Ева Фёллер - Золотой мост [litres]

– У каждого есть что-нибудь очень личное, – с достоинством ответила я.

– И этот самый обожатель нынче вечером тоже здесь?

– Готова побиться об заклад, что да.

– А почему же он не добивается ее официально, если, судя по всему, так ее обожает? – Себастьяно опять сделал непроницаемое лицо, но я смутно подозревала, что он с трудом сдерживает улыбку. Тем не менее я не поддалась. Когда выдумываешь истории, весь фокус в том, чтобы до конца придерживаться первоначальной версии, пусть даже дыр в ней больше, чем в швейцарском сыре.

– Потому что он – игрок и проиграл в кости все свое состояние. Стыд удерживает его от того, чтобы ухаживать за ней официально.

Тут я однозначно пережала, потому что Себастьяно недвусмысленно поднял брови. Истолковать это было несложно – его взгляд говорил: «Ну ни слову не верю!»

– Думаю, нам пора вернуться наверх, – сказал он.

Сама я так вовсе не считала, но возразить было нечего. К моему величайшему облегчению, за весь вечер он ни разу не попытался флиртовать с Мари. Между ними не произошло ничего, кроме одной дружелюбной, но короткой беседы, а так как я все время упорно оставалась рядом с Мари, то слышала каждое слово. Он сделал комплимент ее потрясающей внешности, но это я еще могла как-то пережить. Если бы он постарался, то легко мог бы продвинуться в выполнении данного ему поручения, но он явно держался в стороне. Вместо этого он наблюдал за собравшимися – прогуливаясь среди гостей, как бы случайно вступал в разговоры. Взгляд его все время возвращался ко мне, я замечала это даже боковым зрением. Я и прежде всегда чувствовала его взгляд, такая между нами существовала странная магия.

Наконец это ощущение исчезло, как отрезали. Когда я в следующий раз поискала его глазами, он уже ушел.

Ночью мне снились какие-то беспорядочные сны, спала я плохо, несмотря на то, что кровать в моей комнатке под крышей была очень удобной. На следующее утро я встала рано, помылась, причесалась и надела простую одежду из костюмных фондов Эсперанцы. Мари и дед Анри еще спали и вряд ли проснулись бы в ближайшее время, как я узнала от одной служанки, которую повстречала на лестнице. Я попросила ее объяснить, как пройти на рынок. Оттуда до квартиры Гастона на Рю дю Жур рукой подать. Я хотела сообщить ему о последних событиях. К моему разочарованию, его не было дома, и слуга сказал, что хозяин отлучился на несколько часов. Отсутствие Гастона меня очень обеспокоило, потому что без его помощи, или, точнее, без помощи его Старейшины, о возвращении в будущее можно было забыть. Правда, у меня была еще маска, но Эсперанца ясно дала понять, что воспользоваться ею я имею право, только находясь в смертельной опасности. Я не собиралась нарушать это правило, ведь в результате можно было оказаться вообще неизвестно где. Я знала, что время течет не по раз и навсегда проложенной траектории, что на его пути образуются опасные отклонения, дыры и тупики, в которых можно затеряться навсегда. Хосе неоднократно настойчиво предостерегал нас с Себастьяно и строго-настрого велел пользоваться только известными порталами под присмотром кого-нибудь из Старейшин.

Я попросила слугу обязательно передать Гастону, что переселилась к герцогине де Шеврез и до завтрашнего вечера непременно зайду еще. Затем пришлось пуститься в обратный путь. Солнце взошло лишь два часа назад, но на улицах и площадях уже было очень оживленно. Город населяли самые разные люди, большинство из которых торопились в сторону рынка. Я видела телеги, доверху заваленные овощами, груженные бочками повозки и навьюченных тяжелой поклажей осликов. Посреди всего этого с тявканьем носились собаки и играли дети.

Около одной церкви мне на пути попалось несколько монахов в коричневых сутанах. Молитвенно сложив руки, они пели какую-то духовную песню. Их наголо выбритые затылки блестели на утреннем солнце. На следующем углу стадо коз, высыпав внезапно с громким блеяньем, перегородило улочку, пока мальчишка-пастух руганью не погнал его дальше.

У самой городской стены в конце широкой улицы возвышалось громадное уродливое здание. Тихий ужас охватил меня при виде мощных башен, потому что служанка, описывая дорогу, упомянула название этой постройки – речь шла о Бастилии, печально известной тюрьме для особо опасных преступников этой эпохи. Через каких-то сто пятьдесят лет, во время Великой Французской революции, разъяренные жители Парижа возьмут Бастилию штурмом и освободят заключенных, но из тех, кто томился там сейчас, разумеется, никого в живых уже не будет. Содрогнувшись при этой мысли, я поспешила к Плас Рояль.

Мари тем временем уже встала и беспокоилась обо мне. Она настояла, чтобы я села с ней завтракать. Как и днем раньше, на столе стояло гораздо больше еды, чем возможно съесть. Но я, воспользовавшись ситуацией, все же наполнила тарелку разнообразными кушаньями, потому что после прогулки на свежем воздухе у меня разыгрался аппетит. Мари же, как и в прошлый раз, только клевала по чуть-чуть и, казалось, есть вовсе не хотела. В своем шелковом халате с китайским рисунком она была сказочно прекрасна. Грациозно восседая на обитом бархатом стуле, она нехотя откусила кусочек вишневого торта.

– С тобой когда-нибудь так бывает, что ты не знаешь, чего бы съесть? – она обвела рукой стол. – Тут так много всего, а у меня такое чувство, что нет ничего, чего бы мне действительно хотелось. И вино… Вообще-то я не люблю вино на завтрак, – с каким-то потерянным видом она показала на бокал с вином.

– Хм, – хмыкнула я, набив рот омлетом с ветчиной. А что тут скажешь? Что-нибудь типа «Подожди еще пятьдесят лет, тогда появится кофе и какао с чаем»? А что касается еды, может, прежде она всегда ела на завтрак тосты с джемом. Или мюсли с йогуртом. А может быть, в своей прежней жизни она и вовсе была вегетарианкой. Ясное дело, что ей ни к чему все эти крошечные мясные паштеты и теплые куриные бедрышки. Очень хотелось надеяться, что она еще найдет для себя свой идеальный завтрак, ведь пути назад, в прежнюю жизнь, для нее не было.

– Чем сегодня займемся? – спросила она, значительно повеселев. – Мы могли бы по очереди почитать друг другу вслух. Или поиграть в пикет. Ты умеешь?

Я покачала головой, потому что рот у меня по-прежнему был набит и ничего ответить я не могла.

– Я тебя научу, – радостно пообещала Мари.

И выполнила обещание. Игра оказалась замысловатая, но спустя какое-то время я по крайней мере освоила основные ходы. В колоде тридцать две карты со знакомыми мастями – крести, пики, червы и бубны, из которых восемь остаются лежать закрытыми в центре, а остальные раздаются двум игрокам. Затем каждый игрок может заменить часть своих карт, вытягивая новые из лежащей в центре колоды, а в конце по довольно непрозрачной схеме подсчитываются очки. Затем игроки ходят по очереди, выкладываются карты одной масти, и взятку забирает тот, у кого старше козырь. После этого повторным подсчетом очков определяется победитель. Игра показалась мне чем-то средним между покером, ромме и скатом, но ни в одну из них я толком играть не умею, поэтому делала довольно много глупостей. Мари постоянно выигрывала, настроение ее все улучшалось.