Диана Джонс - Дом за порогом. Время призраков [litres]

– Не трогай меня.

– Не шевелись, – сказал Адам. – Такое кровотечение можно остановить. У тебя есть запасной носовой платок?

У меня, конечно, не было.

– Джорис, – сказал я. – Что-нибудь, чтобы остановить кровь.

Бедный Джорис. Лицо у него стало как творог. Он бережно убирал этот свой клинок в ножны, но замер, когда я к нему обратился.

– А, – сказал он. – Кстати, об этом.

И пошарил за пазухой кожаного колета. Я рассмеялся – несмотря ни на что.

– Кто оставит надежду, оставит с нею все зло! – втолковывал нам бродяга, словно лекцию читал. – На смену ей придут любовь и красота, займется заря нового мира!

– Над чем это ты смеешься? – спросил Адам.

– Надо всем, – ответил я.

Я сидел, прислонясь к стене, и хихикал. Хелен опустилась на колени рядом со мной и убрала за уши обе половины волос. Джорис уже успел проделать свой фокус и вытащил аптечку. Похоже, Адаму она очень понравилась. Они с Джорисом разложили ее рядом со мной и приступили к делу. Хелен сидела с другой стороны. Наверное, она считала, что они не обращают на нее внимания, поскольку бродяга без устали проповедовал. Но Адам все слышал. Я это точно знаю: когда кто-то к тебе прикасается, всегда чувствуешь, если он к чему-то прислушивается. Пальцы у него становятся легкие и напряженные, чтобы не мешать слушать.

– Что произошло? – спросила Хелен. – Как такое могло случиться? Я смотрела прямо на тебя, и клинок все это время к тебе даже не приближался!

– Они , – отозвался я. – Очередное правило, которого я раньше не замечал. Джорис должен был задеть того мальчишку у стены. Но не мог – иначе он вступил бы в игру. Мальчик бы погиб. Я думаю, если бы меня рядом не оказалось, Джорису пришлось бы заколоться самому. – И я снова рассмеялся – ради Адама. Они наверняка устроили все так, чтобы Адам ничего не понял. Я надеялся, что он решит, что все мы тут чокнутые, и испарится, как все остальные.

Бродяга бросил проповедовать и сурово нахмурился, глядя на меня.

– Грешно смеяться над истиной, о мой собрат-изгнанник, – сказал он. – Вместе мы сильнее.

– Я не над тобой смеялся, – ответил я.

– Ты еще молод душой и неискушен, – заявил бродяга, – пусть и мнишь себя древним. Послушай меня. Послушай Агасфера, одного из первых, кто заклеймен Каиновой печатью!

Странно он себя назвал. Как будто чихнул.

– Кого-кого послушать? – уточнил я.

– Агасфера! – повторил старый бродяга. – Я тот самый, кого прозвали Вечным Жидом.

Тут Адам доделал то, что делал с моей рукой, и выпрямился. Он уже не скрывал, что внимательно слушает бродягу.

– Впервые слышу, – сказал я.

Мне хотелось, чтобы старик наконец замолчал. Но от этих моих слов он только снова завел свою шарманку. Хуже Джориса. Опять занудил про надежду и якоря – да, про Них он знал, тут никаких сомнений, – а мне только и оставалось, что сидеть и смотреть на его огромный грязный большой палец, который выглядывал из дыры в одном из его больших потрескавшихся старых башмаков, и ждать, когда он замолчит.

– Теперь и я жалею, что привела его, – шепнула Хелен. – Я думала, от него будет польза.

– Это Они обрекли меня на надежду, – сказал Агасфер. – Это Они сковали меня надеждой, словно цепями, поставили передо мною цель и отправили в путь. Но эта цель вечно отдаляется от меня, будто мираж в пустыне, будто звезда от звезды. Я очень устал, а надежда – тяжкое бремя. А Они сковали язык мой ложью, и теперь я не могу поведать мирам о Них , а должен говорить, что согрешил я пред Господом. Но это ложь, а вместе мы сильнее. Если повстречаются мне трое таких же, как я, я вправе открыть им истину. Ибо от рождения наделен я особым зрением, и я видел Их . Я видел Их игровую доску, видел игру, в которую играют Они народами. И тогда я стал проповедовать, дабы предостеречь народ мой от Их коварства. И вот потому-то Они и взяли меня, Агасфера, и заковали в цепи, и отправили проповедовать ложь языком моим, и зовусь я теперь Вечный Жид.

Сообщив нам все это, бродяга нацелил слезящиеся черные глаза на Адама.

– Слышал ли ты речи Агасфера? Внял ли ты? – спросил он.

– О да. – Адам вежливо улыбнулся. – До последнего слова.

– Тогда бремя надежды стало легче, – сказал бродяга. – Эти трое подтвердят, что я говорю истину. – Он по очереди кивнул Хелен, Джорису и мне. – Вскоре вы расстанетесь, – сказал он нам. – Они не допускают, чтобы скитальцы подолгу держались друг друга. Дорожите временем.

И потом, к моему великому удивлению – я-то был готов поклясться, что нам теперь от старика до завтра не отделаться, – он затопал прочь по проулку.

Адам проводил его взглядом:

– Если он говорит правду, ему две тысячи лет от роду.

– Да он же псих! – торопливо заговорил я. – Полоумный, не в себе, ненормальный, помешанный!

– Он-то да, но ты-то нет, – сказал Адам.

– Да мы тут все не в своем уме, – сказал я. – Погляди на нас. У нее нет лица. Он думает, что охотится на демонов. Я вот постоянно краду чужие штаны. На самом деле…

Хелен перебила меня.

– Не обращай внимания, – сказала она Адаму. – Джейми не виноват. Он очень боится правил.

Я мог бы и заранее догадаться, что Хелен не упустит случая меня подколоть.

– Боюсь? Еще бы! Да и тебе стоит. Только что ты видела два правила в действии. Джорис убил меня, потому что иначе убил бы кого-нибудь другого. А я не умираю, потому что не могу.

Зря я это сказал. Но после всего случившегося я был совершенно раздавлен. И рука болела.

– Вот именно, – сказал Адам. – Был бы признателен, если бы мне что-нибудь объяснили.

– Мы все граничные скитальцы. Бродяга тоже, – сообщила Хелен.

– Помолчи, – сказал я. – Он не поверит ни единому твоему слову. Никто не верит. Им нельзя.

Адам встал.

– А ты попробуй, я слушаю, – предложил он мне с самым что ни на есть хладнокровным видом. – Если сможешь меня убедить, забирай себе мои брюки.

Я не ответил. Не хотел выставлять себя дураком даже за пару брюк. Хелен посмотрела на Джориса, она явно надеялась, что он примет ее сторону. Но Джорис стоял, прислонившись к стене, и вид у него был не лучше моего. Он сказал мне:

– Тебе нужно сделать перевязь для руки. Она заживет?

Я не успел ответить, что бывали во мне дыры и побольше, когда Адам сказал:

– Я живу в конце проулка. Пойдем ко мне, найдем, из чего сделать перевязь.

Должно быть, кто-то согласился пойти к Адаму. Я нет. Мне и так было очень серо. Но мы туда отправились. Мне было так серо, что я почти не разглядел дом, запомнил только, что он был большой и красный и перед ним росли деревья. Первое, что я помню отчетливо, – это как я сижу в передней. Там был скелет. Он стоял в передней и смотрел на меня.

– Познакомься, это Фред, – сказал Адам.