Гэв Торп - Время Легенд: История Раскола

Анарцы стали расходиться, и невдалеке, вниз по склону Аландриан увидел деревянные строения.

— Намереваешься бросить меня здесь? Чтобы я умер от голода?

— Даже это будет слишком быстрой смертью, — ответил Алит. — Каждый день сюда будут приходить дети и приносить тебе еду и питьё. Они вырастут, и перед их глазами всегда будет та друкайская мразь, что отняла у них родину.

— И это всё? — захохотал принц. — Я просто буду пленником?

Алит окинул взглядом дерево, к которому был привязан Аландриан.

— Наш народ живёт долго, и деревья успевают вырасти очень высоко, — произнёс Король Теней. — С течением лет путы натянутся, и ты припомнишь об этом.

Поля золотого урожая мягко изгибались под магическим бризом, когда дворец князя Тириола плыл через Сафери. Мерцающее видение белых и серебряных башен и контрфорсов с голубиными крыльями, цитадель скользила по небу с величественной грацией облака. Стройные минареты и спиральные шпили поднимались кругами, окружая центральную позолоченную иглу, которая мерцала магией.

Фермеры взглянули на знакомую красоту цитадели и вернулись к своим трудам. Если кто-то из них и интересовался, что происходит в столице, никто не упоминал об этом в разговоре со своими попутчиками. С земли парящая цитадель казалась такой же безмятежной и упорядоченной, как всегда, успокаивающее видение для тех, кто задавался вопросом, когда война с наггароти придет на их земли.

По правде говоря, во дворце было совсем не мирно.

Глубоко внутри алебастровых шпилей князь Тириол подошел к деревянной двери в конце длинного коридора и попытался ее открыть. Дверь была заперта на засов и магически запечатана. Было множество контрзаклинаний, с помощью которых он мог преодолеть препятствие, но он был не в настроении для таких вещей. Тириол положил руку на выкрашенные белой краской доски двери и призвал огненный ветер. По мере того как его растущий гнев раздувал магию, краска пузырилась, а доски обугливались под его прикосновением. Пока Тириол размышлял о предательстве, которое он претерпел, и о собственной слепоте к нему, невидимое пламя горело быстрее и глубже, чем любой естественный огонь. Не прошло и десяти ударов сердца, как дверь превратилась в пепел.

Внутри обнаружился кружок эльфов. Они удивленно и испуганно смотрели на князя. Окровавленные внутренности были разбросаны по голому каменному полу, образуя неприятные узоры, которые вызывали темную магию. Они сидели в окружении мрачных томов, переплетенных в черную кожу. Свечи из пузырящегося жира тускло мерцали на подставках из почерневшего железа. Магия кипела в воздухе, вызывая зуд в деснах Тириола и скользя по его коже своим маслянистым прикосновением.

Все пропавшие маги были здесь, на их лицах кровью были написаны запрещенные руны, на шеях болтались фетиши из костей и сухожилий. Тириол не обращал на них внимания. Все его внимание было приковано к одному эльфу, единственному, который не выказывал никаких признаков страха.

Слова вырвались у Тириола. Стыд и чувство предательства, переполнявшие Тириола, невозможно было выразить, хотя кое-что из этого отразилось на лице князя, исказившемся в зверином рычании, даже когда в его глазах появились огненные слезы.

Волшебные огни мерцали на вытянутых пальцах, а серебряные короны мерцали вокруг сосредоточенных лиц молодых магов, практикующихся в своих заклинаниях. Видения далеких земель колыхались в воздухе, и золотые облака защиты окутывали фигуры в мантиях. Воздух, казалось, пузырился магической энергией, ветры магии стали почти видимыми благодаря заклинаниям учеников.

Ученики образовали полукруг вокруг своих наставников в центре круглого куполообразного зала — Большой Палаты. Вдоль белой стены тянулись ниши со скульптурами из мрамора, изображавшими величайших магов Ултуана; одни в усердном отдыхе, другие в потоке пламенных заклинаний, в соответствии со вкусами последующих поколений скульпторов. Все они были строгими и смотрели на грядущие поколения сурово, но не недоброжелательно. Требовательное ожидание отразилось на лицах князя Тириола и Менреира.

— Ты говоришь слишком быстро, — сказал Тириол Эллинитилу, самому молодому из потенциальных магов, которому едва исполнилось двести лет. — Пусть заклинание оформится в слова в твоем сознании, прежде чем ты заговоришь.

Эллинитил кивнул, нахмурив брови. Он снова начал заклинание, но первые несколько слов пробормотал, запинаясь.

— Ты не концентрируешься, — мягко сказал Тириол, успокаивающе положив руку на плечо молодого эльфа. Он повысил голос, обращаясь ко всему классу: — Заканчивайте свои заклинания и затем послушайте меня.

Ученики рассеяли магию, которую ткали; иллюзии испарялись в воздухе, магическое пламя мерцало и тускнело в темноте. Когда каждый закончил, он или она повернулись к князю. Все были внимательны, но не сильнее, чем Анамедион, старший внук Тириола. Глаза Анамедиона впились в деда, как будто только взглядом он мог высвободить секреты магии, запертые в разуме Тириола.

— Селабреир, — сказал Тириол, жестом приглашая одного из студентов выйти вперед. — Вызови для меня пламя Эмендейла.

Селабреир неуверенно посмотрела на своих собратьев-учеников. Заклинание было одним из самых простых, часто изучаемым в детстве, еще до того, как началось какое-либо официальное обучение. Пожав плечами, эльфийка прошептала три слова силы и подняла правую руку с разведенными пальцами. Мерцающее золотое сияние исходило от кончиков ее пальцев, едва освещая ее тонкое лицо и медные волосы.

— Хорошо, — сказал Тириол. — А теперь заканчивай и сотвори его заново.

Селабреир рассеяла магическую энергию движением запястья, ее пальцы вернулись в нормальное состояние. Как только она открыла рот, чтобы начать заклинание снова, Тириол заговорил.

— Ты вдыхаешь или выдыхаешь, когда произносишь заклинание? — спросил он.

На мгновение меж бровей Селабреир образовались морщинки. Отвлекшись, она пропустила слог в заклинании. Покачав головой, она попыталась еще раз, но безуспешно.

— Что вы со мной сделали, князь? — жалобно спросила она. — Вы используете какое-то контрзаклинание?

Тириол мягко засмеялся, как и Менреир. Тириол кивнул второму магу, чтобы тот объяснил урок, и вернулся на свой трон с высокой спинкой в дальнем конце зала.

— Ты думаешь о том, как дышишь, не так ли? — сказал Менреир.

— Я… Да, мастер, — сказала Селабреир, опустив плечи. — Я не знаю, вдыхаю или выдыхаю, когда творю. Я не могу вспомнить, но если я думаю об этом, то понимаю, что могла бы сделать это по-другому, потому что я знаю об этом сейчас.