Яцек Пекара - Прикосновение зла

– Не знаю, сама не знаю. – Она беспомощно покачала головой. – Я не знаю, смогу ли я с этим справиться, даже если вы говорите, что Эрих невиновен. С другой стороны, должна ли я наказывать невиновного? Должна ли я разрушить его жизнь лишь потому, что ему не повезло оказаться на пути ведьмы? – Она на мгновение замолчала, и я знал, что она собирается произнести следующее предложение, по-видимому, трудное для неё. – Но я не могу также избавиться от мысли, – начала она наконец, и я видел, как её пальцы крепче сжимаются на подлокотниках, – что если бы Эрих любил своего ребёнка достаточно сильно, то никакие злые чары не смогли бы разрушить такую любовь. Меня бы это не постигло! – Добавила она с нажимом. Я встал со стула, подошёл к Элизе и встал перед ней на колени. Я взял её ладонь в свои руки.

– На эти вопросы вам придётся ответить самой, госпожа Элиза. Никто не примет решение за вас. Взвесьте его, как разумом, так и сердцем.

Она грустно улыбнулась и наклонилась так, что опёрлась лбом на мою голову.

– Что мне делать? Что мне делать? – Прошептала она.

– Грюнн хороший человек, – ответил я. – Но если вы будете всю жизнь смотреть на него со злостью, презрением или упрёком, если вы не сможете удержаться, чтобы не следить подозрительно за каждым его шагом, особенно тогда, когда он приближается к ребёнку, лучше оставьте его в покое. Так будет лучше и для вас, и для него. Но если у вас есть силы забыть или, несмотря на свою память, поверить, позвольте ему снова стать вашим мужем.

– Так и сделаю, как вы говорите, – вздохнула она. – Спасибо, что поддержали меня советом, мастер инквизитор.

Я поцеловал руку Элизы и встал. Я до сих пор не знал, что она решила, потому что её слова могли относиться как к первой, так и ко второй части произнесённого мной предложения.

– Оставайтесь с Богом, госпожа Элиза, – сказал я. – И обещайте мне одну вещь: не одевайтесь как вдовая старушка, потому что, голову дам на отсечение, ваш сын хочет вас видеть красивой и счастливой. Если вы не хотите быть такой для себя, будьте хотя бы для него.

Прежде чем я вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, я заметил, что Элиза улыбается. На этот раз не печально или бледно, но искренней улыбкой молодой весёлой женщины. Это предвещало хорошее будущее...

К хибаре, в которой когда-то жила Мария Грольш, меня привело любопытство. Честно признаюсь, что мне хотелось немного погреться в лучах собственных добрых дел. Ибо сейчас я увижу счастливую молодую мать и её сытого и довольного ребёнка. И оба обязаны жизнью мне одному. Конечно, врождённая скромность не позволяла мне публично признаться в том, что это я был причиной счастливых перемен в их жалкой судьбе. Мне было достаточно осознания совершённого похвального поступка.

Я не ожидал одного. Что когда я открою дверь в убогую комнатку матери и её ребёнка, не увижу внутри никого. Ба, мало сказать никого! Я не увидел ничего, кроме пола и голых стен. Все скромные вещи, которые я видел, побывав в этом месте в прошлый раз, испарились, как плевок на горячем песке. Я осмотрелся вокруг, но не заметил ничего, что могло бы навести меня на мысль о том, почему арендаторы исчезли из этой квартиры. Что ж, как говорится: «Спрашивай, язык до Рима доведёт». Я собирался использовать мудрость этой поговорки, особенно потому, что мы, инквизиторы, были теми, кто лучше всего знал, что заданные вопросы это лампа, рассеивающая тьму невежества.

Уже в коридоре я наткнулся на гротескную фигуру. Ползущего по полу калеку с красными прыщами, усеивающими всё лицо. Обе его ноги были отрезаны по колено, а культи обёрнуты грязными тряпками.

– Подайте монетку солдату, который верно служил святой Церкви и императору, – заныл он, щуря хитрые глазки.

Ох, сколько я встречал таких как он. Сколько подобных людей бродит по улицам Кобленца, Аахена или Трира. Сколько их должно было быть в Хезе или Риме, городах, которые я, правда, никогда не посещал, но о которых слышал, что они полны всяческой накипи.

– А где ноги потерял, дед? – доброжелательно заговорил я.

Старик воодушевился, счастливый, что я обратил на него внимание, и, опираясь руками об пол, потелепал в мою сторону.

– Император, да поможет ему Бог, послал нас на гельветов. И там, достойный господин, в горах, зимой, обе мои ноги мороз забрал. Так было холодно, что моча замерзала прежде, чем падала на снег.

Удивительно, но он мог говорить правду! Мошенник скорее рассказал бы об ударе топора или меча, а этот дед честно признался, что не вражеский удар, а мороз забрал у него ноги. В почтенной Академии Инквизиториума, в которой нас учили как античной, так и современной истории, упоминалось о гельветских восстаниях, направленных против Империи. Тем не менее, эти войны не были настолько важны для мира, чтобы помнить что-либо ещё, кроме того, что они имели место быть. Как показывал пример старика, остаться на всю жизнь калекой можно не только участвуя в достославных событиях, но и во время войны, о которой все успели забыть. Что ж, печально...

Я пошарил в кармане и вытащил из неё четверть кроны. Бросил её в сторону нищего, и тот, к моему удивлению, так быстро и так ловко наклонился, что поймал маленькую монетку зубами.

– Хо-хо! – Восхитился я. – Да ты настоящий фокусник.

Он льстиво рассмеялся.

– Для вашей светлости готов и повторить, если только вы найдёте в кармане ещё какую-нибудь монетку.

– Ладно, ладно. – Я погрозил ему пальцем, а потом вспомнил, зачем пришёл. – Скажи-ка мне, дедушка, что случилось с женщиной, которая здесь жила? Той, что несколько дней назад родила.

Старик широко раскрыл глаза и защёлкал зубами, уставившись на мой карман. Это щёлканье, должно быть, задумывалось как шутка, но я не знал, зачем бы ему меня веселить.

– Рассказывай, что знаешь, за мной не пропадёт, – пообещал я.

– Она вчера повесилась! – Выкрикнул он таким тоном, словно делился со мной особенно хорошей новостью. – А ребёнка задушила тряпкой.

Какое-то время я молча смотрел на него, поскольку не мог найти слов. Не такого ответа я ожидал.

– Ты что, издеваешься?

– Если бы, ваша милость! – Похоже, мой голос его испугал, потому что он аж вжался в пол. – Как Бог свят! Чтоб мне с постели не встать!

– С чего бы ей вешаться?

Дед снова уставился на мой карман, раззявил рот и защёлкал зубами.

– Говори! – Рявкнул я. – И получишь обещанное.

– Если бы у меня было столько дукатов, сколько я слышал обещаний, то я бы самому императору в долг давал. – Он отполз от меня на несколько шагов, как видно, на тот случай, если я захочу попотчевать его каблуками.

Я вздохнул, нашёл ещё одну монету и бросил ему. На этот раз он поймал её рукой. Только теперь я заметил, что на ней осталось всего три пальца. Но зато он ловко ими орудовал.