Дмитрий Ефимов - Сказки человека, который дружил с драконом

Вдруг всё исчезло. Чьи-то тёплые ладошки вынырнули сзади и закрыли глаза. Внутри всё оборвалось и ухнуло. Он потерялся — никто и никогда в жизни не закрывал ему глаза.

Сзади, о ужас, посмеиваясь, стояла его мечта. Он был готов провалиться сквозь землю с отчаянием ребёнка, застигнутого на месте преступления. В её же глазах, наоборот, бегали озорные чёртики, и было видно, что всё это её очень забавляет.

— Подглядываешь?

Всё, о чём мечтал он в этот момент — это умереть на месте.

— Подглядываешь! Подглядываешь! — сама себе ответила она утвердительно. — Да ещё направо и налево трезвонишь, что готов отстрадать за меня все мои беды и горести. За всю мою жизнь. Все мужчины так говорят, чтобы произвести впечатление. Не так ли?

Он стоял совсем потерянный в этом мире с обречённостью приговорённого к смерти, думая лишь о том, чтобы казнь побыстрее закончилась. В этот момент порыв ветра снова занёс в подворотню аромат кофе. Её ноздри хищно раздулись.

— Мы так и будем здесь стоять? Или может угостишь кофе?

— Я… Я… — он начал заикаться. — Я… Угостишь?

— Ну если какие-то проблемы… — она по детски рассмеялась. — То могу я угостить?

А через шесть месяцев она вышла за него замуж. Первая красавица города за невзрачного типа. Все очень удивились.

Прошло шесть лет. Она шла вдоль витрины цветочной лавки, когда её неожиданно окликнули. На другой стороне улицы стояла и махала руками подруга детства. Подруга вышла замуж сразу после неё и уехала из города. Они не виделись почти шесть лет. Объятия, поцелуи — всё смешалось в пушистый клубок радости встречи. А потом они сидели на летней террасе кафе, сплошь увитой плющом и виноградом, и пили горячий, ароматный кофе по-турецки. Им было о чём рассказать друг другу. Дошла очередь и до мужей.

— Не жалеешь, что вышла замуж за того невзрачного типа? — спросила подруга.

— Нет! Не жалею, — ответила она.

— Ну, и каково тебе с ним?

Девушка задумалась, стараясь подобрать наиболее точное выражение. Потом, видимо, нашла, кивнула сама себе и сказала:

— Трудный случай.

— Что значит «трудный случай?» — не поняла подруга.

— Понимаешь, — сказала Девушка, — я никогда не могу принять душ одна. Если я разрешаю, он моет меня, а если нет, стоит и смотрит. Говорит, что обнажённая я прекрасна, и он не может насмотреться. И я никогда не могу сама вытереться полотенцем. Если я прихожу с работы, и он дома — мне ни разу не удалось самой снять с себя туфли, или надеть их, когда я ухожу утром. Если я читаю книгу или смотрю телевизор, он садится у моих ног, а если я разрешаю, садится сзади, обнимает меня и сидит так, даже если его тошнит от фильма, который я смотрю. А ещё, он ни разу не заснул на другом конце кровати. Он всегда спит так, чтобы даже во сне его рука касалась меня, как будто боится, что я куда-нибудь исчезну. Он может попросить меня надеть самое красивое платье, просто так, и я вынуждена целый день ходить по дому в вечернем туалете. Или, наоборот, приготовит ужин, зажжёт свечи, нальёт в бокалы вино, разденет меня, и я ужинаю обнажённой. А он почти ничего не ест, сидит и смотрит.

— И так все шесть лет?

— И так все шесть лет, — подтвердила Девушка.

— Действительно «трудный случай», — согласилась подруга. И обе задорно рассмеялись.

В конце лета шеф взял его в командировку на побережье Австралии. Принимающая сторона, зная пристрастие его босса к рыбной ловле, организовала на уикенд выход на двух лодках к рифам — половить причудливых обитателей океана. Он не любил ни рыбную ловлю, ни охоту и с удовольствием остался бы в гостинице. Ему было жалко божьих созданий, вынужденных задыхаться ради человеческого азарта, но его никто не спрашивал. Небо было ясным, а шкура океана вылизана штилем и прозрачна как стекло. Через два часа спиртное закончилось. А какая рыбалка без спиртного? Его, как единственного непьющего, оставили сторожить удочки, а остальная ватага на второй лодке ушла, шурша мотором, в сторону ближайшего бара за подкреплением. Стоило им только скрыться из глаз, как он тут же смотал снасти, дабы какая-нибудь глупая рыбёшка не клюнула на лёгкую наживу. Пусть себе плавают, решил он. Затем свернул рулоном брезентовую рыбацкую куртку, пристроил её себе под голову, поёрзал, пристраиваясь поудобнее, и, вперив взгляд в небо, позволил внутреннему взору унести себя к дорогому образу жены. Постепенно лёгкий солёный ветер и убаюкивающее покачивание океана сморили его, и явь его покинула, оставив во власти снов.

Проснулся он оттого, что ему приснился кошмар детства. Он выдернул себя из сна рывком, сев в лодке со смятой душой и ознобом в спине. Он нагнулся через борт, зачерпнул ладонью прохладную синеву, умыл лицо и подняв глаза увидел то, что надеялся не увидеть никогда в жизни. В тридцати метрах, в сторону лодки резал плоть океана нож треугольного плавника акулы.

В пяти метрах акула перестала грести хвостом и, пропланировав, на излёте ткнулась носом в борт лодки. От толчка лодка качнулась и вместе с лодкой качнулась от ужаса его душа. Акула была крупной — не менее четырёх метров — и уж точно более чем на полметра длиннее лодки. Перевернуть лодку ей ничего не стоило. Его шестое чувство безошибочно говорило ему, что будет дальше. Однако акула не нападала. Он понял почему, когда увидел ещё четыре плавника, подошедших со стороны океана. Стая была в сборе, а дичь загнана.

Хищницы долго кружили вокруг, видимо, нагуливая аппетит. Он закрыл глаза и начал готовиться к боли, к смерти. Поэтому момент удара он не увидел, а лишь почувствовал. Один борт навис над другим, и он начал падать в голубую бездну. Эти мгновения падения были самыми страшными в его жизни, так как он знал, что ожидает его там. Вода, поглотив его, сомкнула над ним свои челюсти. Оказавшись в воде, он поймал себя на мысли, что главное — не всплывать. Он боялся, что увидев небо, воля, висевшая на волоске, окончательно покинет его. А он хотел встретить боль и смерть достойно.

И тут он увидел акулий глаз. Точно такой, как в своём кошмарном сне. Потом глаз исчез, и мимо промелькнула серо-голубая тень. Несколько мгновений вокруг была лишь синева воды. Затем он различил что-то смутное, быстро приближающееся, потом, уже вблизи, чётко увидел акулью морду и получил страшный удар в грудь. Его перевернуло, он судорожно всплыл и начал глотать ртом воздух. На третьем глотке его снова ударило, закрутило, снова ударило, ещё раз, ещё и вдруг всё затихло. Потерянный в голубой бездне, не понимающий, где верх, где низ, он выпустил пузырёк воздуха, всплыл за ним и увидел, как уходят в сторону океана треугольные плавники акул. Он был цел. Они его не тронули.

Невдалеке, подобно дохлой рыбине, брюхом кверху покачивалась перевёрнутая лодка. Он кое-как взобрался на неё и распластался, раскинув руки и вперив взгляд в небо. В этой позе распятия его и нашли через полтора часа.