Татьяна Дмитренко - Право на месть

- Верую, благой отец, истинно верую, до сих пор дерзаю верить в Творца, единого для всего мира и принадлежащих этому миру существ. Вразуми своего неразумного сына, прости его за недопустимые мысли и за осуждение братьев по вере. Укажи верную дорогу, пошли пытливых спутников, помоги воспитать старательных учеников.

Его магичество остановился на пороге кабинета, знакомая до боли картина - секретарь погружен в молитву, опять Творца беспокоит просьбами. Вот только которого из них? Епископ слегка поморщился, не нравится ему временами этот монашек, вообразивший себя совестью, если не человечества, то уж лучшей части монашества, несомненно! Но боец он превосходный, за что и держим в секретарях. И, если уж быть честным с самим собой, то это не единственная причина - архиепископ снова поморщился.

Этого секретаря архиепископу представил первый советник короля, старая лиса с затупившимися клыками, и теперь его магичество повсюду сопровождает эта серая тень. Надо отдать ему должное - работать он умеет, бумаги в порядке, книги рассортированы по темам, содержанию, датам изготовления. Справки он готовит быстро, цепко схватывает суть вопроса, владеет основами точных наук. И вообще его можно считать гением в части планирования дня его преосвященства, брат Зо никогда и ничего не забывает, владеет пятью живыми языками и двумя мёртвыми, его знанию этикета может позавидовать принц крови. Лояльность брата-секретаря и его способность хранить доверенные тайны неоднократно проверены главой церкви. Его лучшие агенты не нашли ничего подозрительного - никаких связей с внешним миром монашек не имел, с родственниками не встречался, секретных документов не копировал, сведений не разглашал. Но отчего же так неприятен ему этот человечек?

Монашек отдал земной поклон лику Творца, обернулся... да, облик его преосвященства способен впечатлить любого - лицо словно вырублено топором, провалы глаз затенены капюшоном дорогого пурпурного облачения, крупные руки сложены в замок на животе и перевиты чётками из чёрного янтаря. Говорят, в молодости его преосвященство был не только любим женщинами, но и ловок с оружием. Он тренируется и сейчас, впрочем, как и все его монахи-воины. Такой рост не всяким одеянием скроешь.

Брат Зо привычно опускается на колено, походя под благословение:

- Приветствую господина.

Движением руки его магичество повелел встать монаху, кивком головы отослал прочь, капюшон скользнул на плечи, открывая бритую голову с плотно прижатыми к черепу ушами.

Норту тен Ноор есть о чём подумать. Его величество, молодой император, неожиданно выразил пожелание и настоятельную просьбу прекратить охоту на ведьм в бывшем королевстве, ныне Империи.

Каждый придворный, а уж тем более второй советник императора, должен понимать простую истину… если император говорит «лягушка», подданные начинают прыгать и квакать, так что господин Норт знает цену императорским просьбам. «Мы и супруга наша желаем остановить смуту и предотвратить очередную гражданскую войну в нашем королевстве».

В том, что это желание возникло стараниями его юной супруги, глава Ковена не усомнился, императрица происходила из древнего хасунского рода Хранителей Равновесия. Уж кто-кто, а Хранители наслышаны о законе равновесия этого мира: жизнеспособны только посредственности. Самой популярной мишенью будет объект, являющийся самой яркой деталью пейзажа, а середнячки выживут, ибо не постесняются зарыться в навоз, если потребуется.

Разумеется, он озвучил эту мысль, выраженную более куртуазно, в присутствии их величеств и вот тут... юная императрица взглянула ему в лицо раскосыми глазами. Разумеется, в поединке взглядов победила венценосная СарИкэ, кто бы усомнился. Глава Ковена позволил себе отступить перед её величеством, но последовавшая за поединком взглядов отповедь его ощутимо задела.

Слово чести, когда её величество Сарикэ обронила ту фразу, заморозившую двор, брату Норту показалось, что вместо косых хасунских глаз на него смотрят два проклятых провала, именуемых серыми глазами той самой ведьмы из его ночных кошмаров.

В ответ он позволил себе усомниться в праве женщины, пусть и императрицы, рассуждать о подобных материях. Император нехорошо прищурился, но не сказал ничего, поскольку на его локоть легла затянутая в лимонную перчатку узкая ладонь жены. Но глава церкви не обманывался, его величество ничего не забудет.

И в самое сердце поразила главу Ковена жалость, явственно отразившаяся во взоре повелительницы. Она его пожалела! Его! Глава церкви скрипнул зубами, если бы только это! В покоях венценосной Сарикэ не работает его подслушивающая сеть! Как это возможно? При дворе супруги повелителя нет ни одного мага. Ни одного! Сам проверял. Во всех покоях насторожены поисковые чары, заклинание усиленного слуха не повреждено, опять же сам проверял. Это сложное заклинание работает и сейчас, по крайней мере, слышно, как переминается с ноги на ногу охранник у дверей приёмной императрицы. А вот далее этих дверей заклинание слепо и глухо. Почему?

Это было бы возможно в одном случае... но её величество не была стихийной волшебницей, это достоверно известно. Магия Хасуна - это большей частью магия преобразований и конструирования, скажем, превратить белое в чёрное, камень - в песок. Хасунские маги оперируют только материальными предметами, а магией духа и природы владеют в полной мере одни эльфы. А моими стараниями - теперь только эльфы. Архиепископ осклабился, верхняя губа приподнялась, бедного брата Зо точно хватит удар, стоит ему увидеть эту улыбку его преосвященства, а как корёжило несчастного монашка во время последней казни ведьмы три года назад...

Вот кто бы объяснил архиепископу, как две разных личности могут сочетаться в одном человеке. Брат Зо не всегда был тишайшим монахом, первую половину жизни он успешно убивал себе подобных, специализируясь на магах. Зато теперь его зримо передергивало от зрелища казней еретиков. Но в тот раз брат Зо смотрел не отрываясь, ибо он впервые видел казнь ведьмы. Девушку не лишат жизни, ведь братья ордена Решающих не банальные убийцы. Родных ведьмы убивают другие, вырезают всю семью некие негодяи, которых так и не смогут найти - в очередной раз...

Много повидавший и проживший далеко не праведную жизнь, брат Зо не узнавал себя. Его явственно скручивала боль, сострадание, отчаяние, но он смотрел! Смотрел, запоминая, как созданное неведомо кем заклинание высасывает по капле силу совсем юной девушки, как смертельный ужас отражается на запрокинутом к небу лице, рот распялен в немом крике, даже перекошенное лицо юной полукровки поражает красотой...

Но вот чего его магичество видеть не мог, так это стиснутых до судорог рук маленького монашка, молившегося о скорейшем завершении этого гнусного действа. Именно тогда брат Зо дал себе слово, что создатель заклинания заплатит за эти и не только эти мучения, выставленные пред ликом Творца… при стечении тысяч горожан, стоявших перед богато украшенным эшафотом в странном молчании. Они всегда молчали во время казней, страх душным облаком окутывал толпу, его магичество ощущал этот страх как зуд, щекочущий позвоночник.