Ада-Аска Эссе - Выбор Хаоса [СИ]

Но я возьму все! Земли, деньги, безграничную власть. Какой соблазн — все мое. Включая отравленное небо и залитую кровью твердь. Черный оскал домов, пустые глазницы городов.

— Иржи, — кричу тоном сдавленным, как заправская пленница.

Мой крик скачет по ступенькам, отталкивается от стен, доходя лишь эхом.

— Что нового… в мире?

Мой милый Дас в душе явно краснеет и подает со словами.

— Нашли. В твоей… на ложе, в опочивальне.

Пустой белый листок.

Я улыбаюсь и приглашаю его к арестантскому столу.

— Литераторы прорываются к вам. Бьюи просил передать…

— Бью пусть идет к Канцлеру, если нужна печать, там же подпись, что не понятно?

— В столице не тихо, — с намеком говорит Дас.

— Правда? А мне, представь, отсюда ничего не сллышно, — говорю и вонзаюсь в ножку индейки. Суховато, но пристало ли в моем положении привередничать?

Дас благоразумно следует моему примеру. С мясом расправляемся быстро и скидываем кости в почтовый портал. Что у нас там дальше, на сладкое? Когда прибывает шоколадный пудинг, в общем, выпроваживаю Иржи, как говорится: хлеб раздели, а корочки — врозь.

— Литераторов — не обижай, пусти, как заявятся, не всех, одного кого-нибудь, и не сегодня, пожалуй.

Тянусь, провожая взглядом моего подтянутого, статного, круторогого красавчика. И почему мне было не влюбиться в нормального демона? (Вопрос риторический!).

К вечеру сбегаю ступеньками, порталом и сплю на подушках, его подушках, в его комнате, но, увы, в одиночестве. Утром, на пустом листке появляется, моей рукой: «Я тоже». И остается, ах… сиротливо дожидаться на голубом покрывале…

Несмотря на мое дозволение, литераторов Иржи Дас ко мне так и не допускает. Не любит он отчего-то романистов. Мне же лень лишний раз бегать по ступенькам. Но книгу приносит.

С обложки обворожительно улыбается глянцевая Ники.

Глаза начальника СБ влажно блестят, читал — понимаю.

— Печатный станок работает не переставая, книга расходиться моментально, казначей шутит, что еще месяц твоего заточения и все расходы окупятся.

— Самому как? Понравилось?

— Весьма… волнующе.

И все?

— Не понравилось?

Я явственно чувствую, как под броней, там внутри он краснеет.

— Не дело это — демон и дракон.

Одной книгой хребет инерции не перешибить, но хоть зерна посеять…

Забираю у него томик. И возвращаю.

— Не могу, Дас, читать, тогда точно плакать буду.

Дас качает головой. Кладет роман на диванчик. Выходит.

Следом за ним меня навещает Алвас Бор.

С первым номером «Королевского вестника».

Огромный заголовок на первой странице: «Под стражей!» и далее статья: «Принцесса в заключении». Как удачно, что я не ошиблась с выбором в министры, как там ее? культуры, да… Кто, кроме как бывшего оппозиционера, может знать лучше, как в жестких рамках закона манипулировать общественным мнением?

— В столице волнения, — говорит Бор лукаво.

— Правда? — в тон ему отвечаю я.

— В следующем номере они обещали дать опровержение.

— Но в него, конечно, никто не поверит, — все так же, улыбаясь, говорю.

Бор смотрит ласково, но вот дальше… его слова сбивают с игривого настроения:

— Ваше Высочество!

Да у него язык чешется, чтобы, наконец, назвать меня чуть иначе!

— Пора принимать решение! Столь долгое отсутствие короля порождает массу слухов. Невозможно и дальше тянуть.

— Утечка информации?

— Нет, откуда? — отмахивается Канцлер, — Праздное любопытство, домыслы, догадки. Пока.

Не сомневаюсь, что он вперед меня уже просчитал варианты развития событий.

— Я подумаю, не сейчас, но подумаю. В любом случае, обо всем ты узнаешь первым.

На том и расходимся.

Потом я просто читаю. Книга пахнет глянцем, принцесса с обложки все так же улыбается. Просто читаю и вообще, ни капельки, ни о чем не думаю. Нет, одна мысль у меня все-таки возникает, насчет цензуры. Это я погорячилась. Ибо фантазия у Асакуровских учениц оказалась чрезмерно обильной, хотя… кое что из этих демонических плясок можно взять на вооружение… м-м-м, вот прям сейчас бы и опробовала, и где ты, Лир, шляешься?

Потом представила, что за песенки про принцессу нынче распевают в едальнях. Да, с цензурой, вернее с ее отсутствием, я погорячилась.

На ночь отправляюсь к себе, в поместье, запираюсь в опочивальне. В пене перин и запахов сплю сладко и снится мне Лириан, сердитый очень.

— Он решил отправить меня к эльфам, с глаз долой!

Он! — это Император. К эльфам, значит?

Я растворяю недовольство Лира самым примитивным образом. В себе. Весь его негатив.

— Он надоел мне, за каждым шагом приглядывает, грозит начать войну, если не буду паинькой! Прости меня, Ники… придется еще подождать.

Подождем, что остается? Думаю или говорю… А потом, в этом сне, я пытаюсь проделать штуку, подсмотренную у романистов. Над моими попытками сделать мостик из положения сидя… Лир смеется. Нет, гибкости мне хватает, но смысл этого изощрения до нас так и не доходит. Затейницы, эти Асакуровы ученицы, фантазерки, вот что! На практику их отправить, что ли? К мадам Брико, допишут начатое и отправлю!..

Возвращаюсь на утро в Инженерную башню. Почтовым порталом заказываю себе завтрак. День обещает быть долгим.

— Хаос, — говорю, — Твой ход!

Элфа с два, он меня не слышит.

— Хаос, мне уже скучно, а тебе?

В конце концов королевской крови во мне — завались, вся она уже, так понимаю, твоя, тратить попусту, к чему формальности?

Молчит Хаос в ответ. Я заваливаюсь на диванчик и блуждаю мыслями по своим снам, вернее одному. А потом началось…

Раунд первый. Позорные воспоминания.

Как помойная кошка я трусь о его руку, вся моя похоть сосредоточена на этой руке, которая треплет меня за щеку.

— Асакура, я всегда хотела тебе понравиться. А теперь уже совсем не хочу.

Его рука накрывает мой рот и я стараюсь больнее его укусить. Он даже не пытается освободит из моих зубов пальцы.

— Будь собой, Ники.

После этих слов я слетаю с катушек. Я терзаю его губами, зубами, когтями, пока он не перекидывает мне свои ощущения, стирая грань между своим и моим желанием. Я сотрясаюсь в оргазме и одновременно наблюдаю за собой его взором. Невидимое становится явным: невыносимо яркие частицы трепеща в экстазе разбегаются по всему телу, затухая.

Тьма и покой.

— Мой Асакура, — рычу я.

— Твой, Ники, дай передохнуть. Я весь твой Асакура.

Но эти слова только подстегивают.

Раунд второй. Совсем позорные воспоминания.

Я набрасываюсь на него как голодная кошка на кусок мяса. От него ничем не пахнет, ни духами, ни потом, он как первый снег, обжигающий кожу. На нем нет никаких следов: ни синяков, ни царапин, что я так упорно оставляла.