Оберон Ману - Падение Коцита [СИ]

Удивительное дело, но Тотигусигарий смотрел одновременно глазами всех голов всех статуй. И даже как будто у безголовой статуи тоже оказалась голова. Только — невидимая. И невидимыми глазами невидимой головы — тоже виделось.

Ущелье расщеплялось расщелинами не равномерно, не вот одна напротив другой. Поэтому сидящие статуи не смотрели друг другу в глаза, строго говоря. Но одновременный взгляд с обеих сторон ущелья, взгляд десятками глаз навстречу друг другу, — вдруг породил у Тотигусигария ощущение, что как будто пространство между двумя рядами высеченных в скалах изображений, — какое-то другое. Не такое. Изменённое.

Впрочем, почему — как будто? Изменённость пространства между изображениями просто-напросто — ощущалась. Даже опосредованно, через восприятие Митры. Тотигусигарий, где-то на задворках самого себя, — ещё успел несколько восхититься мощью задуманного и исполненного. Как будто некий внутренний Тотигусигарий, спрятанный в глубинах его дневного сознания, знал — ЧТО именно тут было сделано.

Суть — не в величине, пропорциях и схожести изображений с изображаемым, изображённым. Суть — не в жёлто-оранжево-красно-багровой палитре цветов камня стен ущелья, усиленной для восприятия искусной резьбой. Суть — в некой невидимой взаимосвязи между изображениями. Нет, не просто изображениями, — объёмами сгущённого изменённого пространства, совпадающего по форме с внешними формами изображений. Тотигусигарий даже чувствовал, ощущал, каким-то образом, — некую существенную разницу между изменёнными объёмами внутри статуй, самих статуй, — и уже через эти статуи, — немного иначе изменяемое ими пространство остального объёма отрезка ущелья, ограниченного в длину количеством данных изображений…

Ощущение дрожащего от напряжения, подготовленного, — для чего? — объёма пространства. И, внезапно, резким скачком, — ощущение примитивности кишения массы паломников Цитаделей, устало текущей по дну ущелья к некой цели. Вяло текущее кишение. По степени своей напряжённости отличающееся от звона натянутого пространства между статуями, — как небо от земли.

А затем — взаимопроникновение и взаимовоздействие чего-то большего, чем составляющие обоих объёмов.

Протиснувшись сквозь невидимую плёнку поверхностного натяжения поверх напряжённого пространства между статуями, — поток паломников резко замедлил скорость своего кишения. А затем, затем — началось какое-то внутреннее разделение. И человеческие тела Новых Людей принялись неравномерно заполнять скальные карманы свободного пространства возле каждой статуи.

Внезапно Тотигусигария поразила волна чрезвычайной горечи, увенчанной быстро промелькнувшим корабликом тоскливой безнадёжности и сменившейся спокойным штилем смертельной усталости. Еле отличив себя от волны эмоций Митры, Тотигусигарий понял, что стал свидетелем и невольным соучастником глубинного переживания в душе белого бога. И, странное дело, но помочь самоопределению в захлестнувшем его океане чувств помогло жалостливо-грустное понимание разницы между Митрой и собой. Что, в свою очередь, также было порождено временными пораженческими настроениями молодого бога.

Когда совместное восприятие чего-то произошедшего там внизу, — закончилось и видение глазами Митры прекратилось, Тотигусигарий ещё некоторое время приходил в себя. А когда пришёл, в глаза ему бросился внешний вид Митры. Молодой бог больше всего походил сейчас на глубокого старца из числа смертных, то есть Новых Людей. Причём не просто старца, а старца, получившего весть о смерти единственного сына, последнего в роду. Настолько единило бога и человека ощущение внутреннего горя. Долго ожидаемого, неизбежно подготовленного всем предыдущим ходом событий, но в то же время, — в которое до последнего отказывалось вериться.

— Кончай хныкать, божонок, — неожиданно для самого себя грубовато заявил Тотигусигарий. И, сам себе изумляясь, продолжал тем же тоном:

— Говори кратко и по делу. Что произошло, кто виноват и что делать.

Взгляд Митры изменился и бог некоторое время рассматривал соседа как некое диковинное насекомое. Затем знакомая усмешка вернулась на лицо Митры.

— Кто виноват, известно изначально. Планетарный демон класса «Господь». А что произошло, — произошло очень, очень и очень грустное. Получено последнее подтверждение давно заподозренного. Силам мёртвого существования удалось втиснуть в человеческие тела нечеловеческие сути. Говоря грубо, но наглядно, человеческие тела начинают массово заселяться душами, не доросшими до пользования телами с подобными возможностями.

— Что-то типа демонической сути в теле бога?

— Хуже, Тоти, гораздо хуже. Дружище, если в тело бога засунуть демоническую сущность, эта сущность очень быстро сгорит. Разница потенциалов просто невообразимая. Звериная же душа в теле бога — это гораздо печальнее.

— Почему?

— Потому что не вызовет подобного отторжения.

Тотигусигарий почесал макушку и откашлялся.

— Слушай, Митра, если ошибусь — поправь. Итак, до Вторжения определённой степени развития души соответствовало тело, обладающее определённым, предусмотренным набором возможностей. Если очень просто, то в теле Прыгающего по Ветвям нельзя вызвать не то что землетрясение, а даже и простого дождика.

При увеличении одушевлённости у сущности увеличивалось количество эфирных тел, то есть возможности смены тела пребывания на более могущественное, если так можно выразиться. Так?

— Так, — согласился Митра.

— После Вторжения это оказалось нарушено. И все мы оказались привязаны к одной разновидности тела, без возможности его сменить. Так?

— Не совсем, — ответил Митра. — Не у всех, но у некоторых осталась возможность временного изменения тела. Новые Люди называют таких «оборотнями», обернувшимися в некое другое существо.

— При задержке в новой форме, отличающееся от единственной оставшейся, для обернувшегося были гарантированы определённые неприятности. Так?

— Так, — согласился Митра.

— Это называется: подразнить, заманить и погубить.

— Где-то как-то, — кивнул Митра.

— Воплощение души в тело стало возможно только путём рождения в телах Новых Людей…

— Ну, — сказал Митра, — тогдашние Новые Люди это давно уже нынешние Старые Люди, воздействие на Матрицу Реальности планеты — вот невидимое, но основное поле битвы. И уже давно…

— Однако, — упорствовал Тотигусигарий, — до сих пор в человеческих телах оказывались только человеческие души. Даже те, чьи тела погибли в струящихся пещерах Стикса, оказались частично пленёнными, частично отброшенными в закоулки брамфатуры планеты, где-то погрызены, где-то объедены, но в общем уцелели. Сам такой.