Вера Окишева - Кащей и Иван [СИ]

Бессмертный оглядел сад и взглянул на юношу, пожал плечами.

— Да, всё, — согласился он с Иваном.

— А почему? — Иван хоть и был дураком, да догадался, кто это всё устроил.

— Потому что, Ваня. Ты встать можешь? Домой пора, больше в проклятом городе нам с тобой делать нечего, — заботливые слова никак не вязались с жестким выражением лица Бессмертного.

Иван с помощью Кощея встал с земли и, привалившись на заботливо подставленное плечо, оглядел некогда чудный сад. Нынче он стал мертвым — другого слова Иван для себя подобрать не смог. Он протянул руку Кощею и раскрыл ладонь, на которой покоился перстень.

— Я для тебя подарок выбрал. Прими, не откажи, — попросил юноша.

Кощей потрясенно смотрел на перстень, а потом забрал его, разглядывая.

— Благодарю, Иван. Ценный подарок, — сухо ответил Бессмертный, надевая перстень на палец. — Сам выбрал, или кто подсказал?

— Волк, — тихо ответил Иван, смущенный до красных ушей.

— И ему спасибо скажу, непременно. Уважили, — Бессмертный, как мог, сдерживался, чтобы тотчас не растерзать на части Волка, которого отослал домой, чтобы готовил дворец к прибытию хозяина.

Потер перстень и в тот же миг очутился перед ними ифрит.

— Слушаюсь и повинуюсь, господин, — пробасил джинн, склоняясь перед Бессмертным.

— Перенеси нас домой, — жестко приказал Кощей, придерживая ошарашенного юношу, который во все глаза смотрел на краснокожего исполина. Клыки у него торчали из-под губ, и страшен он был, как истинный демон.

— Будет исполнено, — ответил ифрит.

И оказался Иван во дворце Кощея, в купальне. Иван осматривал красивую мозаику на стенах, не замечая, как Бессмертный усадил его на лавку и стал снимать с себя грязную одежду. А как заметил, отчего-то засмущался вида белоснежной кожи Кощея и отвел взгляд.

— Иван, сейчас искупаемся, и тебе станет легче.

— Так я сам могу, — пробормотал Иванушка и стал снимать с себя рубашку.

Бессмертный усмехнулся, когда юноша зашипел. Ткань прилипла к ранам, тревожа их.

— Давай помогу, — предложил он Ивану и, не дожидаясь ответа, ловко стянул с юноши не только рубаху, но штаны и исподнее.

— Не сиди, пошли в воду. Живая вода враз залечит раны и придаст сил.

— О! — изумленно протянул юноша. — Живая?

— Самая что ни на есть. Давай, Иван. Пошли, — позвал Кощей и легко сдернул юношу со скамьи, уводя его за собой к купальне.

Иван осторожно спустился в воду, потрясенно прислушиваясь к себе. Раны перестали ныть, тело наполнялось легкостью, и не сдержался Иван, окунулся с головой. Вынырнув, рассмеялся, чувствуя себя бодрым и счастливым. Обтерев лицо, Иван заметил Кощея, который стоял у бортика и наблюдал за ним. Вода в том месте доходила Бессмертному до груди. Юноша подплыл к нему.

— Это чудо!

Кощей усмехнулся и резко притянул к себе юношу.

— Это ты чудо, — тихо прошептал он и поцеловал несопротивляющегося Ивана.

Ласковые мягкие губы Бессмертного были беспощадны, они сминали любое сопротивление, заглушали возмущенное мычание Ивана. Юноша дернулся, когда поцелуй стал еще чувственнее и глубже. Потерялся в той ласке, которую ему дарил Кощей, сжимая в объятиях. Иван не мог не признаться себе, что ему нравится целоваться с Бессмертным, отдаваться порыву, прижимать его к себе. Сердце билось в груди, как пойманная в силки птица. Билось, трепетало. И так стало хорошо Иванушке, что ноги ослабли. Кощей еще крепче прижал к себе обмякшего юношу. Застонал от удовольствия. Отстранился, глядя в осоловелые глаза Ивана, и самодовольно усмехнулся.

Легко поднял на руки юношу и, пресекая любые его попытки самому пойти, донес Ивана до спальни, которую ему выделил. Положил на кровать, закутал в одеяло.

— Спи, набирайся сил, — тихо прошептал он юноше, ложась рядом и обнимая рукой.

— А ты так и будешь тут лежать? — тихо спросил Иван, жутко стесняясь своей странной реакции на Кощея.

— Я от тебя теперь ни на шаг не отойду, а то опять в неприятность попадешь. Я не хочу больше находить тебя истекающим кровью на последнем вздохе. А если бы я не успел? Нет, теперь всегда с тобой буду рядом, пока не прогонишь.

Иван готов был сгореть от стыда, провалиться сквозь землю. Ему было стыдно, но безумно приятно. Прикрыв глаза, юноша немного помолчал, а затем тихо прошептал:

— Не прогоню.

Кощей еще больше расплылся в улыбке. Лукавые глаза с любовью смотрели на золотую голову юноши.

Бессмертный услышал, как спокойно задышал юноша, засыпая, и не смог не прошептать ему:

— Не прогонишь. Теперь уж никогда не прогонишь, мой добрый Иванушка.

Потянувшись, Иван открыл глаза и, радостно улыбнувшись, резво вскочил с кровати. Настроение у него было наипрекраснейшее. Подойдя к окну, юноша полюбовался, как жар-птица клюет ягоды на дереве. Кощея не было, и юноша пытался не думать о поцелуе в купальне. Как мог, отгонял смущающее воспоминание. Зевнул и направился умываться. Да только стоило Ивану зачерпнуть воды из таза, как оттуда появилась зеленоватая рука, сжимающая белое большое яйцо и знакомый голос строго отчитал юношу.

— Иван, что ж ты не приходишь к берегу моря-океана? Щука ждала тебя, ждала столько столетий, а тебя всё нет. Уронил яйцо и забыл! Вот забирай. Больше хранить его некому, померла щука от старости. А у меня дел других полно, как яйца хранить до твоего прихода.

Иван в изумлении отпрянул, во все глаза глядя на яйцо Кощеево.

— Бери, кому говорю! — грозно прикрикнул на него неизвестный, который его спрашивал еще на корабле, не Иван ли он.

Юноша взял яйцо, и страшная рука исчезла. Иван остался стоять, рассматривая в руках сокровище, да и решил, что надо вернуть его в ларец. Не мог он его разбить, да и боялся случайно это сделать.

Осторожно опустил драгоценное яйцо на подушки, а сам умылся, оделся и пошел Кощея искать. Зашел в столовую, да и замер, там к Василисе неизвестный тип приставал.

— Эй, отойди от нее! — гневно вскричал Иван, приближаясь к мужчине.

Тот развернулся, исказилось лицо неизвестного звериным оскалом, но потом в глазах появилось узнавание, и успокоился мужчина.

— А, Иван, — грустно вздохнул он голосом Серого Волка.

Юноша замер, глядя на мужчину. Волосы у него были черные с сединой, глаза желтые, брови соболиные. Приятной наружности, высокий и статный. И понял Иван, отчего сердце девичье не на месте. Волк был по человеческим меркам красавец.

Сам же Волк словно забыл об Иванушке, крепко держал вырывающуюся Василису и твердо говорил:

— Последний раз прошу тебя остаться. Если уйдешь, я больше не приду, поняла?

Василиса испуганно бросала взгляды на Ивана, пыталась отстраниться от Волка. Вот только на последних словах замерла и строго спросила: