Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Неправдоподобно просто. Уне это не нравилось. Не нравилось ей и то, что Двуликие предпочитают обращаться скорее к лорду Альену или к Хаосу, чем непосредственно к ней.

А меньше всего нравилась перспектива вести их в Ти'арг. Лучших союзников для лорда Иггита трудно найти, но кто сказал, что Двуликие не потребуют награды? И что они сделают с людьми наместника? Думая о расправе над Нивгортом Элготи, Уна каждый раз вздрагивала от дурноты. Это сотворил Двуликий.

Но, с другой стороны, с этими Двуликими у неё есть преимущество, о котором с любыми другими воинами нечего и мечтать. Абсолютное повиновение. Повиновение, основанное на магии.

И разве не прав Лис? Она должна выбрать: жалеть людей наместника или победить. Звучит невероятно глупо, но выбрать должна именно она.

В последнюю очередь Уна посовещалась с супружеской парой рысей (мужчина и женщина были желтоглазыми, смуглыми и тонкими, как Лис, но от них веяло вдвойне большей опасностью) и с племенем ворон. Двуликие-птицы оказались ещё сговорчивее, чем их когтистые и зубастые соплеменники — вот только отметили, что за грифов-падальщиков ручаться не могут: мол, пусть лучше кентавры хоронят своих мёртвых порасторопнее.

— Грифы были сильнее всех нас связаны с бессмертными тауриллиан. Те ловили их на границе с Пустыней и вселялись в их разум, чтобы наблюдать за материком, — доверительно сообщил ей воронёнок-подросток — растрёпанный и безобидный на вид, но с трубочкой, наверняка предназначенной для плевков ядовитыми иглами. — Так что с тех пор, как Повелитель изгнал бессмертных из нашего мира и закрыл разрыв в Хаос, они слегка… Ну, госпожа понимает. Повредились рассудком. Кр-р-ра — крайнее потрясение!

Когда в переговорах возник промежуток, Двуликие пригласили их отведать зажаренной на костре оленины. Лис накалывал кусочки мяса на деревянный шампур и едва ли не пел от удовольствия.

— Ах, всё же как важна кухня! Как она выражает особенности тех, кто её создаёт! Ведь правда, Шун-Ди-Го? Просто и со вкусом. Не то что листья трёхсот растений, полдня тушившиеся и поданные под тремя соусами.

— Особенно листья деревьев Гаар, — кисло согласился лорд Ривэн. Шун-Ди молча кивнул.

— Я всегда считал, что переусложнённость кухни — один из первых знаков упадка, — продолжал разглагольствовать Лис. Он говорил громко, с возбуждёнными жестами — то на ти'аргском, то на своём языке. Вожак волков, вновь принявший человеческий облик, смотрел на него, как на заигравшегося детёныша, что ловит собственный хвост. — Каких только изысков нет у кезоррианцев, чего они только не добавляют в свои рагу и десерты — и вот результат! Виантский бунт и многолетний хаос.

От последнего слова Уна вздрогнула, хотя Лис явно не имел в виду дремавшие в ней силы.

— Ты не видел Виантского бунта, — вздохнул Шун-Ди. Девушка-лисица, уделявшая ему столько внимания, всё утро крутилась поблизости, но в жаркий послеполуденный час удалилась в свою нору — подремать. — Он случился больше двадцати лет назад, до того, как пал магический барьер между нашими материками.

— Зато я был в Кезорре после, и мне хватило, — парировал Лис, вытирая губы буковым листком. В волосах у него снова запутались колючки и веточки; значит, какая-то его часть всё же устаёт от образа вечно ухоженного щёголя-менестреля. — Если положение в Ти'арге и Минши, да и в Дорелии (простите, милорд), можно назвать запутанным, то в интригах Кезорре не разобрались бы даже боуги.

Тим в ответ на это загадочно хмыкнул. Его не слишком интересовала оленина, зато, видимо, опечалила необщительность и суровость Двуликих-ежей. В этой части Леса они мало напоминали его друга Кринкри.

