Гэв Торп - Время Легенд: История Раскола

Солнце выползло на небо, осветив красным и багровым рваные облака. Шум просыпающегося лагеря нарушил тишину утра.

Вскоре Хеллеброн станет центром бури, захваченная работами по сворачиванию лагеря, суматохой по подготовке возвращения армии и того, что наступит после. Это была последняя возможность, её самая последняя возможность, чтобы ясно подумать о том, чего она хотела.

И сразу же мысли Хеллеброн вернулись к Морати, к усмешке на лице королевы, к презрению в её голосе. Спокойствие растворилось в воде, оставив Хеллеброн кипящей от гнева — столь же разъярённой и оскорблённой, как и в тот день, когда Морати выставила её за дверь своих палат.

Она не хотела угодить Морати, но при этом страстно желала произвести впечатление на королеву. Хеллеброн поняла, что не признание или утверждение она искала — жизнь, которую она выбрала, вышла уже далеко за пределы подобного. Хеллеброн хотела, чтобы Морати узнала боль, которую она — наверняка, намеренно — заставила испытать Хеллеброн. Морати пожалеет о собственном высокомерии и будет вынуждена признать величие Хеллеброн.

Все другие мысли исчезли, когда это решение оформилось в её разуме. Ничто другое не имело значения. Кхаин станет ключом к её власти, её средством, чтобы подняться наверх и без стыда посмотреть в глаза Морати. Меньшее стало бы провалом, лишь доказывающим, что Морати была права, когда столь пренебрежительно отнеслась к Хеллеброн. Никогда больше она не будет чувствовать себя столь маленькой, столь ничтожной.

Хеллеброн вырвалась из воды, полная сил. Накинув одежду, она прошествовала обратно в лагерь, в её голове толклись разнообразные планы. Она поднимется к вершинам власти или умрёт, пытаясь. Что-то меньшее было предательством по отношению к себе, сестре и самому Кхаину.

Несмотря на заверения в письме Аландриана, население Атель Торалиена не испытало особого восторга от возвращения Малриада и его армии. Да, гарнизон города выгнали из казарм, дабы воздать долженствующие почести, стены и башенные врата украсили знамёнами, и трубы ревели во всю мочь, отмечая возвращение наггароти, однако не было ни эльфов, выстроившихся вдоль улиц, ни приветствующих армию фестивалей, полных песен и танцев.

Малриад, с ехавшими рядом Хеллеброн и Лириэт, прошёл через тень главных ворот и вышел на площадь. Несколько сотен эльфов, вырядившихся в лучшие одежды, ждали их там с цветами и подарками, большинство были членами семей возвратившихся воинов. Дети вырывались из толпы, чтобы приветствовать своих отцов, в то время как жёны и родители воинов смотрели со строгой гордостью.

Когда армия втянулась в город и роты выстроились на площади, появился Аландриан. На восточном краю площади была возведена деревянная сцена, увешанная яркими гирляндами и серебряными цепями. Пылало раннее полуденное солнце. Правитель Атель Торалиена вышел на середину подиума, облачённый в лучшие доспехи, совершенно чёрный плащ спадал с его плеч.

Для Хеллеброн оказалось небольшим потрясением напоминание о том, что её отец не всегда был гражданским правителем. Он сражался, чтобы защитить этот город от орков, и вместе с Малекитом ходил очищать земли от зла. Аландриан присутствовал на первой встрече наггароти с гномами. Она слышала рассказы о тех событиях, пока росла, но они никогда не были чем-то слишком важным для неё. Теперь же он стоял там, облачённый в серебристо-золотой доспех, который носил в дни приключений и славы. На мгновение она позабыла про свою досаду на жалкий приём и упивалась моментом гордости за отца.

— По милости богов, наши доблестные воины вернулись к нам, — начал Аландриан. — Вы — олицетворение величия наггароти и являетесь воплощением лучших традиций Нагарита. День, когда мы позабудем о тяготах, с которыми сталкиваются наши воины, день, когда мы отбросим наш долг отваги и свирепости, в этот день мы лишимся права называть себя наггароти.

Ещё несколько местных сановников гурьбой выбрались на сцену и продекламировали несколько расплывчатых приветствий и банальностей. Хотя неподвижные ряды воинов и внимательно слушали, Хеллеброн кожей чувствовала их разочарование и понимала, как плохо это может отразиться на ней. На долгом пути домой, чтобы заинтересовать своих последователей, Хеллеброн потчевала их обещаниями фанфар и празднеств, которые им устроят по возвращении. Теперь же оказалось, что её обещания были пустышкой, и Хеллеброн кипела от злости: частично на себя, за наивность, но в основном, правда, на отца — за пустые обещания.

В конце концов, тоскливая церемония подошла к концу. Как только прозвучал отбой, роты разошлись и солдаты хлынули в город, уводя с собой друзей и родных.

Хеллеброн сделала шаг к сцене, но остановилась, почувствовав руку на плече. Лириэт притянула Хеллеброн поближе, поглядывая на собравшихся на сцене сановников.

— Не делай ничего безрассудного, сестра, — предупредила Лириэт.

— Это оскорбление, — ответила Хеллеброн. — Из всех именно отец должен был знать, как это было важно для нас. Это просто неприемлемо.

Хеллеброн развернулась, чтобы идти дальше, но Лириэт крепко держала её.

— Мы вернулись в цивилизованные края, сестра. Будь осторожна. Ещё ничего не потеряно. Не позволяй своему гневу сделать всё ещё хуже.

Лириэт запустила руку в маленький мешочек на поясе и вытащила несколько серых листьев.

— Сон-дерево. Сжуй несколько, это поможет тебе успокоиться.

Хеллеброн несколько мгновений неуверенно смотрела на успокаивающее растение. Она любила свой гнев: он давал ей цель, давал силу. Однако, увидев умоляющий взгляд Лириэт и понимая, несмотря на всё своё разочарование, что сестра права, Хеллеброн выхватила листья и сунула в рот. Она яростно жевала, пока успокаивающее действие сон-дерева распространялось по телу. Руки расслабились, дыхание замедлилось. Дневной свет потускнел, ослепительно белый цвет зданий Атель Торалиена — стал более мягким.

Воздействие листьев смягчило гнев Хеллеброн, но даже они не могли убрать его полностью. Взявшись под руку с Лириэт, она заставила себя безмятежно подойти к подножию лестницы, ведущей на подиум, и подойти к ожидавшему их на нижних ступеньках отцу. Слуги уже снимали гирлянды, а рабочие принялись разбирать сцену.

Первый взгляд Аландриана был полон извинений, и Хеллеброн почувствовала, как её гнев стал ещё слабее, впрочем, возможно, это было воздействие сон-дерева. Взяв протянутую ладонь отца, она поцеловала её, а затем подошла, чтобы неискренне обнять его. Лириэт сделала то же самое.

— Обстоятельства помешали нам, — сказал Аландриан, положив руки на плечи дочерей и притянув их поближе. — Подошло время сборки урожая, к тому же завтра отправляется торговый конвой в Галтир. Боюсь, кошельки в такие моменты имеют куда более весомое значение, чем я.