Вера Окишева - Кащей и Иван [СИ]

— Почему это не придешь? Что вдруг изменилось?

— Устал я, Василиса, — тяжко вздохнул Волк. — Устал о тебе томиться. Сердце истосковалось, да видно не люб я тебе.

Иван хотел было вмешаться, да прохладная рука запечатала его уста, да и самого юношу крепко прижал к себе Кощей.

— Не вмешивайся, они сами разберутся.

Волк выпустил из объятий Василису, а та и забыла, что отойти от него подальше хотела.

— Что, любовь твоя прошла? — подозрительно спросила у Волка она, уперев руки в бока.

— Нет, не прошла, — с вызовом ответил Волк. — Да, только не нужна она тебе.

Девушка сделала шажок к нему, пытаясь поймать его взгляд.

— Да как же не нужна? Нужна. Да только разве можно так, Волк. Ты же лесной, свободный, как ветер, а я? Я по лесу бегать не могу, не угнаться мне за тобой, не жить твоей жизнью, да и приручить тебя не смею.

— Вот дура, — тихо выдохнул Кощей и потянул за собой Ивана из столовой.

— Вот что за глупый народ — бабы. И чего вы ее Премудрой величаете. Волос длинный, а ум короток. Сама давно его приручила, веревки вьет.

Иван отнял от губ ладонь Кощея, да заступился за невестушку:

— Так ведь права она. Он же свободный, как же можно его приручить.

Кощей остановился и с улыбкой ответил:

— Так приручила она его уже давно. Приручила, а сама всё овечкой невинной прикидывается. Он же от нее шагу ступить не может, приходится приказывать. Каждое ее слово ловит.

— Нет, она не такая.

— Иван, ты ее не знаешь. Истинную натуру Василисы. Она умная, расчетливая, трусливая баба. Красивая, конечно. Но любовью играет. А этого делать нельзя. Любовь такого не прощает.

Иван замер, вдруг осознав, что смотрит на губы Кощея. Смотрит, и оторваться не может. Да и слов уж не слышит. Вновь виделось ему, как он вчера целовал эти губы. Какие они нежные, ласковые.

Судорожный вздох вырвал из оцепенения юношу, да было поздно, Бессмертный схватил Иванушку, да впился в губы его поцелуем. Совсем не таким, как вчера, а собственническим, жадным. И опять потерял голову Иванушка. Охнул, когда спиной стукнулся о стену. От глухого стона Бессмертного прошлась по телу Иванушки сладкая волна дрожи, пробрала до самых костей, заставляя полностью отдаться порыву.

— Ваня! — визгливый окрик как студеной водой окатил, отрезвил юношу.

Обернувшись, Иван удивленно воззрился на Василису, которая в ужасе и отвращении смотрела на него.

— Ваня, да что ж ты делаешь! Это же…

— Не твоего ума дело, — холодно осадил ее Кощей.

Иван вспыхнул как мак от смущения. Он перевел испуганный взгляд на Бессмертного, который всё так же прижимал его к стене. Иван не знал, что сказать в свое оправдание, не находил слов.

Он цеплялся за рубаху Кощея, как за единственную опору.

— Это ты его соблазнил, Кощей. Да как ты мог? Он же дурак!

— Не такой я и дурак, чтобы так кричать об этом, — обиженно ответил юноша, прижимаясь к Кощею.

Ему хотелось чувствовать поддержку Бессмертного, хотелось спрятаться от всего мира с ним.

— Иван, одумайся. Он же душегуб. Он, знаешь, сколько людей убил?

Иван и Кощей пытливо всматривались друг другу в глаза. Голубые искали хоть капельку коварства в черных. А черные — сомнения в голубых. И каково же было удивление Кощея, когда он понял, что Иван не сомневается в своем выборе. Он не собирался убегать. Не в этот раз.

— Ванечка, — ласково прошептал Бессмертный и сильнее стиснул юношу в объятиях.