— Наш брат говорит о бедах в землях востока? — спросил кто-то из Двуликих-ворон. Он сидел на могучих нижних ветвях дерева Гаар, свесив ноги, и определённо не боялся упасть.

Уна попыталась перевести. Она хотела и боялась узнать, сколько продлится действие магии крови. Сможет ли она понимать Двуликих так же хорошо, когда покинет лес?

Сможет ли всегда понимать Лиса?

— Может, ваши неурядицы — тоже от нарушения баланса, и приход Повелителя положит им конец? — предположила красная лисица.

Или, наоборот, усугубит их. Если вспомнить, что Великая война, судя по всему, родилась примерно в то время, когда эксперименты лорда Альена открыли разрыв в Хаос…

ОН ТВОЙ ОТЕЦ. ТЫ ДОЛЖНА ВЕРИТЬ ЕМУ.

Уна с благодарностью коснулась мордочки Инея. Он уже был не меньше любой из гончих дяди Горо (конечно, без учёта раскидистых крыльев).

«Если бы он сам говорил так и думал. Если бы сам. Но он не хочет видеть меня и не хочет возвращаться».

ЗАХОЧЕТ, КАК ТОЛЬКО ТЫ ОБЪЯСНИШЬ, ЧТО НА КОНУ СУДЬБА ЕГО СТРАНЫ.

«Надеюсь. Но до моей судьбы ему нет дела».

Так же, как Лису. Может быть, это и наделяет их нелогичной притягательностью в её глазах?

Вожак волков наспех закончил свою порцию мяса и поднялся.

— Пора провожать наших гостей. Я слышу Дуункура, и он не в настроении.

— Дуункура? — с опаской переспросил лорд Ривэн.

Точно в ответ ему, из зарослей тяжёлой поступью выбрался Двуликий-росомаха. При дневном свете — точнее, в мглистой лесной полутени — он выглядел не так устрашающе, как ночью, в рыжих отблесках костра. Но всё ещё был похож скорее на небольшого медведя, чем, к примеру, на барсука (а к их роду Уна, никогда особенно не увлекавшаяся зоологией, и склонна была относить росомах): так же косолапил при ходьбе и злобно приподнимал голову с крошечными ушами.

Однажды в детстве Уна видела медведя — на ярмарке в Веентоне. Он вызывал жалость, а не страх: исхудавший, со свалявшейся шерстью и проржавелым кольцом в носу. Медведь вяло переваливался, присаживался на задние лапы и кряхтел, повинуясь рывкам хозяина. Его таскали с собой бродячие артисты, потешавшие кувырками и фокусами публику из простонародья; значит, это случилось до того, как наместник Велдакир официально запретил подобные развлечения в ти'аргских городах. Наместник старательно борется с бродяжничеством — этого у него не отнять.

С бродяжничеством и любыми другими нарушениями порядка. В том числе с такими, как она сама.

Росомаха замерла, оскалилась и, на миг исчезнув во вспышке света, обернулась мужчиной в меховой безрукавке. Прядки чёрных и маслянистых, как его же шерсть, волос, обрамляли бледное лицо с болезненно впалыми щеками. Ни чёрные, нечеловечески большие глаза, ни нахально искривлённые губы не предвещали хорошего. Двуликий громко хмыкнул и шагнул к бревну, на котором сидели, утоляя голод, Уна, Тим, Шун-Ди и лорд Ривэн. Лис, привалившийся спиной к дереву неподалёку, напряжённо подался вперёд.

Зеркало хрустнуло, отвечая на очередной призыв тёмной магии. Волны Хаоса бурно ярились вокруг человека-росомахи — если бы Хаос был ароматом, он бы благоухал, будто фруктовые и цветочные масла Шун-Ди. Наверное, сильнее, чем все остальные в союзе племён. Даже сильнее красной лисицы и белого вожака волков.