Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв [litres]

– Тихо, тихо, – выдохнула герцогиня. – Я просто интересуюсь. Пойми и ты меня, ты – молодой, красивый юноша, у которого есть определенные потребности. При этом ты не беден, не женат, не скован обетами и обязательствами. К тому же общеизвестно, что длительное воздержание отрицательно влияет на здоровье мужчин. Особенно, – она выделила интонацией, – в твоем возрасте. Может быть, – понизила голос герцогиня, – ты стесняешься рассказать мне о своей проблеме? Ты можешь вполне доверять мне. Мы можем вызвать лекарей. Это будет тайно. Можем выписать душецелителей.

– Стоп. Довольно!.. У меня все в порядке, я просто не могу обсуждать это с вами. Вы все же леди! Да и неловко, – залился краской Альбин.

– Ой, ну ты такой милый, когда смущаешься. Ладно, я оставлю этот вопрос на время, но учти, меня он все еще беспокоит. Мне было бы легче, если бы ваша дуэль с Саржем была бы из-за юной дамы, которая вознаградила после своего героя. Мне было бы легче, даже если бы это были просто слухи о твоих похождениях или скандал с ревнивым мужем. Жаль, что традиции куртуазной любви остались в прошлом.

– Боги, леди! Может, мы вернемся все же к прошлой теме?

– Изволь, – собралась герцогиня. – Так вот, о чем я? Конечно, император принимает меры. Вчера из столицы ушел обоз с новым вооружением, а четырнадцать когорт на границе начали маневровые учения. К ним на соединение идет два полных легиона с северного направления, инженерный легион и двенадцать сатамов наших северных союзников. Кроме того, Рука Народа посылает пятьдесят сатамов на массовые учения у себя и пять сатамов в обмен на семь когорт дает для внутреннего патрулирования.

– Любопытно, но что же Малый суд?

– На Малом суде император вчера неплохо врезал шингам, показав, что не боится обострять отношения. И что он все еще весьма силен.

– Я что-то пропустил? А при чем тут шинги?

– Альбин, когда ты научишься слушать? Я же говорила тебе неоднократно, заговоры и восстания – это наша имперская традиция. Раз в поколение как минимум что-то случается. Кстати, еще ни разу шинги не упустили возможности поучаствовать в беспорядках. Империя наша сильна, но народонаселение малочисленно, территории же излишне огромны, пожалуй. Из всех соседей только народ не точит на нас зуб. А шинги – наши извечные враги. Тот же ван Зунар замечен в частых сношениях с их резидентами. А император показал, намекнул на то, что это чревато. Посему все те, кто сейчас колеблются, станут колебаться еще более, а некоторые могут и сменить решение в пользу… в нашу пользу.

– Разумно ли дергать за хвост спящего льва?

– Ха, ха, хорошо сказал, только ошибся. Вокруг нас не гордые львы, а стаи шакалов. Промедли, прояви милосердие, замешательство, благородство, и они примут это как слабость. Ты должен рявкнуть, показать когти и клыки, но в меру, ибо от отчаяния загнанная в угол крыса будет сражаться как лев.

– Вас послушать, так у нас все в порядке, и император сам со всем справится. Зачем же я нужен?

– Затем, чтобы перекрыть все направления. Наши противники, кто бы они ни были, нападают на разных уровнях. Кто-то подрывает экономические пласты, кто-то готовит военную мощь, кто-то заказывает убийц и шпионов. Даже император не может справиться со всем самостоятельно. И сейчас он берет тебя в свою команду. Присматривается к тому, что ты можешь. Прояви себя – останешься надолго. Прояви себя хорошо, покажи, что можешь быть не только мальчиком на побегушках, и тебе дадут более сложные и, надо признаться, интересные задачи.

– Но что я могу?

– Ты можешь сменить маску. Ты уже перерос роль «дикарского щенка». Пора налаживать связи и брать узду в свои руки. Насколько бы ни был хорош в своем идеализме народ , живешь ты все же в империи. И от тебя, от таких, как ты, – молодых, наглых, уверенных в себе, зависит то, какой будет эта империя в будущем. Отойди сейчас ты в сторону, и место, которое я вижу для тебя, займет какая-нибудь мразь. Пропихнут своего избалованного сынка дворяне, забывшие про честь, или поставят хитрую змею из наших врагов. Пойми, насколько бы ни был могущественен правитель, без подданных он – никто. – Герцогиня прервалась, устало откинувшись на спинку кресла.

В комнате повисло затянувшееся молчание, где каждый думал о своем. Альбин размышлял о том, как все изменилось, о том, как быстро, вскачь понеслось время. Недоумевал, как раньше мир, такой огромный и многообразный, казался ему маленьким, домашним и уютным. Повсюду теперь ему виделись ловчие ямы и капканы, словно нарочно настороженные против него.

Герцогиня, в свою очередь, грустно размышляла о вырастающих птенцах, кои вырываются из гнезда. Вроде неохотно, но расправит крылья единожды – и более сидеть в тепле и под защитой их не заставишь. Размышляла о том, как помочь и не навредить, не спугнуть. Защитить, но так, чтобы в будущем это не аукнулось бессилием и неуверенностью.

Двое сидели средь мягких голубых цветов, постепенно выцветавших до холодного серого, и размышляли об изменчивости мира. Лишь дождь, как прежде, стучал в окна тяжелыми ливневыми каплями. Он был сейчас, бывал вчера и пребудет извечно, в этом месте или ином, и нет ему дела до жалких букашек, мнящих себя центром мироздания.

Вернувшись домой, Альбин быстро переоделся в тренировочный костюм, навешал на себя дополнительного железа и, кивнув хозяйке, выбежал под дождь. Отмеряя длинными ногами расстояние, он сосредоточенно раздумывал над недавним разговором. Получается, что его жизнь была давно распланирована и расчерчена хитроумными ходами герцогини и планами императора. Не ясно было только, к худу или к добру. Следует ли смириться с происходящим и постараться влиться в струю или же взбрыкнуть, проявив таким образом и инициативу, и показав стойкость характера.

Так ничего для себя и не решив, он уже в темноте вернулся во дворик и, отрешившись от всех мыслей, начал неспешно раскручивать большой комплекс упражнений. Скользкая трава и барабанящие по плечам струи вносили некоторое разнообразие в тренировку. Альбин пару раз даже с благодарностью вспомнил Севера с его одержимостью внешним условиям. Тот вполне мог поднять подопечного посреди ночи и погнать на площадку, щедро политую какой-то скользкой дрянью, «для большей правдоподобности». О том, что можно было вообще не тренироваться, а сидеть с книжкой у неяркой лампы, попивая чаек с плюшками, юноше в голову даже не пришло.

Закончив первый круг большого комплекса, он сделал короткую передышку, опустившись прямо в грязь. Прикрыл глаза и постарался получить удовольствие от неудобной позы, от влаги, от холода и боли в мышцах.