Яцек Пекара - Прикосновение зла

– Куда там... Нищенка... Старая и страшная. Что это за зрелище? А здесь? Богатый дворянин! Есть разница, признайте сами, – советник по-прежнему не давал себя убедить в моей идее. – А никого другого виновного больше нет.

– Если вам не хватает виноватых, выберите кого-нибудь из невиновных, – рявкнул я, поскольку уже устал от этого разговора. – Однако от Пляйса держитесь подальше. Мы поняли друг друга?

На мгновение воцарилась тишина. Наконец, Бромберг жалобно вздохнул.

– Пусть будет по-вашему. – Я снова заметил, что он сильно сжимает локоть товарища, чтобы тот не вмешался в разговор. – Дайте нам неделю, и мы всё устроим.

Я надеялся, что они уступили искренне и не собираются устроить мне неприятный сюрприз. Они ведь должны были знать, что нельзя безнаказанно обманывать инквизиторов. Впрочем, это были люди, обременённые имуществом и семьями. Я полагал, что они не намерены рисковать всем из одного безрассудного желания настоять на своём.

– Прекрасно. Благодарю вас за оказанную помощь, господин бургомистр, господа советники. Искренне вам благодарен, – сказал я вежливо, стараясь, чтобы, упаси Бог, они не увидели в моих словах иронии.

– Это мы ваши должники, – ответил бургомистр, – помня, что вы спасли город от ужасных чар...

– О да, в наших сердцах, должники в наших сердцах, – быстро добавил худой советник, видимо, испугавшись, что слово «долг» я мог понять буквально.

Я кивнул им головой, дал знак бургомистру, чтобы он меня не провожал, и вышел. Из прихожей я ещё слышал, как они обсуждают, не приговорить ли вместе с Грольшихой и не сжечь двух пивоваров, которые забили городского стражника. Я скривился и с отвращением причмокнул. Какая бессмысленная жажда уничтожения направляла этих людей и как они боялись толпы, потакая её наихудшим инстинктам. Но это не моё дело. Совет может обвинить несчастных пивоваров в убийстве, и пока к обвинениям не присоединятся подозрения в колдовстве, это дело не будет интересовать Инквизиториум. Но они нажили бы себе беды, включив в обвинительный акт без согласования с инквизиторами подозрение в использовании магии. В конце концов, это мы, служители Святого Официума, были единственными, кто мог судить, является ли кто-то еретиком и колдуном или правоверным христианином. И монополию на подобные суждения не собирались уступать никому.

Бургомистр уведомил меня о дне освобождения Роберта Пляйса, и произошло это даже не через неделю, а через пять дней с нашего последнего разговора. Я решил подождать в саду, и когда кузен Оттона переступил порог, с улыбкой подошёл к нему. Он ответил мне взглядом исподлобья.

– Значит, вы исполнили своё намерение, – сказал он злым голосом, видимо, в ярости, что я являюсь причиной его оправдания. – Я не знаю, чем вы руководствовались, спасая меня против моей собственной воли, против закона и против моральных правил, но вы добились своего. Если вы думаете, что кто-то будет вам из-за этого обязан, то глубоко ошибаетесь.

– Хо-хо-хо, какое красноречие, господин Пляйс. Я вижу, вы уже хорошо чувствуете себя, не так ли? У вас румянец на щеках, а если присмотреться, то видно, что вы немного поправились...

Вначале я думал, что он меня ударит, но он сдержался. Не знаю, остановила ли его руку мысль, что нельзя бить инквизитора на службе, или он всё же был благодарен мне за освобождение от вины и избавление от предстоящей казни и долгой, мучительной смерти.

– Вы ожидаете награды? – Спросил он надменно. – Кошель золота? Помощь в карьере? Что я должен быть благодарен вам за спасение жизни или за спасение имущества? Не дождётесь! Этот дурак Оттон вас вызвал, пусть теперь этот дурак Оттон вам и платит! – Он скривил лицо в ехидной гримасе.