— Иван, ты пойми. Ты добрый, а он пользуется этим. Он же запрет тебя здесь, в этом дворце и не будет людям добра больше.

— А ты, Василиса, так и не поняла, что невозможно запереть его? Добро, оно же из Ивана наружу просится. Требует помогать таким, как ты, тем, у кого добра нет.

— Что! — взвилась Василиса. — Да что ты знаешь?

— Всё знаю, — тихо ответил Кощей, а Иван внимательно ловил каждое его слово.

— Знаю, что кроме Ивана нет больше добрых и бескорыстных людей. Вот ты и прибежала сюда. Мужа тоже позвала? Скоро с дружиною прибудет? За Иваном сам не пошел, так хоть за тобой решился?

— О чем ты говоришь? — потребовал объясниться Иван, озадаченно переводя с Василисы на Кощея взгляд.

— А то, любимый, что не хочет Василиса, что бы ты моим был. Хочет, чтобы добро людям досталось, то добро, которое они не ценят, мимо проходят, глядят на тебя и усмехаются. Ты для них дурак бескорыстный, что не попроси, исполнишь.

— Кощей, если ты его заберешь, то люди не будут видеть, что такое добро. Забудут, озлобятся.

— Василиса, я тебе уже несколько столетий назад сказал, что не отдам то, что принадлежит мне, людям. Они злые и бездушные, они не ценят, что имеют. Мне жалко отдавать им любимого. Он же мучается там у вас. От тоски и одиночества мучается.

— Жар-птицу тоже для этого украл, чтобы счастья привалило? Что, для счастья надо? — насмешливо спросила Василиса, враз становясь жесткой и холодной, словно незнакомка какая, Иван уже не понимал, что творится вокруг него, но отчего-то верил Кощею больше.

— Для счастья надо был любимым и любить! — выкрикнул Иван, защищая Кощея.

— Ах если бы, Ванюша. Нужна еще и жар-птица, которая счастье приносит. Так ведь, Кощеюшка. Из-за Ивана ты ее украл, да весь Багдад спалил, камня на камне не оставил? Из-за этого всех людей превратил в прах?

Иван застыл в руках Кощея, а тот лишь сильнее сжал руки.

— Они были бы живы, если бы не тронули Ивана. Ради любимого, Василиса, я пойду на всё. Жаль, что ты этого не понимаешь.

Иван уткнулся лбом в плечо Бессмертного и не знал, чего в нем больше: радости или отчаяния.

Но в словах Бессмертного слышался упрек Василисе. Упрек такой сильный, что девушка в гневе сжала руки.

— Я не такая, как ты!

— Да, Василиса, ты не такая, как он, — тихо ответил за Бессмертного Иван. — Ты отказалась от любви, предала ее.

— Да как ты можешь такое говорить? — взвилась Василиса со слезами на глазах.

— Могу, так как вижу, как мучается Волк и ты. А ведь ты могла быть счастливой и жар-птица тут ни при чем. Волк всё сделает ради тебя, чтобы ты была счастливой.

— Он же волк! — выкрикнула Василиса. — Что ты знаешь о волках?

— Ничего, — отозвался Иван, пожимая плечами.

Жалко ему стало невестку. Видно было, как сердце в груди у нее томится.

— Вот! А я знаю, что как гон, так бегает по лесу, ищет себе…

— Да не бегаю я по лесу! Сижу под твоими окнами и вою, — остановил Василису Серый Волк.

Девушка развернулась и ревниво высказалась:

— А чего тогда слухи пошли, что ты за девицей в соседнем лесу приударил, той, которая в красном плаще ходит?

— Василиса, да ребенок она. Просто в лесу заплутала, а я помог, вывел к деревне.

— Да, а что Василису Прекрасную на себе возил и в нее превращался!

— Так, это надолго, пошли, в саду позавтракаем, — позвал Бессмертный Ивана.