Татьяна Дмитренко - Право на месть

Тамошние благородные господа не часто являют слугам своё лицо, приказы отдаются не оборачиваясь, и не всегда словами, но и жестами, щелчками пальцев, движением веера. Слуги не должны часто видеть лицо господина, это считается особой милостью, когда вышестоящий благосклонно обращает к собеседнику лицо.

Брат Зо, следуя за патроном, ухитрился распределить на себе дюжину метательных ножей, так что, опускаясь в кресло напротив его преосвященства, он уложил на колени только его родовой меч.

Завтрак ждал на столе, накрытый большой салфеткой, обычный набор - сыр, фрукты, зелень, горячие медовые лепёшки. Его преосвященство приступил к завтраку, брат Зо терпеливо восседал в кресле, сложив узкие ладони в замок и потупив взор. Его преосвященство присмотрелся к сидящему напротив - снова медитирует. И как он входит в транс? Почему-то его секретарь не любил чёток, а ведь мерное перемещение бусин способствует расслаблению тела и разума, не так ли?

К моменту окончания завтрака брат Зо пошевелился, его преосвященство отложил салфетку в сторону и жестом пригласил монаха в кабинет. Опустив глаза долу, брат Зо застыл справа у входа, дожидаясь разрешения занять место за своим столом.

- Сегодня вечером я уезжаю по делам короля, буду отсутствовать две седмицы, тебя оставляю здесь, брат Зо.

Монашек поклонился в знак того, что услышал.

- На сегодня ты свободен.

- Могу я покидать резиденцию, ваше преосвященство?

- Разумеется, но в пределах трёх лиг от любой окраины города - не далее.

Монашек вновь поклонился.

- Доброго пути, ваше преосвященство, - произнёс брат Зо и бесшумно растворился в дверях.

Архиепископ тяжело глядел вслед монаху, следящее заклинание, незаметно подвешенное на секретаря, перестало работать ровно через три биения сердца, впрочем, как и всегда. Впервые столкнувшись с таким феноменом, его преосвященство повелел отконвоировать брата Зо в пыточную, а затем в магически защищенный зал для отработки новых заклинаний.

И уж тут архиепископ исследовал сей факт лично, а затем всем Ковеном магов... и по сей день недоумевал: КАК такое может быть?

Фигурально выражаясь, о щуплую фигурку немолодого монашка разбивались самые мощные заклинания. И это при том, что щитов на нём не было. Совсем не было! По отсутствию отката от заклинаний можно предположить, что брат Зо просто поглощает силу! Но куда она девалась? Брата Зо раздели донага, прощупали каждый шов облачения, изъяли заколку из традиционной причёски горных жителей, исследовали всё, вплоть до образцов кожи и волос - никаких следов силы.

Расспросы самого объекта исследований ровно ничего не дали, брат Зо не понимал половины задаваемых вопросов. Все специфические высказывания собравшихся магов Ковена вкупе с профессиональными терминами, остались для него непонятными. Он переспрашивал магов, уточнял определения, завёл собравшихся в такие дебри базовой теории заклинаний, что оные собравшиеся едва не начали метать молнии в скромного, но чрезвычайно дотошного брата Зо. Маг Зарин из рода Хрустальной чаши, хранитель ключа Совета, вдруг упал на скамью, вскочил, вопя во всю глотку: - Я всё понял!

И исчез в телепорте.

То, что он понял благодаря дотошности и наводящим вопросам монаха Зо теперь называется теорией взрывов, а сама теория посвящена смиренному брату Зо с благодарностью от автора.

Стоявший перед внушительной аудиторией монашек производил сильное впечатление. Нагой, как в момент рождения, совершенно не стесняющийся пристальных взглядов, в том числе и женских, стоящий в свободной позе, заложив руки за спину, окружённый незримой, но вполне ощутимой броней достоинства… сильное впечатление производил брат Зо.

Его отпустили нескоро, феномен исчезновения магии остался неразгаданным, сам феномен окрестили магической аномалией, описали в очередном учебнике и на том дело закрыли. Но архиепископ упорно цеплял на секретаря новые и старые разработки, которые с таким же постоянством переставали работать через малый промежуток времени.

Брат Зо относился к этим изысканием с полным безразличием, на что глава церкви злился с удручающей регулярностью, а последствия его дурного настроения отливались всем прочим на расстоянии полулиги от его злобного преосвященства. Исключением был брат Зо, который кротко сносил громы и молнии, невозмутимо кланялся, давая понять, что всё понял. Если ему дозволяли, он удалялся с возмутительно невозмутимым лицом. А если не дозволяли, то смиренно опускал глаза долу, молча проваливаясь в медитативный транс.

Маги Ковена часто приглашали брата Зо на исследования новых заклинаний, скромный монашек сидел рядом с экспериментатором, задавал самые неожиданные вопросы, участвовал в обсуждениях. Чаще всего его вежливо или не слишком вежливо выпроваживали восвояси, но бывали случаи... Благодаря его странным вопросам и дотошности, настоящему пылу исследователя, помешанного на точности формулировок, магов осеняли идеи, именуемые ими без ложной скромности гениальными. И тогда на маленького монашка проливался золотой дождь - в прямом и переносном смысле!

Золото он честно принимал и хранил в месте, найти которое пока никому не удалось. Все полусерьёзные попытки его преосвященства отыскать «клад» своего секретаря успехом не увенчались, что добавляло ещё один тяжёлый камешек в копилку недоверия его преосвященства.

Но теперь, обретя некоторую свободу, брат Зо вознамерился потратить золото на книги. Добрый брат Фоний назвал ему несколько лавок, торгующих старыми книгами, указал к ним дорогу, так что чрезвычайно обрадованный нежданным отпуском монашек заранее мечтательно щурился.

Кто ведает, какие именно находки ждут его среди сокровищниц мудрости людей и нелюдей. Более всего ему хотелось приобщиться к мудрости второго короля эльфов, луноликого Алинниана - его «Максимы» ещё два столетия назад были редкостью. Но вдруг ему повезёт?

Брат Зо степенно прошёл в оружейный зал, благоговейно опустил меч патрона на подставку из морёной шелковицы, поправил неловко улегшийся клинок. Всё-таки подставка не предназначена для меча такой длины, но слишком уж много чар встроено в дерево, чтобы легко поменять ложе для родового клинка.

Собственную перевязь с дюжиной ножей он снимал только на ночь. Горский дикарь есть горский дикарь, брат Зо ухмыльнулся: как его только не называли. Горцы вешают оружие на стену в родном доме, в домах побратима и нареченной невесты - и всё! Остальные дома считаются не дружескими независимо от мнения окружающих, самим горцам мнение этих окружающих не казалось идущим к делу. Разве его преосвященство, глава Ковена, ему друг?

Его магичество долго бился с «диким горцем», прямые распоряжения оставить оружие дикарь игнорировал. Попытки проучить дикаря магией наказаний окончились известным результатом. Но вот прямые действия охраны по изъятию оружия окончились более плачевно: три сломанных руки, раздробленный локтевой сустав, две выбитые коленные чашечки, походя свернутая шея арбалетчика, так неосмотрительно потянувшего болт из колчана, и один временный паралич всего тела самому прыткому.