Екатерина Оленева - Зеркала и лица: Северный ветер [СИ]

Неправильно то, что он познал чувственную сторону жизни слишком рано, затянутый в порочный водоворот страстей старшей кузиной. Неправилен его роман с Розмертой, который никто даже и не пытался скрывать. Неправильным было то, что сейчас происходило в чуланчике.

Блэк словно горел сам и бессмысленно палил других.

— Ты меня дожидаешься?

Лили вздрогнула, прилагая над собой усилие, чтобы спокойно поднять на Сириуса глаза, не выдавая ни смятения, ни злости, ни страха.

Блэк стоял достаточно близко, чтобы до неё доносился лёгкий, пока ещё не перебродивший запах алкоголя.

— Перед тем, как завернуть в этот треклятый чуланчик, ты, судя по всему, ещё и в бар к Розмерте наведаться успел?

— А если и так, то что? Возражать станешь?

— Стану. Минус десять баллов Гриффиндору за поведение Сириуса Блэка.

— Чем тебе не нравится моё поведение, Эванс?

— В Хогвартсе не приветствуется пьянство и блуд, и мой долг, как старосты, изображать полицию нравов. А ещё знаешь, что?..

— Что?

— Прекрати ухмыляться! Тебе никто никогда не говорил, что улыбка у тебя, как у маньяка? Ты сволочь, Блэк! Бессердечная, гадкая сволочь! Вот что.

— Полегче-ка, Эванс.

— Никаких «полегче»! Кто-то должен донести до вас, ваше высочество, каким куском дерьма вы являетесь.

— Прямо-таки должен?

— Именно. Знаешь, почему? Потому что я от души надеюсь, что ты просто не понимаешь, как больно ранишь людей! Ты знаешь, что ты красив.

— Это не вопрос, я полагаю?

— Ты знаешь, что твоя красота очевидная истина для Марлин, Алисы, Дорказ, других девчонок с других факультетов. Из всех Блэков ты самый красивый Блэк, включая даже Нарциссу. Но ты мужчина. А мужчина не должен быть красив — настолько. Это неправильно! Красота — женский удел. Пленять, соблазнять, очаровывать — это женское, у мужчин другие задачи. Красивый мужчина это… это просто… просто природная аномалия какая-то! Они все, эти глупые девчонки, тянутся к тебе, словно зачарованные змеёй обезьяны, а ты бесстыдно, беззастенчиво пользуешься их слабостью. Пользуешься тем, что любая дурочка рада уши развесить! Вот за это тебе минус десять баллов, хотя следовало бы снять куда больше.

Блэк заставил Лили подвинуться, усаживаясь рядом с ней на подоконник. Он принялся хлопать по карманам в поисках мятой сигаретной пачки. Отыскав, с удовольствием зажал сигарету между зубами и с наслаждением глубоко затянулся.

Он всё делал не спеша, словно нарочно давая время собой налюбоваться.

Мальчик-звезда!

Невозможно представить Сириуса счастливым отцом семейства, прожившим долгую жизнь, умирающим от старости в постели. Такие, как Сириус, не стареют. Они умирают молодыми.

При мысли о том, что когда-нибудь ей, возможно, придётся узнать о его, наверняка глупой, наверняка случайной и наверняка трагической кончине, Лили сделалось горько.

Прищурившись, Блэк выпустил в воздух сизые колечки табачного дыма. Проводил их взглядом, пока они не растаяли в вышине.

— Я не умею любить женщин, — вздохнул он. — Не подумай дурного, у меня нет замашек, свойственных нашему белокурому Адонису-Малфою, предпочитающего (иногда) мальчиков девочкам. Трахаться-то я как раз предпочитаю с бабами. За удовольствие им премного благодарен. Если потребуется, готов расплатиться чем угодно, от кошелька до жизни. Но большего от меня ждать глупо. Большего у меня для них нет.

— Блэки не умеют любить. Вы слишком увлечены собственными страстями, слишком цените приключения, свободу и удовольствия.

— Скорее мы сгораем в горниле собственных страстей. Сгораем до тех пор, пока не обратимся в пепел.

Лили бросила взгляд на тонкий холодный надменный профиль. На опущенные длинные пушистые ресницы. На скорбно и в то же время высокомерно сомкнутые губы. На волосы, такие огненно-тёмные, блестящие — таких даже в маггловских рекламах для шампуней не показывают. Кожа бледная, матовая, прозрачная. Аристократическая. И конечно же глаза, то полуночно-синие до черноты, то серые до прозрачности, но всегда жутко красивые.

И эта чертова печать обречённости, лежащая на всех Блэках! Слишком много грехов накопилось на их предках. Сириус, как и Белла, как Регулус и Андромеда, даже нежная Нарцисса — волей ли, неволей ли, но принадлежит Тьме. Проклятия, подобно тем, что поразили их, снять невозможно. Оно иссякнет лишь тогда, когда прервётся сам поражённый злом род.

Сириус загасил дотлевшую сигарету об стену:

— Хочешь, я тебе кое-что расскажу, Эванс? Например, о том, почему я не люблю женщин?

— Конечно хочу, — кивнула Лили.

— У каждого из нас есть своё первое воспоминание. С него начинается наше сознание. Казалось, до него тебя не существовало, а после ты начинаешь жить…

Лили невольно припомнила с чего началось её собственное бытие?

В памяти вставал яркий солнечный свет, залетающий в окно ветерок, ласковый и игривый, крупные красные бусы, протянутые поперёк белой кружевной салфетки и горячее желание достать беспрестанно кружащуюся балерину, потрогать её руками.

Ничего не значащие, крупные мазки разрозненных деталей.

Сириус продолжал:

— Я стою в темноте и понимаю, что мне страшно. Миную коридор, спускаюсь по крутым ступеням. Они кажутся мне непреодолимым барьером, но я справляюсь. Потом тяну за скобу, пытаясь распахнуть тяжёлую входную дверь. Не уверен, но мне кажется, стихийно и неосознанно, я впервые применил тогда магию — силёнок на то, чтобы открыть дверь естественным путём не хватило. Не могу сказать, сколько мне тогда было — полтора года? Два?

В лицо ударяет ветер, и становится уже не страшно, а весело. Половина неба покрыта густеющей чернотой грозовых туч. Оттуда, одна за другой, словно стрелы, сыплются зарницы.

Внизу, повторяя очертания лунного круга, выложен круг из свечей. В центре круга стоит женщина, ужасающая, как ночь и пронзительная, как ветер. Распущенные волосы свободно стелются за спиной, она простирает руки вперёд, будто владеет ночью.

Заклинательница бурь — моя мать.

Могущественная ведьма из Блэквуда, грозная и прекрасная.

Ты не представляешь, как, глядя на неё, я был горд!

С того момента самой большой любовью, как, впрочем, и самой большой моей ненавистью стала Вальпурга Блэк. Утверждение, что ненависть — это оборотная сторона любви: вот истина, которую я постигал день за днём годами.

Люди, полностью отдающиеся Тьме или Свету, никогда не принадлежат земле. Они не знают страстей, что движут простыми смертными; не понимают их природы, относятся с брезгливым презрением. Вальпурге Блэк никогда не были нужны в постели ни мужчина, ни женщины. Её реальность — это звёзды и грозы, а плоть для неё — оковы. Женское, материнское начало в этой женщине отсутствует. У моей матери есть лишь одна единственная слабость — отсутствие слабостей.