Антуан д'Эстет - Князь

И наследник Талара показал, что ни одни только сикомэ имеют понятие о достоинстве и чести.

— Потому, что только этого я и могу просить — лишь твоего присутствия, — ответил Сильвестр. — И ты поступишь по чести — ты явишся на совет. Однако было бы нечестно указывать тебе, какое решение там принять. Ты выслушаешь меня, обдумаешь мои слова и поступишь как всегда — по чести.

Вождь сикомэ в знак уважения поклонился наследнику Талара и они обменялись крепким рукопожатием. Здесь Сильвестр свои дела закончил и, разделив ужин с новым товарищем, скоро покинул подземный город. На очереди было посещение крупнейшего государства Мидгарда — Титании. Сикомэ, наиболее безопасными тропами, проводили Сильвестра до границы гор Ургуро с этим королевством и там расстались, но запомнили они наследника Талара надолго.

***

Тем временем в Таларе, Адалинда, измучившая себя тревожными догадками и подозрениями относительно сказанного ей регентом в библиотеке, наконец решила довериться брату Сильвестра, княжичу Себастьяну, и все ему рассказала. Она рассказала все о чем думала последнее время, включая даже то, что судя по словам Бенедикта Тита и памятуя об описании Сильвестром свойств ртутного серебра, меч, который был у князя Максимилиана во время смерти, был выкован именно из этого материала. Таким образом получалось, что только из-за него погиб отец Сильвестра и Себастьяна, и только из-за него до сих пор продолжался кризис на Краеугольном архипелаге, ведь само существование этого меча являло собой олицетворение той проблемы, которую боги пытались решить.

Выслушав Адалинду, Себастьян поник головой и в задумчивости отвернулся. Девушке показалось, что рой лихорадочных мыслей, который наполнял ее разум, пытавшийся постичь всю глубину предательства Бенедикта Тита, поселился и в голове Себастьяна, однако молодой княжич отнесся к ее словам довольно критично.

— Что бы вы сейчас ни подумали, сестра Адалинда, вы во многом ошибетесь, — только и сказал ей Себастьян. — Его превосходительство Бенедикт Тит всегда был и остается верен Талару и Мидгарду.

Эти с уверенностью сказанные слова, указывали на полное доверие Себастьяна Бенедикту и поколебали уверенность Адалинды в собственных выводах.

«Неужели он, — ближайший советник великого князя Максимилиана, — действительно умышленно и хладнокровно его подставил?», — растерянно думала девушка. На мгновение у нее возникли сомнения, но она не захотела вновь погружаться в омут беспокойных догадок и бездоказательных подозрении, в котором уже провела так много времени. — «Есть лишь один способ узнать наверняка», — решила она.

И Адалинда направилась прямо к регенту. Она без стука вошла в кабинет Бенедикта и, с ходу, начала свой допрос.

— Ведь это вы вручили князю Максимилиану тот церемониальный меч, с которым он отправился на архипелаг, не так ли? — без предисловий спросила она, не давая регенту времени приготовиться к столь серьезному разговору, дабы лишить его возможности обдумать доводы в свою защиту. Но регент даже не думал отрицать и отпираться.

— Да, это так, — спокойно подтвердил он.

Это признание и тон, которым оно было произнесено буквально обескуражили Адалинду.

— Но тогда, — потеряв былую решительность, продолжала она, — знали ли вы, что этот меч выкован из ртутного серебра, и что князя Максимилиана ждет неминуемая гибель, если он явится с ним к богам?

— Да, сестра Адалинда, — все также хладнокровно ответил Бенедикт, делая шаг в ее сторону и заглядывая ей прямо в глаза. — Я знал это.

Получив столь ясное признание, девушка, разбитая дрожью призрения и страха, попятилась к двери. Ее пугала откровенность предателя, обрекшего на смерть своего князя.

— Что-ж, — нетвердым голосом произнесла она, продолжая медленно отступать от надвигавшегося регента по направлению к выходу, — хорошо, что вы не отрицаете этого. Спустя годы лицемерной лжи всему Талару и Мидгарду вы, наконец, явили свое истинное лицо. И я сейчас же расскажу об этом всем.

Свою угрозу Адалинда не преминула привести в действие. Добравшись до двери и нащупав за спиной ручку, девушка отворила ее и крик «стража» разнесся по этажам Белой башни, одновременно с неутешительной мыслью пронесшейся в голове самой Адалинды: «Бойся он огласки, не открылся бы мне».

Бенедикт Тит, словно в ответ на ее мысли, усмехнулся.

— А мне больше нет нужды скрываться, — подтвердил догадку девушки регент. — И кстати, — добавил он, отмечая тревожное нетерпение Адалинды, — стража не придет. Видите ли, сестра, за эти три года я постепенно увольнял стражников Талара и ставил на их место верных мне солдат Титании. Вся нынешняя стража Талара подчиняется только мне и откликается только на мой зов.

Это было последней каплей. На лице отчаявшейся Адалинды одновременно отразилась целая гамма чувств: трепет перед злым гением, страх перед убийцей и отвращение к предателю. Она было развернулась, чтобы убежать, но властный взмах руки Бенедикта Тита захлопнул перед ней дверь.

— Зачем вам все это? — дрожащим голосом спросила девушка, обессиленно стекая у запертой двери на пол. — Ведь князья Таларские доверяли вам! Не в меньшей мере чем от них, от вас зависела судьба Мидгарда, а вы его предали!

— Ошибаешься! — ответил Бенедикт, нависая над девушкой, — Мидгард не зависит и никогда не зависел ни от меня, ни от князей Таларских, ни от города-миротворца. Все это иллюзия за века созданного народами Мидгарда шаткого порядка. Думаешь хоть кого-то устраивает нынешнее положение? Нет! Титания жаждет новых земель, Маунгат не прочь арендуемые у Халдора месторождения сделать своими, короли Маринополиса и Дусданда жадно облизываются, глядя на территории друг друга, но никто ничего не предпринимает потому, что таков якобы порядок. — Бенедикт опустился на корточки рядом с Адалиндой. — И, отвечая на твой вопрос, скажу: мне осточертел этот однообразный и скучный лицемерный мир! Я думал вернуть романтику и непредсказуемость до-таларских времен, путем подрыва авторитета города-миротворца и союза с Титанией, но похоже сделаю даже больше — я воскрешу эпоху мифов и легенд. Видишь ли, — и он протянул все еще ничего не понимающей Адалинде чрезвычайно ветхую тряпицу с потрепанными краями, испещренную множеством знаков и символов, в которых та узнала древнюю письменность титанов, перевести которую ныне мог лишь правящий князь Талара. — После гибели князя Максимилиана, я получил доступ к некоторым его документам и, наконец, смог прочесть эти письмена. Я предполагал, что эта тряпица, в которую был завернут меч из ртутного серебра, содержит нечто крайне важное, но чтобы настолько… — Бенедикт Тит дал Адалинде исписанный лист бумаги. — Это перевод. Прочти его! — И спустя пару минуту, убедившись по округлившимся от ужаса глазам Адалинды и вырвавшимся из ее уст тихим словам «вы не посмеете», в том, что она ознакомилась с содержимым, заключил: — Теперь ты понимаешь, зачем все это, не так ли?