Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Сегодня на ужин ягнятина. Я попросила приготовить без лишних приправ — как ты любишь. Отложу тебе пару кусочков.

Дракон дёрнул головой, презрительно раздувая ноздри; раскалённый пар чуть не ошпарил Уне ладонь.

НЕ ЛЮБЛЮ ПРИГОТОВЛЕННОЕ МЯСО. ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ. СОВСЕМ НЕ ТО, ЧТО НУЖНО ПОРЯДОЧНОМУ ЭСАЛТАРРЕ.

И содержание речи, и насмешливо-высокомерная интонация были очень знакомы. «От Лиса набрался?» — хотела поддеть она, но почему-то не смогла.

СКУЧАЕШЬ ПО НЕМУ? — помолчав, спросил Иней.

Вопрос очень простой и сложный одновременно. Под стать песням самого Лиса. Уна проследила взглядом, как божья коровка скрывается в щели между камнями, и покачала головой.

— Думаю, он поступил правильно. Его место за океаном. Как и твоё, — она ещё раз погладила Инея — теперь по тугому изгибу шеи — и не удержалась от вздоха. Сотню раз они обсуждали эту тему, и она знала, что переубедить его не удастся, — но поднимала её в сто первый, неведомо зачем. — Ты не будешь здесь счастлив. Здесь нет никого твоей крови.

Иней опять пыхнул паром и строптиво вывернулся из-под её руки. Старый привратник (с такой высоты он казался игрушечным: коряво вырезанная бородатая фигурка) выбрался из своей будки возле моста, потянулся и направился к замку. Наверное, на кухню или к колодцу во внутреннем дворе — за холодной водой. Солнце пекло всё беспощаднее, обливая позолотой деревья, поля, башни и переходы Кинбралана.

ПОЗВОЛЬ УЖ МНЕ РЕШАТЬ, ГДЕ Я БУДУ СЧАСТЛИВ. Я ВЕДЬ НЕ ДЕЛАЛ ВЫБОР ЗА ТЕБЯ.

— Да, но твоя мать…

ИНОГДА НУЖНО УЛЕТЕТЬ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬСЯ. И ПОТЕРЯТЬ МНОГОЕ, ЧТОБЫ ХОТЬ ЧТО-ТО НАЙТИ, — в голосе Инея вдруг — впервые — зазвучала взвешенная мудрость Рантаиваль. — ТЫ ТОЖЕ ПОКИДАЛА СВОЮ МАТЬ, НО СЕЙЧАС ТЫ ДОМА. КТО ЗНАЕТ — МОЖЕТ БЫТЬ, И Я ОДНАЖДЫ ВЕРНУСЬ В ЗАПАДНЫЕ ЗЕМЛИ. НО СЕЙЧАС Я ХОЧУ БЫТЬ ЗДЕСЬ, С ТОБОЙ. СРЕДИ БЕСКРЫЛЫХ. ТАКОВО МОЁ РЕШЕНИЕ.

Горло снова схватило неуместным спазмом. Отчего она стала такой нервной?… Уна благодарно кивнула, не тратя слов.

И ЛИС НАВЕРНЯКА ЕЩЁ ВЕРНЁТСЯ, — продолжал Иней. — ЕМУ ТУТ НРАВИЛОСЬ. ВРЯД ЛИ ОН КОГДА-НИБУДЬ ПЕРЕСТАНЕТ БЫТЬ МЕНЕСТРЕЛЕМ.

— Разве ты забыл о… — произносить это всё ещё было трудно; Уна потёрла влажную от пота ладонь. — О том, что Тхэласса сделал с его горлом? Безголосый менестрель. Это неправильно.

Не просто неправильно — унизительно. Больно за пределами переносимости. Лис бы так не смог.

Она предпочла не озвучивать очевидное.

КОНЕЧНО, НЕ ЗАБЫЛ. НО БАРС ПОВРЕДИЛ ЕГО ГОРЛО — НЕ МОЗГ И НЕ РУКИ. ПУСТЬ ОН БОЛЬШЕ НЕ МОЖЕТ ПЕТЬ, НО МОЖЕТ ИГРАТЬ И СОЧИНЯТЬ ПЕСНИ. МНЕ КАЖЕТСЯ, СО ВРЕМЕНЕМ ЕМУ ХВАТИТ И ЭТОГО.

— Значит, ты не так уж хорошо знаешь Лиса, — устало возразила Уна. Золото дня померкло: её тяготил этот разговор. — Ему не хватит. Ему всегда, всегда будет мало. Тхэласса обрёк его на ужасную судьбу. На голод, который не утолить.

