Эдриенн Янг - Небеса в бездне [litres с оптимизированной обложкой]

– Это мой отец? – спросил он, срываясь на шепот.

Я кивнула и, потянув его за рубашку, крепко обняла. Он зарылся лицом в мою броню, обняв меня в ответ, и я попыталась откинуть волосы с его лица, но они были слишком густыми. Его голубые глаза, обрамленные темными тенями, теперь казались еще ярче.

Ири, Фиске и Инге вышли из дома. Ири подошел ко мне. Я уперлась взглядом ему в грудь, доспехи Рики больше не удивляли меня. Теперь доспехи Аска смотрелись бы на нем неестественно.

– Elskaykkarr, – сказал он, и теплая нежность захлестнула меня изнутри.

Я люблю тебя.

Я прижалась к нему, наконец позволив обнять себя. Я тоже любила его. Больше всего на свете. Но не знала, смогу ли когда-нибудь снова признаться в этом. Не знала, смогу ли когда-нибудь окончательно простить обиду.

– Что мне сказать отцу?

Он вздохнул:

– Правду.

Мне не хотелось рассказывать отцу об Ири. Но я не смогла бы солгать ему.

Он поцеловал меня в макушку и придержал поводья, пока я взбиралась на лошадь. Воины Рики уже собрались на тропе и ждали. Я не оглянулась, когда дом Инге скрылся за поворотом. Я уперлась взглядом в спину Фиске, лошадь Ири послушно двигалась следом за его лошадью. Уже в который раз я подумала о том, что в последний раз видела брата. Мне хотелось в это верить. Потому что я больше не желала испытывать это чувство.

– Сколько дней нам понадобится? – спросила я, крепче стиснув поводья.

Но не успели мы доехать до ритуального дома, как Фиске снова спешился и подхватил мою лошадь под уздцы.

– Что ты делаешь? – Я пыталась натянуть поводья, но лошадь послушно следовала за ним.

Он ничего не ответил, лишь продолжил уводить лошадь от тропы, подальше от остальных, пока наконец мы не добрались до шатра кузнеца. В темноте кузницы ярко пылал горн.

Я удивленно вскинула брови.

– Что ты…

Кузнец в черном кожаном фартуке, державший в одной руке огромный молот, перестал колотить по наковальне и уставился на меня.

Затем перевел взгляд на Фиске.

– Я хочу, чтобы ты снял ошейник, – сказал Фиске. Он что-то тихо сказал кузнецу, но я, погрузившись в размышления, ничего не слышала.

Кузнец пожал плечами:

– Хорошо.

Побелевшими пальцами я вцепилась в седло.

– Ну, тогда пойдем. – Он швырнул молот на стол.

Я выскользнула из седла, когда он взял инструмент с длинной ручкой и крюком на конце.

– Иди сюда.

Я вошла в шатер, и он ухватился за ошейник, заставив меня слегка наклониться. А затем зацепил один конец за железную решетку, приделанную к стволу толстого дерева.

– Не шевелись, – проворчал он.

Он прицепил крюк инструмента к другому краю ошейника и, набрав полные легкие воздуха, с силой рванул его назад. Ошейник медленно разошелся по шву, а я стояла не шевелясь, стараясь устоять перед искушением и не прикоснуться к ожогам на шее. Когда он снова потянул инструмент назад, я зажмурилась, и край ошейника оцарапал мою кожу.

Кузнец стянул с меня железный обруч и швырнул на землю, разорванный ошейник утонул в снегу передо мной.

Я прикоснулась к шее, свободной от тяжести холодного металла.

– Почему ты это сделал?

– Если возвращаешься домой, то ты уже не рабыня. – Он направился к своей лошади. Кузнец снова вернулся к работе, и по округе разнесся громкий стук железного молота по наковальне.

– Ты ничего мне не должен. – Я услышала, как воины Рики снова двинулись вперед по тропе. – Ты уже не один раз спасал мою жизнь. Мы квиты.

Он опустил глаза в землю, и я ждала его ответа. И вот с его губ сорвались слова:

– Мы никогда не будем квиты.

Мы ехали по лесу в длинной цепи всадников, и я наконец поняла, что имел в виду Фиске, когда говорил, что мне одной никогда не найти дорогу с горы. Тропу скрывал плотный снег. Мы петляли то влево, то вправо по засыпанной снегом дороге, огибая скалы, совершая хаотичные движения. Мне потребовалось полдня, чтобы понять, что таким образом мы стараемся избегать нависающих над нами крутых склонов, грозивших обрушиться лавинами.

Каждое движение было особенным. Они двигались медленно и осторожно, замирая каждый раз, когда мы выходили из-под спасительной сени деревьев. Видр возглавлял группу, оглядывая окрестности и вершину горы.

Воины Рики не обращали на меня внимания, и я не возражала. Многие из них видели, как я вырвала глаз у воина Херджа. Я содрогнулась, вспомнив ощущение горячего и скользкого глазного яблока в своей дрожащей ладони. Возможно, они знали, что я спасла жрицу. Возможно, я завоевала их доверие, как она и сказала. Но теперь мне было все равно. Я отчаянно желала спуститься с горы. И вернуться домой.

Мы ехали вперед в ночи, и я распрямила спину, разминая мышцы и больную руку. Плечо все еще ныло и горело в месте ранения, боль усилилась после сражения с Херджа. Я медленно подняла руку, аккуратно разрабатывая мускулы, и бросила взгляд на Фиске, который ехал следом за мной. Огромная и страшная зимняя луна рано показалась на небосводе. Она повисла над лесом, словно бакен на воде, и стоило солнцу скрыться, мороз вступил в свои права. С каждым поворотом тропы страх, поселившийся в моей душе, становился все сильнее, воображение рисовало картины одну страшнее другой, когда я представляла, что могло ожидать меня у фьорда.

Впереди послышался долгий и низкий свист, и лошади мгновенно остановились. Фиске спрыгнул на землю, подождав, когда я тоже выберусь из седла, и привязал мою лошадь рядом со своей.

– Поспим два часа и двинемся дальше. – Он снял седла с лошадей и вытащил из-под них медвежьи шкуры.

– Мы будем ночевать здесь? – Вокруг был только глубокий снег.

Он указал на скалу, возвышавшуюся у нас за спиной, за которой скрылись воины Рики. Я перекинула седельную сумку через здоровое плечо, и мы направились следом за остальными. Проскользнув в широкую щель, я замерла, чувствуя непреодолимое желание вытащить кинжал.

Щелчок огнива осветил темную пещеру, когда кто-то попытался разжечь костер, а затем новый огонек вспыхнул у нас за спиной. Источники света вспыхивали один за другим, и вскоре я уже могла разглядеть пещеру, озаренную мягким оранжевым свечением. Она была огромна, с высокого потолка свисали длинные каменные сосульки, с которых капала вода. Словно огромные пальцы тянулись из темноты, чтобы затащить нас в брюхо горы. И здесь было тихо. Так тихо, что я слышала каждый шаг по каменному полу.

Фиске подвел меня к костру в дальней части пещеры, и я аккуратно обошла воинов Рики, которые уже устроились на ночлег. Я прислонилась к стене и аккуратно опустилась на землю, оглядываясь по сторонам. Рики собрались вокруг костров, оставив нас с Фиске вдвоем. Для меня все еще было непривычно видеть их такими – слабыми и уставшими. Их сердца были разбиты горем. Казалось, их дух спал где-то глубоко, но все же он никуда не исчез. Это напоминало затишье перед бурей. И мне совсем не нравилось, что придется спать в самом эпицентре этой бури.