Ефим Гаер - Спрятанные во времени

В понимании Тундры, такое колдовство как возможность валяться в шезлонге посреди города с ледяным коктейлем, да еще под гроздьями винограда — единственная причина, оправдывавшая саму идею замужества. И никаких Карлсонов 120 120 Да-да, тот самый, описанный Астрид Линдгрен, что проживает на крыше. с их нытьем, вареньем и приставаниями!

«Неплохо, впрочем, чтобы кто-нибудь и поприставал… — мелькнуло у нее в голове. — Эх! Где все-таки этот невозможный Гринев? Уж не поревновать ли мне его для разнообразия?».

Она брезгливо отодвинула чашку, в которой вяло кружили частички праха, именовавшегося «Чай юбилейный», и потянулась к мобильнику.

Через час подруги сидели рядом в огромном кресле-качалке на крыше особняка, мощеной восточной плиткой, уставленной кадками с деревцами и какой-то лохматой зеленью, захватившей большую часть пространства. Уличный шум, витавший за высокой оградой, почти не достигал их, и влажный синтетический бриз гнал с крыши московский зной. Трудно было поверить, что это место — часть суетливого мегаполиса, а не задний двор в испанской деревне. «Мои джунгли» называла это место хозяйка.

Перед креслом стоял низкий стеклянный стол с чайником в форме заглотившего мяч дракона, лесом цветных бутылок, бокалов и прочего барного антуража, который выставляют в основном для эстетики, а не для употребления. Вогнутый «Самсунг» на треноге являл миру беззвучную суету на корте: тощий ушастый серб громил очередного соперника, размахивая ракеткой как полотенцем.

Внешне Лора была полной противоположностью своей подруги: фарфоровое лицо, рыжие кудри в пояс, голубые глаза, смешок на пухлых губах — ирландская мечта в маечке от «Диор», о которую обожглось немало мужчин — жертв первобытного инстинкта. В то же время, для Барби ей явно не хватало покладистости и вообще — красотка была себе на уме, ругалась словно корсар и, совсем уже в пику образу, закончила «Крауса» 121 121 Медицинский факультет имени Карла Густава Каруса Технического университета Дрездена. по паталогической анатомии. Девушки по определению должны бояться покойников и мышей. Те и другие немало претерпели от Лоры, вооруженной секционным ножом, не знакомой с этим железным правилом.

В довершение образа у ног рыжей ведьмы храпел огромный палевый пес, звавшийся Бадаем, брат которого не пожелал подниматься с дивана в холле.

Подслушать разговор двух эффектных дам — непреодолимый соблазн, и мы последуем этому соблазну, еще раз подивившись, какие странные темы могут волновать женщин…

— Не представляешь — иногда мне так страшно, что я буквально превращаюсь в ледышку, боюсь думать, пошевелиться, даже смотреть боюсь, и мечтаю лишь об одном: чтобы все вокруг было ненастоящим. Смешно, — Лора повертела в пальцах бокал. — Или не смешно…

Это «не» выходило у нее каждый раз как удар молоточком по стеклу.

— Интересная философская идея. Богословская даже. Представь, что ты бог. Ну или Бог — с большой буквы. В чем разница я не знаю, потому что ни с кем таким не знакома, а когда спрашиваешь что-нибудь, глядя в небо, никто обычно не отвечает.

— А не -обычно? — Лора прекратила вертеть бокал и, наморщив нос, посмотрела вверх.

В облаке, словно давая понять, что она услышана, нечто сверкнуло красным. Затем еще и еще раз. Через секунду из серой летучей ваты выбрался невидимый с земли самолет. Знамения таким образом не случилось.

— А не-обычно — соседи сверху, если спрашивать слишком громко. Так вот, если бы ты могла быть всем-всем-всем — и при этом ничего как бы нет. Нет Земли, людей, никого. Только ты сама, то есть бог с любой буквы. Без бороды в твоем случае… И вот тебе нужно сделать выбор: чтобы все осталось как есть, или вдруг появился мир — такая здоровенная штука, которая может больно упасть на ногу. Ты бы что выбрала?

— Я бы выбрала мир, потому что вечно болтать с самой собой — скука смертная. Хотя сейчас, слушая тебя, начинаю серьезно сомневаться.

Лора шутливо толкнула подругу локтем.

— Давай еще чайничек? Я схожу.

— И ликер. Обожаю сливочный ликер!

— Фе!

— Сама ты фе… Давай быстрее, а то кто-нибудь придумает мир, в котором не существуют кресла-качалки.

Через десять минут Лора вернулась с чайником и тарелкой в сопровождении второго пса, таки соблаговолившего присоединиться к обществу за кусок сыра.

— Так! А где ликер?

— Пей что есть. И вообще, завязывай, а то снова заснешь в кресле, и я буду чувствовать себя телохранительницей в гареме. На вот, — она уселась и протянула подруге глубокую тарелку, наполненную каким-то шоколадно-фруктовым крошевом. — Специально для тебя: попадаются археологические находки, так что береги зубы. Кажется, эта штука с изюмом — ровесница моей бабушки. Косточки выбрасывай на газон, птички съедят.

— Ну, хоть «Мартини» -то налей на донышко? Я и так уже засыпаю. Хорошо тут.

На экране выигравший матч серб кланялся сторонам света, публика вставала, прикрываясь зонтами. Очередной раз крупно показали его кроссовки — продажи «Адидас» выросли на два пункта.

— Господи! Сколько они платят за продакт-плейсмент! Почему никто не хочет показать на весь мир вот это? — Лора выставила полосатые льняные носки, заменявшие ей тапки. — Я проголодалась.

— Это всегда происходит после шести. Особенно, когда сидишь на диете.

— Ага… Пойду, пошарю в холодильнике. Тебе закинуть чего-нибудь?

— Не, моя совесть и так не чиста после пирожных.

— Ладно, держись тут. И не вздумай сожрать моих собак, дикарка. Чад, умница, пойдем со мной, а то она тебя съест.

Центнер благородного пса двинул вслед за хозяйкой, рассчитывая на долю в вечерней трапезе. Второй, именуемый Бадаем, остался лежать, не обращая внимания на возню. Возможно, идею вселенского равновесия изобрели именно собаки — сытые и большие, что могли обитать во дворце юного Гаутамы…

Тундра, забравшись с ногами в кресло, зарылась в подушки и щелкнула кнопкой на подлокотнике. Огромное, словно люлька для сумоистов, оно принялось раскачиваться, убаюкивая свою невесомую пассажирку.

Этажом ниже Лора, чувствуя укол совести, самозабвенно возилась с крекерами и банкой оливок, никак не желавшей открываться. Когда наконец та была повержена, над головой раздался жуткий собачий вой — такой, что волосы встали дыбом, наплевав на дорогую укладку. Он продлился секунду-две и прервался мгновенно, будто кто-то отключил звук. Особняк словно передернуло, свет моргнул, картинка перед глазами раздвоилась, и сознание качнулось куда-то, мягко стукнувшись обо что-то.

Когда Лора пришла в себя, огромный Чад метался, наскакивая на мебель, и скулил как испуганный щенок. Опрокинув банку, она опрометью бросилась наверх.