Иней — как обычно, проявляющий проницательность, но не сдержанность — утешающе ткнулся горячим лбом ей в ладонь.

ТЕБЕ ОДИНОКО. БЕЗ НЕГО И ШУН-ДИ.

Уна нервно усмехнулась.

— Разве это имеет значение? Я леди Тоури, Иней. И это, — она кивнула на зелёно-серый простор под замком, — всё, что у меня есть. Всё, что у меня будет. Чего бы я ни желала и что бы ни делала.

Иней щёлкнул хвостом по бортику балкона; голуби снизу, встревожившись, шумно вспорхнули и сизыми шариками устремились к западным башням.

ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО ТЕБЕ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ОДИНОКО?

— Нет, конечно. Но…

ЕСЛИ ЛИС КОГДА-НИБУДЬ НАВЕДАЕТСЯ СЮДА, ОН ПРИШЛЁТ ТЕБЕ ВЕСТОЧКУ. Я УВЕРЕН.

В качестве подаяния? Вряд ли. Не в характере Лиса. Хотя сейчас, глядя на поля и кипы деревьев в жарком мареве, Уна почему-то думала, что не смогла бы отказаться от такого подаяния. Наверное, не смогла бы.

— Честно говоря, сомневаюсь. Я уже наскучила ему, — это прозвучало жалко, и она исправилась: — Точнее… исчерпала себя. Всё кончено: Ти'арг освобождён. Лорды в Академии до сих пор решают, кому быть новым королём. Налоги Альсунга сняты, как и запрет на магию, северные войска выведены, и над городами снова реют синие знамёна. Лис добился, чего хотел. Он увидел, как это случилось, и я ему больше не нужна. Песня написана. Теперь он погонится за чем-нибудь новым.

Или за кем-нибудь.

Иней надолго умолк, жмурясь в лучах солнца. Уна смотрела, как привратник медленно ковыляет обратно в будку, а лёгкий порыв ветра покачивает пугало на ржаном поле у Делга и треплет кусты сирени, без ухода разросшиеся у начала осиновой аллеи. Нет, всё же Иней слишком много надеется. После взятия Академии Лис избегал её всеми возможными способами — и дело было явно не только в хрипах и шёпоте, которые пришли на смену его красивому голосу (рана была так серьёзна, что не помогли ни старания Нгуин-Кель, ни исцеляющая магия Отражений). И уплыл внезапно, без предупреждения и прощаний, на первом из кораблей, снаряжённых для жителей западного материка временными правителями Ти'арга во главе с лордом Иггитом. Что ж, его право.

Зато теперь можно вспомнить уроки математики, столь нудные в исполнении профессора Белми, и начать собственное исследование. «Количественная доля спада общительности Лиса в период после того, как он добился желаемого», например. «Результат измерений: доля примерно равна спаду общительности лорда Альена в период…»

Почти в любой период.

Уна могла сколько угодно шутить и храбриться — но вдруг обнаружила, что держится рукой за шею, как если бы стало трудно дышать. Нет, хватит разговоров о Лисе.

— Как же жарко, — заметила она, подворачивая рукава.

ЕЩЁ БЫ — В ТАКОМ ТЯЖЁЛОМ ПЛАТЬЕ. ОНО РАЗА В ДВА ТОЛЩЕ МОЕЙ ЧЕШУИ.

— Это ещё одно из самых лёгких, — она вздохнула и улыбнулась. — Леди Тоури не пристало носить штаны и блузу. Увы. Но ты прав: надо бы наведаться к портному в Веентон.

— Леди Тоури может одеваться так, как ей заблагорассудится. Уж это право ты точно завоевала.

Глубокий голос раздался за спиной — как всегда, неожиданно. Она сумела не вздрогнуть и оглянулась.

Лорд Альен с внезапным мягким вниманием посмотрел на Уну; он выглядел усталым, с темнотой недосыпа под глазами, а ещё — слишком стройным, почти худощавым, без своего плаща. И весь в чёрном, конечно же — вопреки жаре. Уна никогда не могла подолгу выдерживать его взгляд; и теперь тоже отвернулась. Если подумать, раньше она не понимала, что «тяжёлый» и «давящий» взгляд — совсем не только ловкие трюки языка: рядом с Альеном Тоури эта тяжесть ощущалась физически.

Он вышел из-под каменной арки и встал в паре шагов от неё, опираясь локтями о замшелый бортик. Иней вытянул шею, будто желая поприветствовать его, но потом передумал. Уна исподтишка, со скрываемой жадностью осмотрела его задумчивый чеканный профиль и пряди тёмных волос. От него слегка пахло жасмином и душистым мылом (странно человеческий запах), а ещё — почему-то — книжной пылью.