Екатерина Оленева - Зеркала и лица: Северный ветер [СИ]

«Тик-так, тик-так, тик-так».

Сириус, стараясь, чтобы под ногами не скрипели половицы, медленно двинулся по направлению к кухне. Лили следовала за ним.

В темноте белел холодильник, от которого так и веяло злым холодом, столешницы кухонного гарнитура, возвышался ряд светлых стульев за столом.

Сириус что-то тихонько пробормотал над палочкой. Потом замер, застыв, как изваяние, прислушиваясь к чему-то. Снова вернулся в небольшой коридорчик, расположившийся между гостиной и кухней. Зачем-то поставил руки на стену и снова принялся прислушиваться.

— Здесь, — наконец удовлетворенно выдохнул он, отнимая руки от стены и отступая на шаг.

Очередной взмах палочкой и перед Лили, прямо в стене, образовался проём. Стена просто раздвинулась, будто занавес.

Не сразу ей удалось сообразить, что заклинание распахнуло потайную дверь.

Сириус крадучись скользнул вперёд. Было в его движениях что-то настолько змеиное, что на ум невольно приходило воспоминание о прозвище, которым Джеймс наделил его на первом курсе — гриффиндорская гадюка.

«Боже! — горячо взмолилась Лили перед тем, как последовать за Блэком. — Если ты есть, пусть Джеймс будет жив! Пусть с ним ничего плохого не случится!».

Лестница круто убегала вниз. Не нужно было обладать звериным чутьём, чтобы ощутить запах крови, поднимающийся удушливыми, тошнотворными волнами.

Свет, выбившийся из угла, ударил по глазам. Не менее мучительной была открывшаяся взгляду картина — Медоуз и Марлин накрепко прикрученные к стульям, на которых сидели.

По своему обыкновению Лили не размышляла, а действовала, как всегда, импульсивно.

— Быстрее, Эванс! — почти рявкнула на неё Марлин, как только Лили освободила её от кляпа. — Быстрее!

Но быстрее не получилось.

Ругару выскочил неожиданно, Лили не успела среагировать. Её руку с силой сжали, палочка выскользнула из пальцев и с глухим стуком покатилась по полу. Перед глазами мелькнуло лицо с налитыми кровью глазами и ртом, полным треугольных зубов, с которых стекала вязкая, густая слюна. Уши заполнило громовое утробное рычание.

Что-то (или кто-то) с силой отшвырнуло Лили в сторону.

Со всех сторон замелькали, замельтешили тени. Оглушительно грохотало, пространство заволокло дымом. Яркие разноцветные вспышки проклятий поделили подвал на четко расчерченные острыми лучами квадраты.

— Авада Кедавра! — донеслось издалека, словно из другого измерения.

Светящаяся зелёная вспышка обволокла фигуру оскалившегося монстра. Ругару выпрямился, будто в спину его внезапно поразила пуля и, покачнувшись, начал медленно оседать на пол.

Лили привыкла считать, что Авада Кедавра действует молниеносно, но это было не так. Проклятие убивало медленно, выжимая из жертвы жизнь по капле капля, удушая, словно невидимый удав.

Блэк продолжал с усилием удерживать палочку в руках, как если бы она норовила выскользнуть у него из рук, а зелёный луч всё сиял и сиял.

Наконец ругару повалился на пол, дёрнулся, глаза его подёрнулись пеленой небытия. Чудовище было мертво.

Лили с изумлением смотрела на внезапно появившихся Ремуса, Джеймса и Грюма.

— Ты что натворил? — вскричала Медоуз. — Блэк! Ты… ты применил Непростительное!

— А разве у него был выбор? — тряхнула белокурой головой Марлин. — Ещё чуть-чуть, и эта зубастая тварь перегрызла бы нам горло. Я бы сделала абсолютно тоже самое, если бы только смогла. Не смей его судить!

— Так или иначе, а Непростительное есть Непростительное, — сощурился Грюм. — За такое сажают в Азкабан и надолго. Зря ты это сделал, парень. Ругару нужно было убить, несомненно, но для этого следовало использовать какой-нибудь другой способ. А так… в Министерстве, боюсь, разбираться не станут.

— Им придется! — гневно зарычал Джеймс.

— Не придётся, — сощурился Грюм. — Мыс вами сделаем вид, что монстр умер вовсе не от того, от чего он умер на самом деле.

Ребята непонимающе переглянулись.

— Да неужели вы, сынки, могли подумать, что Аластар Грюм сдаст товарища министерским крысам потому, что, спасая жизнь другу он крупно подставился? — пробасил Аластор. — Нет! У меня в команде своих не сдают. Выбирайтесь отсюда, ребятки, возвращайтесь в школу и не о чём не задумывайтесь. Не беспокойтесь, мальчики-девочки. Я зачищу следы и всё улажу. Вы — молодцы! Считайте, что блестяще сдали зачёт. А теперь идите! Вам пора возвращаться в Хогвартс. Пошли отсюда вон. Живо! Да не в дверь, балбесы! Порт-ключ!

Мир закружился. Что-то с огромной силой потянуло Лили вперёд, пока она с размаху не ударилась о землю. Ноздри заполнились запахом прелой листвы и мха.

— Запретный Лес, — удовлетворённо выдохнул Джеймс.

— Скажите, у меня у одной такое чувство, будто великий аврор Грюм только что нас прокатил и поимел одновременно? — зло сощурила красивые глаза Марлин, стряхивая с мантии, налипшие во время приземления, хвойные иголки.

— Если мы хотим, чтобы происшедшие сегодня оставалось в тайне, а Блэк не попал в Азкабан, боюсь нам придётся безоговорочно принять покровительство Грюма, — флегматично откликнулся Ремус.

— Мне Грюм никогда не нравился, — заметил Сириус.

— Ладно тебе, Бродяга, — откликнулся Джеймс. — Он же, можно сказать, тебе жизнь спас.

— Спас? Не будь наивным дураком, Джеймс. Грюм нас подставил.

Поттер по привычке запустил руку в свою густую шевелюру:

— Ты не прав, Бродяга. Он нас не подставил, а подцепил. На крючок. Словно рыбку.

— Придётся играть по его правилам, да? — тихо спросил Ремус.

— Да, — дёрнулся Джеймс.

Впереди нарисовалась громада Хогвартса, обещающая им приют и защиту. Но можно ли этому верить?

Впрочем, выбора не было.

Лили не сомневалась в том, что после совместного похода на ругару, после знаменитого танца в гриффиндорской гостиной её отношения с Джеймсом коренным образом изменятся. Она была готова к решающему разговору, но…разговора не последовало.

Джеймс снова дистанцировался. Поттер больше не пытался игнорировать Лили, как делал это раньше. Он здоровался, разговаривал, обменивался с ней шутками, но всё это было как-то чисто дружески, по-товарищески, без тени привычного флирта. Точно так же он шутил с любым другим сокурсником или сокурсницей. Это, пожалуй, ранило даже сильнее, чем откровенная демонстрация обиды.

Пристальные взгляды, которые он то и дело раньше бросал на неё, Лили больше на себе не ловила. Зато часто замечала взгляды, обращенные к Дорказ.

Ладно бы ещё шикарная Марлин, но упрямая тихоня Мероуз?!

И ведь Лили же не приснилось? Она помнит, как он касался её, как смотрел, когда они танцевали. Не могли эти взгляды и прикосновения ничего не значить? Конечно, опыта у неё в таких вещах немного, зато женский инстинкт, чуткий, недремлющий, не мог солгать — Лили нравится Джеймсу. Нравится! Так почему он предпочитает держаться в стороне?