Гэв Торп - Время Легенд: История Раскола

Аландриан повёл их в сторону дороги, ведущей к северу от города, где на самом высоком холме расположился семейный дворец, возвышающийся над гаванью. Хеллеброн могла разглядеть красную черепицу крыши центральной башни над домами и виллами квартала знати.

— Впрочем, всё это было не зря, — продолжил князь. — Сегодня вы будете хозяйками самого блестящего бала из всех, виденных Атель Торалиеном за долгие годы. Придут все великие и богатые, также будут и ваши старые друзья.

Хеллеброн подавила резкий ответ: это был не какой-то день рождения, отмечаемый вином и песнями, но поворотный момент в истории города. Глашатаи должны выкрикивать эти новости на каждом перекрёстке, поэты — петь песни о грядущем величии.

Она почувствовала мягкое пожатие руки Лириэт за спиной Аландриана и немного успокоилась. Они двадцать лет трудились ради этого момента, так что могут позволить подождать ещё чуть-чуть.

— Звучит замечательно, папа, — сказала Хеллеброн. — Я уверена, мы произведём незабываемое впечатление.

Праздник начался тёплым осенним вечером, охватив весь сад и внутренние дворики, окружавшие виллу и башни князя Аландриана. Собрались несколько десятков самых влиятельных атель торалиенцев, во всём блеске своего великолепия. Слуги в красных мантиях ходили между общавшимися гостями с блюдами изысканно приготовленной еды со всех концов Элтин Арвана, а также вина виноградников вокруг города. Поздно цветущие растения увили арки и ворота, соединяющие внутренние дворики, террасы и лужайки, и наполняли воздух пьянящей смесью ароматов.

Князь был облачён в чёрный, сотканный из местной шерсти балахон с короткими рукавами, на шее висело золотое ожерелье гномьей работы, которое дополнительно украшал добытый в горах на юге рубин. Пищу подавали на лакированных подносах из древесины окрестных лесов, вино пили из фарфоровых бокалов, сделанных в ремесленных кварталах Атель Торалиена. С Ултуана не было ни единого зёрнышка, виноградинки или цветка.

Это было тонко спланированная Аландрианом демонстрация, не только показывавшая его личное богатство и влияние, но и напоминавшая о силе колоний, и Атель Торалиена в частности. Этот посыл был напоминанием об общей судьбе, и он не прошёл мимо собравшихся сановников. Сплетни из колоний занимали почти все разговоры, Ултуану досталось едва ли больше, чем мимолётное упоминание, так, пара слов, брошенных вскользь. Многие эльфы даже никогда не были на родном для их расы острове: колонисты первого и второго поколения, считавшие себя равно наггароти и торалиенцами.

Хеллеброн вступила в общественную битву рука об руку с Лириэт. Сёстры были одеты одинаково: длинные платья алого шёлка с глубокими вырезами, открывающими руки, спину и грудь почти на самой грани приличий. Волосы были покрашены под цвет платьев и уложены в замысловатые причёски: туго скрученные и торчащие, словно шипы, косицы, вместе их удерживали булавки с черепом на конце. Губы — накрашены ярко-красным, глаза подчёркивали чёрные тени, бледная плоть была припудрена, чтобы казаться надетой маской. На каждой была подвеска в виде руны Кхаина и тяжёлые браслеты, на которых змеились надписи, посвящённые богу Убийства.

Как будто уже одного этого не было достаточно для перешёптываний, Хеллеброн и Лириэт были вооружены. Несмотря на то что некоторые из князей тоже носили мечи в ножнах, сёстры, с их парными кинжалами, заткнутыми за пояса, выглядели весьма неортодоксально.

Болтовня стихла, когда они появились из-за дверей своих комнат и, держась за руки, начали спускаться по ступенькам во двор. На мгновение всё застыло, тишину нарушал лишь шелест листьев, подхваченных ветром, и отдельные изумлённые вздохи. Хеллеброн сохраняла на лице безмятежное выражение, пусть её сердце и забилось сильнее от столь пристального внимания. Даже Морати не смогла бы заставить собравшихся отвести глаза.

Согласно предварительно тщательно согласованному сценарию из группки слуг вышла Лианнин и подошла к сёстрам с подносом, на котором стояли два хрустальных бокала, наполненных чем-то, что выглядело, как красное вино. Хеллеброн взяла один бокал и передала его сестре, прежде чем поднести другой к своим губам.

Сёстры одновременно отпили, их губы стали ещё темнее. Опустошив бокалы, они поставили их обратно на поднос, остатки содержимого толстым слоем прилипли к хрустальной поверхности. Хеллеброн деликатно вытерла капельку в уголке губ и улыбнулась уставившимся на неё во все глаза гостям.

Во взглядах собравшихся воцарились ужас и отвращение, когда до них дошло, что в бокалах было не вино, а кровь. С особым удовлетворением Хеллеброн отметила выражение ужаса на лицах многочисленных высших жрецов и жриц города. Вне всякого сомнения, слухи о подвигах сестёр уже разошлись по городу от вернувшихся домой солдат. Лидеры многочисленных культов Атель Торалиена тут же собрались вместе и яростно зашептались друг с другом.

Той, кто выступила из толпы и стала голосом собравшихся, оказалась Алаириат, высшая жрица Анаф Раэма. Её светлые волосы были тщательно уложены в причёску, имитирующую дикую гриву, вместе её скрепляли кости мелких животных. Так же её украшали висевшие на нитях из сухожилий, многочисленные ожерелья из клыков и когтей различных зверей. Её роба была сшита из десятков разных шкурок, а плащом выступала мохнатая медвежья шкура. Она носила маленькое декоративное колье, а золотая пряжка тяжёлого пояса была отлита в форме головы оскалившегося волка.

Взгляд жрицы порхал по толпе, которая становилась всё больше, когда во дворе собирались гости из других садиков. Она разок оглянулась на своих коллег, ища поддержку, и остановилась в нескольких шагах от сестёр.

— Где Летриус, помазанник Кхаина? — Алаириат пыталась говорить смело, но Хеллеброн уловила опасливые интонации в голосе и отметила, что жрица, посвящённая Беспощадной Охотнице, старательно избегала её взгляда.

— Мы убили предателя, — ответила Лириэт. Волна потрясения пронеслась по толпе.

— Он подвёл Кхаина, за что и был наказан, — сказала Хеллеброн.

— Его сердце было вырезано, а тело предано пеплу в позоре, — продолжила Лириэт с ноткой веселья в голосе.

Алаириат дважды открыла и закрыла рот, не вымолвив ни слова.

— Мы стали Невестами Кхаина, — сказала Хеллеброн. — Князь Кровопролития говорит через нас, и Он недоволен. Кхаин больше не желает быть изгоем, которого избегают те, кто живёт лишь благодаря Его долгой снисходительности.

— Вы убили Летриуса? Это неприемлемо! — эти слова произнесла Мелтис, лидер секты, посвящённой Нетху, стражу городских мавзолеев и усыпальниц. Она теребила свой белоснежный халат и умоляюще посмотрела на Хеллеброн и Лириэт. — Вы не должны были уничтожать его тело!