Что ж, инквизиторы, как правило, не ожидали признания за оказанные миру и людям благодеяния. Мы трудимся ради Господа и ради спасения ближних, а не ради того, чтобы купаться в человеческой благодарности.

– Единственная награда, на которую я надеюсь, это то, что вы уделите мне полчаса вашего драгоценного времени, – сказал я. – А потом, если такова ваша воля, вы можете сплести верёвку и повеситься на ней, раз уж вы так торопитесь умереть.

Щёки Пляйса задрожали от ярости. Наверное, он не привык ни к такому тону, ни к таким словам. Но в компании инквизиторов многие люди меняют свои привычки. Таковы уж мы есть...

– Если бы вы не были... – начал он сдавленным голосом.

– Знаю, знаю, знаю... – прервал я его. – А вы, если бы не были патрицием и родственником инквизитора, получили бы пинок под зад вместо помощи, а затем были бы казнены на рынке. Вам есть ещё что добавить?

Роберт Пляйс уставился на меня так, словно я – огненный демон, который только что явился ему в облаке дыма и испарениях серы. Он смотрел на меня и смотрел, после чего, наконец, махнул рукой и, о чудо, искривил рот в некоем подобии улыбки.

– Я могу уделить вам полчаса, – буркнул он. – И даже час. Потом... – он замолчал. – Потом я должен буду заняться своими делами.

– Вы нарвёте роз, уложите их в коляску, привезёте на кладбище, разбросаете на могиле покойной жены, после чего пронзите себя кинжалом, так, чтобы ваша кровь потекла на её выбитое на камне имя. Я правильно угадал?

Он побледнел, перекрестился и отступил на два шага.

– Нет-нет, – предупредил я его вопрос. – Мы не умеем читать мысли людей, или, по крайней мере, я не умею. Это простое знание убогой человеческой натуры, с которой мы знакомимся во время обучения в преславной Академии Инквизиториума.

Пляйс тяжело вздохнул, словно он только что сбросил с плеч тяжёлый груз, который до этих пор нещадно на него давил.

– Я собираюсь сделать именно так, как вы сказали. И никто меня не остановит!

– Вольному воля. – Я пожал плечами. – Для того вы и получили её от Господа, чтобы совершать глупости. Идём?

Похоже, он был удивлён моими словами, поскольку он долго не находил, что ответить.

– Куда? – Спросил он наконец.

– К вам домой, куда ещё.

Теперь пожал плечами он.

– Идём.

Путь мы прошли молча, а Пляйс даже не ответил на приветствия нескольких людей, которых мы встретили. Истины ради следует, однако, признать, что я видел куда больше людей, которые отводили от нас взгляд или при виде нас быстро переходили на другую сторону улицы. Что ж, независимо от того, признали ли Пляйса виновным или невинным, память о смятении, которое он вызвал, несомненно, будет тянуться за ним годы. Конечно, если он раньше не заколется кинжалом на могиле жены, как обещал. Тем не менее, я надеялся, что после разговора со мной у него больше не будет повода для подобной авантюры, достойной скорее глупого молокососа, чем человека в возрасте.

Мы всё ещё молча вошли на территорию принадлежащей Пляйсу усадьбы, и мой компаньон ответил кивком на тихое приветствие и вежливый поклон Маргариты. Мы поднялись по лестнице на второй этаж, после чего я убрал заслоны, преграждающие путь в комнату Эсмеральды. Я показал Роберту тайник за фальшивой стеной и объяснил, что его жена в нём хранила, и каково было действие этих ядов. Пляйс слушал меня в полном молчании, с лицом столь неподвижным, словно он впал в состояние какой-то удивительной летаргии. Когда я закончил, он ничего не сказал, только отступил на два шага и присел на край постели. Погладил ладонью бархатное покрывало, застилавшее всю кровать.