описал внешний вид Грольшихи. Элиза вяло улыбнулась.

– Думаю, что я запомнила бы кого-то подобного, если ваше описание точно. Я уже говорила вам, что наше счастье для многих было солью в глазу, но этой женщины я даже не припоминаю.

– Ну да. Жаль. Я думал, может, она вам в чём-то завидовала, или её сын...

– Сын? – Подхватила она, подняв глаза. – Вы ничего не говорили о сыне.

– Это её ублюдок. Я даже не знаю, как он выглядит. Эсмеральда Пляйс обвинила его в том, что он украл серебро, но это, вероятно, неправда.

– Вы хотя бы знаете, как его зовут?

Я покачал головой, поскольку не знал причин, по которым меня могло бы заинтересовать имя какого-то щенка.

– А то был один парень, который постоянно крутится возле нашего дома, – сказала Элиза, нахмурившись. – Я приказала его прогнать, может, неделю назад...

– И по какой причине, могу я узнать?

– Мы живём в жестоком мире, мастер Маддердин, не так ли? В мире, где люди делают друг другу зло, иногда превышающее понимание многих из нас. Но нет никаких причин, чтобы мы давали волю худшим инстинктам или допускали подобное поведение у других.

– Признаться, я не совсем понимаю, куда вы клоните, – заметил я.

– Я поймала этого парня, когда он мучил голубя и показывал это Михасю, – объяснила она и сердито поджала губы. – А я собираюсь воспитывать сына в уважении к божьим созданиям. Достаточно уже того, что мы убиваем их, чтобы поесть и одеться, мы не должны делать этого ради злой забавы.