Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Может, зря Уна увлекалась философией, а не зоологией?…

— Мм, а у вас тут неплохо пахнет. Оленина? — Двуликий встал напротив Уны, уперев руки в бока. Она заставила себя невозмутимо смотреть ему в лицо. — Одиночек уже не приглашают разделить трапезу с гостями? Так, Эиссен Белый Стон?

Имя вожаку весьма шло. Он вздохнул с лёгкой досадой.

— В союзе племён нет одиночек, Дуункур Шайта. Мы уже обсуждали это. Ты можешь охотиться и есть где угодно на нашей территории.

Дуункур дёрнул худым плечом.

— Одиночки всегда есть, Эиссен. Я никогда не жил и не дрался в стае. И надеюсь, что не придётся, — чёрные глаза с непроницаемым выражением (как знать, не такие ли у Тхэлассы — мастера-убийцы, художника смерти, о котором рассказывал Лис?) равнодушно скользнули по Уне и задержались на Инее. — Но законы стаи здесь определяют всё, не так ли? Вы ещё кое-что важное решили без моего участия. С дочерью Повелителя.

— Я готова ответить на все твои вопросы, — спокойно сказала Уна, поставив плошку на землю. Она не успела съесть много, но мясо не лезло в горло под этим взглядом. — И никого не принуждаю поддерживать меня.

— В чём суть конфликта? — прошептал лорд Ривэн.

— Видимо, в том, что его не позвали к столу.

— Действительно, жуткая нелюбезность. Скажи, что мы извиняемся, — лорд мило улыбнулся Двуликому, но улыбка быстро погасла. — Пусть присоединяется, в чём дело?

Дуункур прищурился. Он был безоружен, но длинные, вычищенные ногти навязчиво напоминали о недавних когтях. Уне ненароком вспомнилась старая книга об оборотнях из домашней библиотеки: если память не обманывает, там, среди кучи откровенного вздора и выдумок, встречались и дельные места. Кое-что было и об оборотнях-одиночках — самые жестокие, не ведающие пощады… Кажется, так. Уна часто дословно запоминала формулировки из текстов, но сейчас предпочла бы забыть их.

— Не принуждаешь, госпожа с востока? И какой же у меня выбор? — ногтистые руки Дуункура скрестились на груди. — Просвети меня. Я, как часто тут происходит, оказался не у дел и не слышал ваших переговоров.

Лис встал, танцующей походкой прошагал к Дуункуру и бесцеремонно похлопал его по плечу; многие лисы и волки нахмурились, а кое-кто, прихватив остатки оленины, скрылся в зарослях. Тревога возилась в Уне, как дремлющее чудовище.

— Если не ошибаюсь, никто не прогонял тебя, мой ехидный друг. Ты был у костра и видел, как дочь Повелителя испила крови, чтобы постичь наш язык.

Уна опустила глаза, чувствуя возвращение тяжёлой тошноты. И зачем было напоминать об этом?…

— Не припомню, чтобы мы были друзьями, — сухо ответил росомаха, стряхивая с плеча золотые волосы Лиса — невесомые пряди всюду лезли от любого ветра и движения. — Никто не прогонял меня, но никто и не приглашал. Союз племён изобилует всем, кроме уважения.

Женщина — красная лисица по-кошачьи зашипела и оскалилась.

— Клевета смутьяна! С каких это пор одиночкам нужно особое приглашение?

— Братья и сёстры, давайте не будем ссориться, — Лис воспроизвёл самую очаровательно-дружескую из богатого арсенала своих улыбок. Имелись очаровательные и не по-дружески, но они предназначались, по опыту Уны, симпатичным служанкам в тавернах, Савии и Нгуин-Кель. И, может быть, иногда — её матери. — Сейчас всё разъяснится. Итак, это дочь Повелителя Хаоса с восточного материка. Она ищет отца и обратилась к вашему чудесному союзу за поддержкой. Поддержка заключается, во-первых, в том, чтобы вы пока воздержались от нападений на соседей-копытных… — Лис встал полубоком к Дуункуру, доверительно наклонился к нему и понизил голос. Якобы случайно коснулся безрукавки росомахи, и Уна увидела, как блеснул кончик потайного лезвия. Дуункур всё-таки не безоружен. — Пока, говорю я — ибо меня совершенно не волнует, что случится после того, как они проводят нас к древесным Эсалтарре; да-да, Шун-Ди-Го, не надо укоризненных взоров… И, во-вторых, в том, что те воины из вашего союза, которые этого захотят, могут приплыть на запад и сражаться вместе с Повелителем за свободу его королевства. Так, пустяки, — Лис хихикнул, незаметно ставя ногу перед искривлённой вовнутрь стопой Дуункура — чтобы тот не мог беспрепятственно рвануться к бревну. — Не то чтобы это звучало заманчиво и не то чтобы я подразумевал, что ты тоже этого хочешь, однако…

— Слишком много болтаешь, лис-чужеземец, — чёрные глаза Дуункура сузились до щелей; он сгрёб рубашку Лиса на спине и почти отодрал его от себя. Лорд Ривэн тихо охнул, Шун-Ди вскочил. — Болтаешь много, как двуногие. И на дудке играешь, как они. Очеловечился, пока гулял на востоке? Растерял нюх?

Лис, отлетевший шага на три, одёрнул рубашку и натянуто улыбнулся. Кажется, такого отпора он и сам не ожидал.

— Надеюсь, что не растерял… Шун-Ди-Го, сядь и жуй, во имя твоего Прародителя. Не ухудшай ситуацию.

Дуункур, не отрывая взгляда от Лиса, чуть согнул ноги в коленях. Похоже на боевую стойку, очень похоже. Другие Двуликие поспешно покидали пространство у костра. Уне стало совсем не по себе.

— Я не спорю с тем, что эта девица — дочь Повелителя. Допустим, так и есть, хотя доказательств, кроме её сильного Дара, я не вижу. Есть ещё сходство. Да, в Храме бессмертных я видел Повелителя лично и горжусь тем, что навсегда запомнил его лицо. Всё это не гарантирует правды, но… — Дуункур едко улыбнулся, и в каждой из его рук тут же оказалось по ножу. Ножи были длинными и тонкими, как стилеты — или как когти; такими вскрывают доспехи или убивают в темноте. Уна не заметила даже движения, с которым Двуликий достал их. Так, не паниковать. Нельзя паниковать. Она медленно встала и начала мысленно подбирать символы и слова для заклятия. — Но допустим. Я верю. И всё же она пошла сначала не к нам, самым верным слугам Повелителя и истинной Силы, а к копытным и боуги. Разве это не смехотворно? — Дуункур фыркнул, направив на Лиса один из ножей. — Ты бы ещё к майтэ завёл её, чужеземец — к тем, кто вообще не знает слова «война». Это нелепо и подозрительно. И почему мы не можем драться с нашими исконными врагами? Она не даёт нам сражаться за Хаос — так какая же она предводительница?

— Она и не зовёт себя предводительницей, о мой сварливый друг, не считающий себя моим другом, — Лис не пытался принять боевую стойку в ответ — возможно, потому, что раны и ссадины мешали свободно двигаться. — Повелитель Хаоса — отец Уны, а не она сама.

Дуункур стал ещё бледнее, чем был: Лис будто нанёс ему личное оскорбление.

— Тогда с какой стати она впустила в себя священную Силу Хаоса? С какой стати чары Леса так взбунтовались от её появления? Если она и впрямь дочь того, чьё имя я не дерзаю произносить, отрекаться от Хаоса — надругательство! Я поплыву на восток, но за самим Повелителем, а не за мягкосердечной девчонкой!