Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Альен смотрел то на искалеченную спину Ван-Дир-Го, наконец-то прикрытую одеждой, то на растительные орнаменты под потолком, то на ковёр песочного цвета, в ворсе которого тонули ноги. Всё указывало на то, что они в богатом доме. Может быть, их всё-таки привезли к Ар-Дагу, племяннику злосчастного торговца? Хотя, если подумать, и Ар-Ларах не стал бы в жалкой каморке принимать короля…

Как забавно иногда всё складывается. Ведь он искал встречи с его величеством — вот и нашёл… Только совсем не в том качестве, на которое рассчитывал.

И рекомендательное письмо от Люв-Эйха, предназначенное для короля, осталось в ночлежке… Ещё одна глупость.

Альен с запоздалым удивлением понял, что сам факт предстоящего разговора не так уж его волнует. Все короли, с которыми ему доводилось общаться, как и Правители в Кезорре, ни в чём не были незаурядными личностями. Ни в чём, кроме титулов, древней крови и пышных одежд — а на всё это он налюбовался уже в Кинбралане. Если Сын Солнца намерен бросить Дорелию в союзе против Хелт, он попытается переубедить его. Если он согласится снабдить их кораблём и припасами для плавания — ну что ж, обеспечит себе несколько мирных ночей без мук совести. Если же нет…

Страх… Альен попытался ради интереса нащупать его в себе, хотя бы жалкие крохи. Страх перед казнью, например, или перед королевским гневом. Нет. Всё, что способно по-настоящему мучить, — угроза для невинных Бадвагура и Ривэна, а ещё — Сен-Ти-Йи. Точнее, та, что присвоила себе имя Сен-Ти-Йи вместе с её телом. У этой сущности хватило мощи ограничить его власть над Хаосом и овладеть разбуженным Дии-Ше, так где же границы её возможностей?… Кулаки Альена сами собою сжались, и давно не стриженные ногти вонзились в ладони. У них ещё будет время потягаться силами.

Но сейчас силы он терял с каждым шагом, и даже злость на Ван-Дир-Го отступила перед нечеловеческой усталостью. Хотелось лечь и уснуть, с головой закрывшись — на несколько суток, чтобы сон напоминал обморок. В годы странствий Альен познакомился с одним рыцарем из Феорна; тот говорил, что солдаты именно так спят, вернувшись с войны.

Но его война не из тех, с которых возвращаются.

Ван-Дир-Го, не произнося ни слова, отодвинул бело-золотую полупрозрачную ширму и шагнул в сторону. На пару секунд Альен замер с ним рядом; до него долетало сбившееся дыхание раба, а его щёки по-прежнему пылали от стыда.

— Проходи, господин мой, — еле слышно выдавил Ван-Дир-Го. — Господину ничего не грозит. Недостойный никогда не простит себе.

Знает ли он, что «простить себе» нельзя в принципе?… Альен покачал головой и не стал отвечать.

Большая овальная зала напоминала приёмную Люв-Эйха: ковры, курильницы с благовониями, вышитые подушки… Никого из присутствующих отсюда не было видно. В стенной нише Альен заметил искусно сделанную статую кошки. Кажется, из полосатого оникса: Бадвагуру бы понравилось… Даже сейчас понравилось бы, несмотря изуродованное лицо и вывих. У Альена вновь свело скулы от ненависти, и он с усилием отвернулся от кошки.

По обеим сторонам от входа — у статуи и напротив — застыло двое дюжих рабов-охранников. Вероятно, они и сделали это с агхом, не тронув пальцем самого Альена. Поразительно точное исполнение приказов, северным наёмникам стоит поучиться…

Слишком много насмешек над тем, от чего тебе больно. Хватит.

На этот раз голос в голове походил на голосок Алисии. Ей не объяснить, что так проще… Всегда было не объяснить.

Когда Альен шагнул вперёд, ручища одного из охранников упёрлась ему в грудь. Он вздрогнул: разве рабам не запрещено касаться господ?… Ах да, он же теперь пленник.

— Сначала — поклониться, — неожиданно тонким и гнусавым голосом отрезал охранник. На лбу у него красовалась татуировка-солнце — знак короля. — Прародитель почтил этот дом своей благодатью. Поклонись трижды.

Трижды?… Отвращение Альена к подобным церемониям зашевелилось в груди вязкой массой. Он бы никогда не сделал этого, если бы в полной их власти, здесь же, не находился Бадвагур.

Он три раза поклонился в пояс, держа спину напряжённой и ровной, как положено при дворах. Ти'аргским леди в своё время это нравилось, однако вкусы миншийских охранников, видимо, изысканностью не отличались.

— Не так, — гаркнул другой раб — с лицом, исполосованным шрамами, и взглядом опытного убийцы. — В пол. Положено трижды коснуться лбом пола, по которому ступала благодать Прародителя, а затем поцеловать его.

Альен пролистал мысленный перечень самых тёмных заклятий — тех, о которых обычно не знают маги-люди и которые не одобряют Отражения.

— Не нужно, — донёсся мягкий низкий голос из полумрака в глубине залы. Дар Альена подсказал ему, что здесь ещё двое, причём один из них — волшебник… Или волшебница, надо полагать. — Этого достаточно. Пусть подойдёт.

Рабы пропустили его. Альен прошёл к низкому столику, сервированному для лёгкого ужина: рис с пряностями, кусочки копчёной рыбы, вино в кувшине, бананы и кокосовые шарики на десерт… Люв-Эйх бы долго смеялся над таким «изобилием», но он ощутил, что в глазах начинает темнеть от голода. Альен зажмурился и начертил в сознании комбинацию рун, подкрепляющую силы; этого хоть и ненадолго, но хватит.

В полутьме шевельнулись чьи-то маленькие ноги. Сен-Ти-Йи по-кошачьи спрыгнула с толстого красного мешка, на котором сидела. Кажется, мешки тут по всему дому — как напоминание о хозяйском торговом деле…

— Отбрось пока свою глупую гордость, волшебник, — посоветовала старушка, приблизившись и заглядывая ему в глаза. Альен, как и прежде, ничего не мог прочитать в них — ничего, кроме мертвящей пустоты. — Сядь и поешь. Его величество хочет на равных побеседовать с тобой.

— Зачем же было для беседы на равных швырять меня в подвал, будто мусор, и избивать моего спутника? — спросил Альен, обращаясь не к ней, а к силуэту человека в глубине комнаты. Его жёсткий профиль на фоне красных занавесок слишком уж чётко вырисовывался — и вскоре Альен понял, что лицо скрыто маской. — Извините меня за дерзость, Ваше величество. Могу ли я получить честность в обмен на честность?

Король выступил из тени, сделал несколько бесшумных шагов и уселся перед столиком, скрестив ноги. Складки алого одеяния расстелились вокруг него по ковру, как лепестки диковинного цветка, но движения были сдержанны и спокойны. Он не упивался своим величием, как Люв-Эйх и его соседи. Высокий мужчина — кажется, довольно молодой, почти юноша. Впрочем, определить возраст мешала золотая маска, оставлявшая лишь узкие щели для глаз. Ничего странного: только избранным смертным позволено лицезреть облик Сына Солнца… Альен старался ни на миг не забыть, что перед ним просто человек — возможно, неглупый. Возможно, с ним можно договориться.