Ева Фёллер - Золотой мост [litres]

– Это герцог, спаси Господь его душу, – сказала Мари. Особо подавленно ее слова не звучали. Видимо, она легко пережила его смерть, и не важно, что событие это произошло лишь в ее воображении.

В общем, Мари показалась мне спокойной и счастливой. Очевидно, со второй жизнью ей повезло, и она ни в чем не нуждалась, если, конечно, не говорить о таких неотъемлемых радостях повседневности, как Facebook, iTunes и телесериал «Как я встретил вашу маму». Но так как она даже не догадывалась об их существовании, их отсутствие утратой можно было и и не считать. Кроме того, она ела из серебряной посуды (и это не фигура речи, посуда была действительно из серебра!) и могла позволить себе самые модные наряды своей эпохи. И она была не одинока, рядом всегда находился любимый дед, сопровождавший любое ее слово лукавой, радостной улыбкой и время от времени отпускавший добродушные комментарии. Среди всего прочего, он щедро раздавал комплименты, не забывая и про меня.

– Что за воспитанное дитя, – сказал он, наблюдая, как я поглощаю на десерт что-то вроде блинчика с малиной и сливками. – Как деликатно ты обращаешься с ножом и вилкой! У тебя так ловко это выходит.

Я озадаченно уставилась на свои руки. Вилка в левой, нож в правой, все как учили. Спустя мгновение я взглянула на Мари и Анри – они держали приборы точно так же. Значит, ничего особенного. Но потом мне вспомнилось, что в этом столетии далеко не все пользовались за едой вилкой, она еще только входила в обиход. А с ножом и вилкой одновременно , вероятно, не ел почти никто. Разумеется, кроме меня. И кроме Мари и Анри. Многолетние привычки не уходят, несмотря на стертую память.

– Кстати, на сегодняшний вечер я заказала струнный квартет, – сказала Мари. Она обернулась ко мне:

– Тебе понравится. Сесиль мне рассказывала, что ты любишь музыку.

– Но сама я лучше перед гостями играть не буду, – быстро сказала я.

– О, тебя никто не заставляет, раз тебе не хочется, – заверила Мари.

– А кто придет сегодня вечером? – спросила я.

– Заранее никогда точно не знаешь. Я кому-нибудь рассказываю о том, что устраиваю небольшой прием, люди разносят эту информацию, ну, и приходят все, у кого есть время и желание. Без ограничений.

Ага. Значит, можно с уверенностью сказать, что объявится и Себастьяно, он ведь только и ждет удобного случая. От волнения сердце забилось сильнее. Еще несколько часов, и я снова увижу его!

Ближе к вечеру один из домашних слуг принес мешок с моими вещами, но критический взгляд Мари был беспощаден к его содержимому.

– Ты ни в коем случае не можешь это носить. Первым делом я тебя как следует одену!

И она действительно этим занялась. Она потащила меня в свою спальню, помпезные покои с кроватью под балдахином и бело-золотой мебелью. К спальне примыкал своего рода платяной шкаф размером с гараж на две машины, в который можно было войти, битком набитый самыми изысканными шмотками. Мари вытащила оттуда охапку платьев, заверяя, что все равно не стала бы их больше надевать. Разложив одеяния на кровати, она настояла, чтобы я немедленно все примерила, что я и сделала сначала против воли, а потом все с большим удовольствием. Верх у всех платьев сидел превосходно, только подолы волочились по полу. Мари решила, что это вовсе не проблема.

– В нижнем этаже есть швейная мастерская с прекрасными портнихами, они в секунду все уладят. Сейчас велю, чтобы кто-нибудь из них поднялся с булавками.

Когда я перед ее примерочным зеркалом любовалась собой, нарядившись в сказочной красоты шедевр высокой моды из крепдешина в розовую и белую полоски, – иногда выражение «одежда делает человека» все-таки справедливо! – Мари показала на кожаный мешочек, по-прежнему висевший у меня на груди.

– Что это?

– Ах! – отмахнулась я. – Всего лишь немного денег на черный день. – Маску я на всякий случай не упомянула.

– В этом доме своих денег и касаться не думай, Анна. Я дам тебе все, что нужно. И даже больше.

Милое лицо Мари приняло решительное выражение, и завитые спиралью темные локоны энергично качались, когда она тащила остальные вещи. Туфли, шелковые чулки, ленты и подвязки, нижние платья из тончайших тканей, расшитые корсеты – я даже не знала, что примерять в первую очередь. Вещи выглядели так, словно попали сюда прямиком из какого-то высокобюджетного костюмного фильма. Особенно усыпанные жемчугом туфли. Они были мне чуточку велики, но Мари просто отрезала от какой-то шали два кусочка бархата и вложила их в туфли так, что те стали как раз по ноге.

В швейной мастерской мне укоротили платье для сегодняшнего вечернего приема – ту самую бело-розовую мечту, – и после того как я его надела, Минетта, камеристка Мари, уложила мне волосы. Мари, чья прическа уже была готова, наблюдала, поудобнее устроившись в кресле. Минетта, жизнерадостная толстушка лет тридцати, была, по словам Мари, лучшей куафершей Парижа, возможно, даже искуснее той, что причесывала саму королеву. Услышав об этом, я тут же попыталась разузнать об отношениях Мари с королевой.

– Сесиль обмолвилась, что вы с ее величеством дружны, – сказала я, пока Минетта раскаленными железными щипцами для завивки накручивала мне мелкие кудряшки.

– О да, она моя лучшая подруга! Мы с ней неразлучны.

– А правда, что королева не особо жалует кардинала?

– Они действительно в ссоре. Он никогда ее не любил, с самого начала. – Внезапно Мари хихикнула. – Кстати, зовут королеву так же, как тебя, – Анна. И она удивительная красавица. На самом деле ты на нее даже немного похожа. Хотя она, конечно, постарше, ей двадцать четыре года, ну, почти мне ровесница.

– А почему кардинал ее терпеть не может?

Многозначительно взглянув на Минетту, Мари приложила палец к губам. Она дождалась, когда камеристка объявила свое произведение законченным и вышла из комнаты, а потом приглушенным голосом сказала:

– Знаешь, не нужно обсуждать наши тайны в присутствии прислуги.

– Разве у королевы есть тайна?

Мари кивнула.

– К сожалению, поведать ее тебе я не могу, иначе это будет уже не тайна.

– А ты и не должна мне ничего говорить, – великодушно произнесла я, хотя просто сгорала от желания узнать, что же это за тайна.

– Главное, ее никогда не должен узнать Ришелье, – объяснила Мари, – иначе королеве будет грозить смертельная опасность.

Теперь я действительно умирала от любопытства, напряженно пытаясь сообразить, как выудить из Мари побольше информации. Но она, вскочив, сказала, что хочет наконец показать мне дом. Я послушно осмотрела многочисленные комнаты и коридоры на всех четырех этажах, стараясь хотя бы приблизительно запомнить, что где находится.

А затем наконец настало время званого вечера. Постепенно стали прибывать гости, группками растекаясь по большой гостиной. Слуги обносили всех напитками. Комнату освещало множество свечей, а обещанный Мари струнный квартет создавал ненавязчивый музыкальный фон.